Во время же войны 1914-1918 гг. к Ле Бону дей-
ствительно обращались в нескольких случаях, и он подготовил
документы для политических и военных руководителей.
В его психологию тем более верили, так как она предлагала
свой метод мобилизации людей, усиления дисциплины войск, то
есть именно то важное и нестабильное, что каждый дальновидный
военный стремится сохранять и упрочивать. Нужно было обла-
дать гением генерала Де Годля, чтобы вынести этот сгусток идей
за рамки военных школ и придать им систематизированную фор-
му на политической арене. Он, несомненно, придал им определен-
ный стиль, особое величие, воспользовался ими в час опасности,
чтобы возродить миф о Франции и внушить французам патриоти-
ческий настрой. Должен заметить со всей определенностью, что
идеи Ле Бона дают нам еще один ключ, на сей раз к пониманию
Пятой Республики. Он предвидел эту формулу: объединяющий
президент и соглашающийся парламент. С 1925 г. он ее утверждает
в своих терминах:
<Наиболее вероятная форма (правления), несомненно, будет состо-
ять в автократической власти премьер-министров, пользующихся, как
это было в случае господина Ллойд Джорджа в Англии и господина*
Пуанкаре во Франции, практически абсолютной властью. Трудность
состоит в том. чтобы найти механизм, позволяющий добиться того, чтобы
премьер-министры были, как в Соединенных Штатах, независимы от
парламентских решений>.
Известно, что генерал Де Голль одержал победу в трудной
ситуации благодаря открытию этого механизма. Он даже сделал
больше - совершенно осознанно воплотил в себе именно такого
лидера, каким его рисовал Ле Бон. К тому же он сумел приспосо-
бить это видение к условиям демократии я к особенностям фран-
цузских масс. Доказательство тому - <Острие шпаги>. В ней мы
находим собрание афоризмов Ле Бона, особенно тех, в которых
говорится о природе масс и завораживающей силе вождя. М.
Манони заметил это заимствование:
<Генерал Де Голль воспринял эту идею (вождя) слово в слово.
Будучи совершенно обесславленным, Ле Бон был основательно ограблен>.
Однако раньше других ограбили Ле Бона еще два великих
человека. Они привели в исполнение его принципы и с чрезвы-
чайной скрупулезностью отработали их применение. Это - Мус-
солини и Гитлер. Заметим интересную деталь: представления об
этой теории проникают в Италию в основном по каналам рево-
люционных социалистических изданий. Взглянув на истоки фа-
шизма, вы увидите, что в них эти представления тоже занимают
значительное место.
<Там (у Муссолини) идеи Парсто, Моски, Сореля, Михельса, Ле
Бона и Коррадини должны были найти свое выражение. Это были
критические идеи для его социальной теории и начинающейся полити-
ческой деятельности. Это были идеи, которые должны были составить
первые доктринерские формулировки фашизма и завершиться офор-
млением первой рациональной доктрины первого тоталитарного наци-
онализма, заявленного нашим временем>.
Если допустить, что Сорель и Михельс были вдохновлены
идеями французского психолога, аПарето также многое <у него
позаимствовал, из этого следует, что каждый из его текстов имел
двойника в итальянской контрреволюции: Во всяком случае Мус-
солини признавал этого автора и относился к нему с теплотой.
Вот что он заявляет в 1932 г., вероятно, с некоторой долей пре-
увеличения:
<При всем том, с философской точки зрения, я мог бы вам сказать,
что я являюсь одним из наиболее горячих приверженцев вашего знаме-
нитого Гюстава Ле Бона, о смерти которого я не могу не сожалеть. Я
целиком прочитал его грандиозные и глубокие труды: его <Психоло-
гию толп> и <Психологию нового времени>, два произведения, к кото-
рым я, вместе с его Трактатом о политической психологии, часто обра-
щаюсь. На строительство нынешнего режима в Италии меня вдохнов-
ляют некоторые содержащиеся в них принципы>.
<Вот слова, которые должны были удовлетворить гордость
старца. И на это свидетельство признания, исходившее с родины
Макиавелли, он ответил компрометирующей его благодарностью.
Поистине еще было достаточно учтивости и формул вежливости
в преддверии этих двух самых мрачных в истории десятилетий.
В то время еще не знали, что концентрация массы завершится
массовыми концентрационными лагерями.
Но тот, кто наиболее методично, с чисто немецким прилежанием
следовал Ле Бону, приходит к власти уже после его смерти: это
Адольф Гитлер. Его <Маш кампф> отличается не только глубо-
кой внутренней связью с рассуждениями французского психоло-
га, но и утратой стиля, возвышенности целей и слога. С полным
основанием замечали, что это произведение и сами декларации
Гитлера, предназначенные для воздействия на массы, <читаются
как дешевое копирование Ле Бона>.
Эта долговременная связь позволяет думать, что Ле Бон сыграл куда
более значительную роль, чем могло бы показаться на первый взгляд.
Одно из немецких исторических исследований, действительно, убежда-
ет нас в том, что <теория Ле Бона, бесконечно подвергавшаяся критике
л противопоставлявшаяся действительности, ему (Гитлеру) придала
уверенности для овладения категориями истинно революционного
мышления (... ). Ле Бон единственный дал ему возможность осознать
то, что необходимо для революционного противодействия, Ле Бон обес-
печил ему базовые принципы воздействия на массы>.
