Да еще и сохраняя порядок "волн цепей", да еще и с выкладкой по 30 кг! (Рассудили, что путь открыт, и предстоят долгие переходы по занимаемой территории). А германская оборона оказалась отнюдь не подавленной. Солдаты из убежищ быстро заняли окопы, заработали пулеметы. В первый же день англичане потеряли 60 тыс. чел. У более умелых французов и успех был больше. Они под прикрытием "огневого вала" заняли первую позицию, кое-где ворвались на вторую, хотя тоже понесли немалые потери - они двигались "волнами цепей", а немцы уже применяли групповую тактику, рассыпаясь отдельными отрядами по воронкам и дотам. Но прорыв здесь был возможен - по сути он уже и произошел. Местное германское командование приказало оставить еще не взятые участки второй позиции, оказавшиеся под фланговым обстрелом, и отходить, чтобы соединиться с выдвигаемыми резервами. Были брошены без боя ключевые опорные пункты Барле и Биаш. А третья позиция еще существовала только в проектах. Во вражеской обороне возникла брешь...
Но - "порядок важнее быстроты"! Вместо того, чтобы использовать исключительную возможность для победы, командиры французских корпусов, достигнув рубежей, назначенных на этот день, приказали войскам остановиться. И ждать отставших англичан. Немцы опомнились, получили подкрепления, вновь вернулись в Биаш и Барле, так и не занятые французами. (И Барле так и не смогли потом взять до конца операции). И пошло кровопролитное "прогрызание" германской обороны. Лишь к 10.7 французы смогли овладеть второй позицией. И снова ждали англичан. Но немцы уже успели оборудовать третью позицию. Массированные штурмы предпринимались 14.7, 20.7, 30.7. Однако неприятель стоял насмерть - готовых рубежей обороны в тылу больше не было. А постепенно и германское командование подтянуло сюда значительные силы, и против союзников сражались уже не 8, а 30 дивизий. И на фронте заработали уже не одна, а две жутких "мясорубки" Верден, где упрямо атаковали немцы, и Сомма, где столь же упрямо лезли в лобовые атаки англичане и французы, продвинувшись за 2 месяца на 3 - 8 км.
В августе итальянцы предприняли шестое наступление на Изонцо. И в связи с отвлечением австрийцев на русский фронт имели успех - взяли г. Горицу, 15 тыс. пленных. Но к Триесту так и не прорвались. Вышел из пассивного состояния и Салоникский фронт, хотя инициировал это не французский командующий Саррайль, а болгары. Они перешли в наступление, захватили часть греческой территории в нижнем течении р. Струмы, начали атаки южнее г. Монастир (Битоль). Как бы то ни было, но 300 тыс. сосредоточенных здесь английских, французских и сербских войск оказались вовлечены в более интенсивные боевые действия.
Но ожесточенная "баталия" развернулась в данный период и на фронте дипломатическом. Французы снова предпринимали отчаянные усилия по вовлечению в войну Румынии. Собственно, России румыны были уже и задаром не нужны. Они могли сыграть свою роль лишь в июле, пока не выдохлось наступление Юго-Западного фронта - армии обеих стран имели бы возможность эффективно помочь друг другу, а немцы и австрийцы затыкали дыры последними резервами, и любая добавка могла стать решающей. В августе новый союзник был способен лишь создать дополнительные проблемы, и русская Ставка относилась к его вовлечению все более прохладно. Но Франция вопреки мнению Алексеева форсировала процесс. Бриан писал Братиано: "Если Румыния не использует предоставляющейся ей возможности, то она должна будет отказаться от мысли стать, путем объединения всех своих соплеменников, великим народом". Условия согласовывались и пересогласовывались. На переговорах в Париже вроде договорились, что французы начнут наступление на Салоникском фронте, русские пришлют экспедиционный корпус в Добруджу - правда, не 200 тыс., но на 50 тыс. Алексеева вынудили согласиться. А румыны выставляют там армию в 150 тыс. И с двух сторон наносят удары на Софию, выводя из войны Болгарию.
