И вдруг вторгается нечто новое, и все перечеркивает, ломает, внезапно меняется сама система жизненных ценностей и координат. Вот так случилось и в России. Потому что "завтра была революция". Людендорф вспоминал: "Сколько раз я мечтал о том, что русская революция облегчит наше военное положение, но эти чаяния всегда оказывались воздушными замками; теперь революция наступила, и наступила внезапно. Огромная тяжесть свалилась у меня с плеч. Тогда я еще не считал возможным, что в дальнейшем она подорвет и наши силы".
Часть третья
ПОСТСКРИПТУМ
СКВОЗЬ ДЕСЯТИЛЕТИЯ...
66. ЦАРЬ И РОССИЯ
Уинстон Черчилль, которого вряд можно причислить к "друзьям России", но всегда остававшийся мудрым и трезвым политиком, писал: "Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже перетерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена завладели властью, когда задача была уже выполнена. Долгие отступления окончились; снарядный голод побежден; вооружение притекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт, тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил армией, и Колчак - флотом... Царь был на престоле; Российская империя и русские армии держались, фронт был обеспечен, и победа бесспорна... Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать как слепую, прогнившую, ни на что не годную тиранию. Но разбор 30 месяцев войны с Германией и Австрией должен исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна".
Да, Россия пала не в результате военных катастроф - наоборот, удар в спину был нанесен ей, когда она находилась на чрезвычайном подъеме. С точки зрения хода войны революцию в марте 17-го можно сопоставить с тем, как если бы во Второй мировой советский тыл рухнул и взорвался междоусобицами где-нибудь после Курской дуги. Словом, вышло так, что Россию не могли сломить ни вражеские армии, ни германская агентура, ни большевики, ни сепаратисты, ни социалисты, ни масоны, ни либералы, а вот вместе получилось. Действовали составляющие, даже несовместимые между собой, но нацеленные на расшатывание фундаментальных устоев государственности. А война стала для них лишь объединяющим по времени фактором. И дающим дополнительные возможности для раскачки.
То, что Февральская революция носила всенародный характер и всюду была встречена с энтузиазмом,- всего лишь историческая легенда. В условиях расслоения на патриотов, тяготеющих к фронту, и шкурников в тылу, изначальный надлом произошел в самых "прогнивших" местах - в столице и на Балтфлоте. И революция, по большому счету, стала именно триумфом шкурничества в разных его формах. Шкурничества политиков, рвущихся к власти. Шкурничества запасных солдат, не желающих на передовую. Шкурничества рабочих, желающих бастовать в свое удовольствие и при этом получать, сколько захочется. Шкурничества хулиганов, стремящихся всласть погулять и побезобразничать. Впоследствии многие иностранные исследователи удивлялись, почему царя не поддержали фронтовые части. Писали даже об "измене" армии. Но на самом-то деле никакой измены не было. Просто обычно в литературе упускается тот момент, что в марте 17-го переворотов было не один, а два. Явный и скрытый. Это обстоятельство обходили в своих источниках большевики, чтобы не нарушать версию "всенародности". Обходила "политическая" эмиграция. И оно как бы выпало из истории. А между тем достаточно выстроить в цепочку факты, чтобы увидеть его. Явными и многократно освещенными в различных трудах событиями выступают стихийный бунт в Петрограде, перекинувшийся на Кронштадт и Гельсингфорс, где разбуянившиеся толпы матросни перебили офицеров, в том числе и командующего флотом адм. Непенина - и отречение Николая II.