Но тут вдруг выяснилось, что румынское правительство и король Фердинанд воевать с Болгарией вообще не планируют. И подписали в Софии с царем Фердинандом договор о нейтралитете, чтобы всю армию бросить на захват Трансильвании. Французы были в шоке - мол, как это, жертвовать своими солдатами в Македонии только для того, чтобы румыны прихватили Трансильванию? Алексеев тоже разводил руками - дескать, и посылка корпуса в Добруджу теряет смысл. Впрочем, он был убежден, что румынские планы и дипломатические игры глупы и беспочвенны - Болгария на них ударит несмотря ни на какой договор. К такому же мнению приходили англичане с французами. Бриан писал Палеологу: "Я согласен с сэром Эдуардом Греем и генералом Жоффром, что мы, в конце концов, могли бы не требовать немедленного объявления войны Болгарии со стороны Румынии, потому что весьма вероятно, что немцы принудят болгар немедленно напасть на румын, и тогда русские части всегда успеют начать военные действия". И наконец, 18.8 было достигнуто соглашение. Румынам гарантировали и материальную, и финансовую помощь. А после победы - и Трансильванию, и Банат, и даже Буковину (занятую русскими). С чего такая щедрость? Она объяснялась просто. Франция, называвшая себя "латинской сестрой" Румынии, наивно видела в ней будущий "противовес" России - взамен Австро-Венгрии, подлежащей разрушению. Возможно, сыграла роль и принадлежность румынских политиков, как и французских, к масонским кругам.
Но вот весьма красноречивая деталь политики Бухареста - уже когда вопрос о вступлении в войну был решен, Румыния поспешила продать Австро-Венгрии огромное количество продовольствия, сырья, военных материалов и имущества. Просто лишние копейки урвать - а Румынии союзники помогут, даром дадут. После чего король обратился к войскам с приказом: "Румынские солдаты! Я призвал вас, чтобы вы пронесли ваши знамена за пределы наших границ... Через века веков нация будет вас прославлять!" 27.8 была объявлена война Австро-Венгрии (но не Германии и Болгарии). И все же сперва это вызвало в Берлине панику. С востока жмут русские, с запада англичане и французы, чем же новый фронт прикрывать? Вильгельм даже заявил: "Война проиграна!" Требовались "спасители отечества". Фалькенгайн, безрезультатно растрепавший германские силы, был снят, и начальником Генштаба стал Гинденбург - если не для немедленного спасения, то хоть для того, чтобы назначением популярной фигуры поднять "дух нации". Разумеется, он занял пост в тандеме с Людендорфом, который придумал себе новую должность "первого генерала-квартирмейстера". И назначение они приняли на условиях фактической диктатуры - окончательной милитаризации страны, централизации управления и подчинения всех государственных структур военному командованию.
Кайзер, который уже и при Фалькенгайне почти не вмешивался в военные дела, теперь полностью отошел от них. Ему в утешение придумали новую должность "главнокомандующего всеми силами союзных держав", а Гинденбург и Людендорф принялись распоряжаться сами от его имени. И первое, что они сделали,- прекратили тупую бойню под Верденом. За 6,5 месяцев, потеряв в дивизиях по 70-100, а то и 150% (с учетом пополнений) личного состава, немцы продвинулись здесь на 7 - 10 км. Отмена атак высвобождала значительные силы - или то, что еще уцелело. Но другой очаг бойни, на Сомме, продолжал функционировать. Стоит отметить, что хотя русская Ставка и допускала ошибки (как же без них-то?), но на фоне германского и особенно англо-французского командования ее деятельность выглядит весьма неплохо. Она, по крайней мере, реагировала на обстановку, быстро прекращала операции, если те оказывались бесперспективными, и переносила усилия в другие места. Союзного командования на такое не хватало, хотя возможности имелись - ведь русский фронт опять оттянул на себя неприятельские силы и резервы. По подсчетам британского Генштаба с 1.6 по 23.10 число германских батальонов на Востоке возросло на 221, а на Западе уменьшилось на 74 (на самом деле, намного больше - летом и осенью против России с разных фронтов и из Германии были направлены 33 дивизии). Даже во время операции на Сомме продолжались переброски на Украину. Фалькенгайн писал: "Если оказалось невозможным положить конец натиску и превратить его при помощи контрудара в дело, выгодное немцам, то это приходится приписать исключительно ослаблению резервов на Западе, а оно явилось неизбежным из-за неожиданного разгрома австро-венгерского фронта в Галиции, когда верховное командование не сумело своевременно опознать решительного перенесения центра тяжести русских из Литвы и Латвии в район Барановичей и в Галицию". А фронт на Сомме укреплялся за счет ослабления других участков - воспользоваться этим союзники не сумели и продолжали долбить...
3.9 после бомбардировки из 2,5 тыс. тяжелых орудий последовали новые атаки, длившиеся 4 дня. 39 германских дивизий с трудом сдерживали натиск, получив приказ не сдавать ни пяди земли, и поэтому понесли огромный урон от артогня. Массы разлагающихся трупов заражали воздух. А в итоге англичане на узком участке между селом Жинши и лесом Лез продвинулись на 2 км. Что на полном серьезе квалифицировалось союзным командованием: "Результаты средние". 15.9 начался новый штурм, во время которого британцы применили новое оружие - танки. Переняв идею русских конструкторов, построивших и испытавших первый танк еще в 15-м, англичане в глубокой тайне построили несколько десятков машин и в качестве эксперимента ввели в бой. Германский очевидец писал: "Все стояли пораженные, как будто потеряв способность двигаться. Огромные чудовища медленно приближались к нам, гремя, прихрамывая и качаясь, но все время продвигаясь вперед. Ничто их не задерживало. Кто-то в первой линии окопов сказал, что явился дьявол, и это слово разнеслось по окопам с огромной быстротой". Эти первые танки имели экипаж 8 чел, массу 28 тонн, вооружение - 2 малокалиберных пушки и 4 пулемета. Их максимальная скорость достигала 6 км/ч, а запас хода - 19 км. Но надежность оставляла желать много лучшего. Из 49 имевшихся танков на исходные позиции смогли выйти лишь 32, остальные сломались. А в атаке приняли участие 18 - у других также выявились неисправности, или они застряли в собственных окопах.
Как их лучше использовать, еще не знали: 9 пустили самостоятельно, а 9 - впереди пехоты. И добились успеха. Один танк двинулся к деревне Флер, которую перед этим безуспешно штурмовали 35 дней. Немцы бежали, и пехота заняла деревню без жертв. Другая машина встала над траншеями, смела из пулеметов все живое, а потом пошла вдоль окопов и "насобирала" 300 пленных, поднимавших руки. За 5 часов на участке шириной 10 км англичане продвинулись на 4-5 км, овладели несколькими населенными пунктами. Но 10 танков были разбиты снарядами или получили повреждения, их пришлось эвакуировать в тыл или бросить на поле боя. В общем, была одержана победа местного значения, однако эффект внезапности оказался утрачен. Танки применяли еще 25-26.9 у Гедекура, но уже без особого результата. Немцы находили средства противодействия - огонь прямой наводкой, а самое простое - увеличение ширины траншей. И они становились для танков серьезным препятствием. А к концу года германские инженеры изобрели пулю "К" (бронебойную) для борьбы с такой техникой. В качестве любопытного парадокса можно отметить, что от разработки своих танков немцы в Первой мировой отказались - сочли, что эти дорогостоящие "игрушки" неэффективны и не имеют будущего.
Русская бригада Лохвицкого в сражении на Сомме не участвовала. Ее пока направили на спокойный участок у Шалона. Она заняла позиции у с.Оберив, войдя в состав 4-й армии ген. Гуро. Но русские солдаты сразу превратили спокойный участок в беспокойный. Пошли стычки на аванпостах, вылазки, поиски разведчиков. Немцев злили, провоцировали на ответные вылазки и атаки - и били. Совершали подвиги, как былинные чудо-богатыри. Французские газеты восторженно описывали случай, как "священник Соколовский с группой русских разведчиков направился на ночную вылазку, потерял правую руку и вернулся с солдатами в русские траншеи". Гуро отмечал, что русские проявили "беспримерную храбрость" во время атаки, которую немцы предприняли 19.9, стараясь оттянуть резервы союзников от Соммы. В августе - сентябре в Брест прибыли еще 3 бригады, отправленные через Архангельск: 2-я под командованием Дитерихса (впоследствии командовал армиями у Колчака и был вождем Белого Движения на Дальнем Востоке), 3-я Марушевского (впоследствии стал главнокомандующим Северной белой армией в Архангельске) и 4-я Леонтьева. Общая численность русского экспедиционного корпуса достигла 44 тыс. чел., он подчинялся русскому представителю во Франции ген. Палицыну, а в оперативном отношении французам.
Согласно майской договоренности должны были прибыть еще две бригады, но произошло неожиданное. Соединения Дитерихса и Леонтьева Жоффр вдруг направил на Салоникский фронт. Что вызвало, мягко говоря, недоумение - ведь при выклянчивании войск подразумевалось, что они позарез нужны на выручку Франции. Однако самый острый момент, связанный с натиском на Верден, миновал. И теперь у союзников возникли опасения, как бы русские слишком много не возомнили о себе - на своих фронтах побеждают да еще и вообразят себя спасителями Франции. И когда бригады уже находились за морем, вдруг было заявлено, что они тут, собственно, уже и не нужны. Алексеев дальнейшую отправку на Запад прекратил. И еще небезынтересный момент - даже питание и бытовое обеспечение русских войск, защищавших Францию в рядах ее армии, по-мелочному осуществлялось... за счет России. И Палицын, докладывая в Ставку о ген. Игнатьеве, через которого шли денежные расчеты с союзниками, писал: "Военный агент берет на себя величайшую ответственность, производя платежи без предварительного согласия на это наших главных управлений, но я долгом почитаю всеподданнейше доложить Вашему императорскому величеству, что без него и я, и подчиненные мне во Франции войска давно умерли бы с голоду".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142