Но стоит напомнить, что на этом этапе никаких "революционных" перемен в России вообще не подразумевалось. Тот орган, из которого возникло Временное правительство, сперва назывался "Временный комитет Государственной Думы для поддержания порядка в Петрограде и для сношения с учреждениями и лицами" - созданный после самороспуска и арестов законного правительства. И при отречении Николая II речь шла всего лишь о легитимной передаче власти другому монарху. Акт об отречении гласил: "Божьею милостью Мы, Николай II, император Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский и пр., и пр., и пр. объявляем всем нашим верноподданным. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти 3 года поработить нашу Родину, Господу Богу было угодно ниспослать на Россию новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша, совместно со славными нашими союзниками, сможет окончательно сломить врага. В эти решающие дни в жизни России почли мы долгом своим облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего облегчения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут им установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ней - повиновения Царю в тяжелую минуту всенародного испытания, и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. Николай".
Как видим, основы государственности не затрагивались, только престол передавался Михаилу Александровичу. Кроме того, Николай назначил Верховным Главнокомандующим великого князя Николая Николаевича, и список нового правительства утвердил тоже царь. И оно стало вполне легитимным. И именно в таком варианте идею отречения поддержали почти все главнокомандующие фронтами и флотами (кроме Колчака). Зная нерешительность Николая, его склонность к половинчатым решениям, сочли, что в сложившейся ситуации другое лицо на троне сможет лучше и эффективнее восстановить порядок в стране. Что же касается состава правительства из "популярных" оппозиционеров, то ведь и это должно было внести успокоение во взбаламученную стихию. А если не справятся или будут зарываться, новый царь вполне мог их сменить - это оставалось в его власти. И армию царь сам призвал к повиновению.
Сведения о реакции войск на отречение Николая были обобщены в записке М.В. Алексеева Временному правительству № 2237 от 14(27).3.17. Только на Балтфлоте это сообщение было встречено "восторженно". На Северном фронте "сдержанно и спокойно", многие "с грустью и сожалением". На Западном "спокойно, серьезно, многие с сожалением и огорчением". На Юго-Западном "спокойно, с сознанием важности переживаемого момента". На Румынском отречение произвело "тягостное впечатление". Люди "преклонялись перед высоким патриотизмом и самопожертвованием государя, выразившемся в акте отречения". То же самое было на Кавказском фронте и Черноморском флоте. А вот как вспоминает Деникин о реакции 8-го корпуса: "Войска были ошеломлены - трудно определить другим словом первое впечатление, которое произвело опубликование манифеста. Ни радости, ни горя. Тихое, сосредоточенное молчание. Так встретили полки 14-й и 15-й дивизий весть об отречении своего императора. И только местами в строю непроизвольно колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились слезы".
Однако стабилизирующим фактором стало и возвращение на прежний пост популярного военачальника. Алексеев докладывал: "Назначение великого князя Николая Николаевича Верховным Главнокомандующим на всех фронтах было принято сочувственно и даже с радостью. У многих принятие им верховного командования связывается с надеждой на более скорый и победоносный конец войны". И по идее, все, вроде должно было идти к восстановлению порядка и нормальных основ государственности. Николай Николаевич в своей телеграмме правительству от 3(16).3 требовал для пресечения смуты поскорее привести войска к присяге новому царю. Но... параллельно с явными процессами действовали скрытные. Уже при формировании списка Временного правительства, подсунутого на подпись царю, вовсю шла кулуарная возня. И из него выпали умеренные лидеры либералов, вроде Родзянко. Зато были включены такие радикальные оппозиционеры, как Милюков и Керенский. Можно даже вспомнить цитировавшееся ранее донесение Охранного отделения о двух группировках оппозиции - сторонниках "конституционной" передачи власти думскому большинству и дворцового переворота. На переворот-то у них оказалась кишка тонка, а вот подвернувшимся случаем воспользовались. И пока Родзянко носился по Питеру, то в Совет Министров, то успокаивая речами бунтовщиков, в основу списка легли фамилии как раз из второй группировки. Кстати, если разобраться, кто же посылал к царю с этим списком прогрессистов Шульгина и Гучкова, то их "полномочия" выглядят более чем сомнительными.
А потом последовал отказ Михаила Александровича от престола. Да ведь и предлагать можно по-разному. К Михаилу I Романову, многократно отказывавшемуся, сколько раз делегации посылали, умоляли, чтобы страну из смуты вывести. Наконец, при отказе одного претендента логически нужно было бы искать следующего по династической "очереди". Но Временное правительство предпочло искать контакты не с наследниками царя, а с самозванными Советами, заключив с ними соглашение о том, что вопрос о власти и будущем устройстве России решит Учредительное Собрание. Решит где-нибудь через полгода. Очевидно, рассчитывая, что за это время страсти улягутся, новые правители и без царя сумеют проявить себя с лучшей стороны, и в конце концов "стерпится - слюбится". Такой поворот армия восприняла с недоумением, но тоже спокойно. Во главе ее оставался Николай Николаевич. И приказом № 4318 от 4(17).3.17 он призвал: "Повелеваю всем войсковым начальником от старших до младших внушать и разъяснять чинам армии и флота, что после объявления обоих актов (т.е. Николая II и Михаила Александровича) они должны спокойно ожидать изъявления воли русского народа, и святой долг их оставаться в повиновении законным начальникам, обороняя родину от грозного врага". Впрочем, грядущее народное волеизъявление в тот момент выглядело довольно определенным. Большинство в армии подразумевало, что царем и станет Николай Николаевич. Кто ж еще-то? Но его власть основывалась лишь на прерогативах Верховного Главнокомандующего. А сам этот пост был назначаемым. Его и сняли, как только правительство сочло, что достаточно утвердилось.
Этот "вторичный переворот" растянулся на целый месяц. А за месяц в растерянную, сбитую с толку армию хлынули агитаторы всех мастей, правительственные комиссары... И попутно, как-то незаметно, исподволь, была произведена подмена понятий. Вместо восстановления законности и правопорядка, на которое нацеливалась власть в момент отречения царя, внедрилось разделение на "революционное" - хорошее, и "контрреволюционное" - плохое. И сам царь, уступивший власть ради более эффективного управления страной, оказался вдруг в роли преступника, которого свергли.
А параллельно полным ходом шло разрушение государства. Уже не стихийное, снизу вверх, а целенаправленное, сверху вниз. В литературе можно встретить утверждения, что "отсталая" Россия оказалась не готова к парламентской демократии, внедрявшейся Временным правительством. Что ж, подобные теории выдают полную некомпетентность оперирующих ими авторов. Потому что западная (по формам) модель управления была создана только после Октябрьской революции (парламент - Советы, и подотчетное ему правительство - Совнарком). А Временное правительство было куда более авторитарным, чем царское, оно поспешило избавиться даже от Думы (из-за конкуренции с Родзянко и его сторонниками) и объединило в своем лице и законодательную, и исполнительную, и верховную власть. Однако на деле до такой неограниченной власти дорвались политики, совершенно некомпетентные в вопросах управления и умеющие лишь критиковать "реакционеров". И одним махом была сметена вся "вертикаль власти" от прежнего правительства до губернаторов, градоначальников и т.п. И на все уровни вместо царской опытной администрации полезли такие же оппозиционеры, как в столице, только еще более бестолковые. Были мгновенно уничтожены и "реакционные" правоохранительные органы - полиция и жандармерия (а они выполняли в России и массу других функций - сбора налогов, санитарного контроля и т.п.). Вся система гражданского управления оказалась снесена и парализована сразу же.
Поводом для нападок на "режим" всегда было "отсутствие свобод". Которые на самом-то деле существовали, а в период войны - куда большие, чем в западных странах. Но либералы теперь считали своим долгом дать нечто еще большее. И снимались последние разумные ограничения на свободу слова, митингов, агитации, печати, партий и т. д. и т. п. Вот тут-то открылись благодатные возможности и для германского генштаба, не замедлившего бросить в Россию свой идеологический десант во главе с Лениным, и для сепаратистов, и для панисламистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142