Без сомнения, эти утверждения, взятые отдельно, должны были
бы восприниматься критически, так как будущего -диктатора вдох-
новляли другие интеллектуальные и политические доктрины. Но,
по-видимому, и в них есть большая доля правды. Если Гитлер
превратил идеи Ле Бона в клише, то он и усилил доверие к их
научной значимости. Будучи хитроумным ловкачом По части че-
ловеческих душ, он претворил эти идеи в жизнь. Таким образом,
<не так трудно установить основные источники идей Гитлера в об-
ласти пропаганды, выдвинутых им в <Майн Кампф>: это - <Психоло-
гия толп> Ле Бона и <Групповое Я> Мак Дауголла. Некоторые компе-
тентные и заслуживающие доверия свидетели утверждают, что он не-
плохо знал обе эти книги. Многие формулировки в <Майн кампф>
убедительно доказывают, что Гитлер не только прочитал Ле Бона и
Мак Дауголла, но и хранил их теории в памяти, логически приспосаб-
ливая их к обстоятельствам своего времени>.
А если бы нам требовалось дополнительно в этом удосто-
вериться, то это подтвердил бы гитлеровский министр пропаган-
ды, чудовищный Геббельс. Подневольный служака, он в своих
теориях и практике следовал первоисточнику, своему хозяину.
Он изучил <Психологию толп> и проникся ее полуправдами. Он
резюмировал их, парафразировал, до конца жизни методично вну-
шал их своему окружению. Один из его помощников отмечает в
своем личном дневнике: <Геббельс считает, что никто со времен
Ле Бона не понял духа масс так, как он>.
В тоталитарном государстве то, как думает великий, становит-
ся Евангельским словом для сотни миллионов обыкновенных
людей. Один американский автор заметил, что почти вся нацист-
ская пропаганда - одна из наиболее эффективных, которым под-
вергался мир - вместе с подкрепляющей ее политической теорией
является воплощением на практике тезисов Ле Бона>, и в это
охотно верится.
Это не какое-то частное суждение или слишком сильное пре-
увеличение. Большинство историков, издавших эволюцию этого
тоталитарного режима, упоминают его имя по тому или иному
поводу и в деталях анализируют его влияние. Вот как это резю-
мирует американский историк Моссэ:
<Фашисты и национал-социалисты являются не кем иными, как
последними представителями движений, породивших такие теории че-
ловека, как теория Ле Бона. Было бы. много приятнее трактовать по-
литику новейшего времени как неудачу. Но, если вспомнить ее исто-
рию в достаточно далекой перспективе, нам это не удается>.
По моему мнению, концепцией, которая более всего сближает-
ся с концепцией Ле Бона, мы также обязаны Шарлю Де Голлю.
Всей душой преданный демократии, приверженец республиканс-
ких свобод, разочарованный, что Франция - это не Англия, Анг-
лия правых убеждений, автор <Психологии толп> мечтал, как все
представители его класса и остальные, о власти, которая была бы
стабильной, не будучи авторитарной. История, однако, распоря-
дилась иначе. Правда, изрядное чисЛо демократов вдохновлялись
его книгами и заимствовали то тут, то там его идеи. Но именно
диктаторы цезаристского толка поняли его рекомендации бук-
вально и превратили их в жесткие рабочие правила. Мне могут
возразить, что они черпали приемы господства над людьми в
мудрости тысячелетий, не <испытывая необходимости обращать-
ся к Ле Бону. Возможно, но именно ему в то время было дано
преобразовать эту мудрость в систему и облечь ее в формулы,
получившие признание. Именно в этом смысле я без колебаний
утверждаю, что здесь он был первооткрывателем. Первоот-
крывателем, который, как и многие подобно ему, не подозревал о
масштабах своего открытия, о его взрывной силе.
IV
У читателя, возможно, сложится впечатление, что я утрирую
некоторые детали, кое-что преувеличиваю, а многое обхожу мол-
чанием. Но эта работа и не мыслилась, как безусловная и оконча-
тельная. Если мы оглянемся назад, то увидим, что, с одной сторо-
ны, гипотезы Ле Бона по поводу масс переделывались, модифици-
ровались, смешивались с другими, рассеивались, пока не стали об-
щим достоянием психологии, социологии, и все это на протяже-
нии одного века. Немногие исследователи удостоились таких при-
вилегий, хотя те, кому удалось воспользоваться ими, делают вид,
что забыли об этом карьере, об этом руднике, из которого они
добывали свое богатство.
С другой стороны, несмотря на прямо противоположные по-
литические приложения Ле Бона, метод, который он проповедо-
вал и умело выстроил, стал составной частью нашей жизни. Взять
хотя бы пропаганду. То, что он предсказал, в этой области прежде
всего, проявило себя очень наглядно. Всякому, кто наблюдает
массовое общество, сразу бросается в глаза, что любое правитель-
ство, демократическое или автократическое, держится у власти
благодаря пропагандистской машине, работающей с невиданным
ранее размахом. До сих пор только Церковь в иные периоды
истории добивалась таких результатов. Соединить средства вну-
шения или воздействия с политикой и возможностями средств
коммуникации, научиться смешивать личности и классы в одну
массу - вот в чем абсолютная новизна эпохи, у истоков которой
стоял французский психолог. Именно он систематизировал их и
придал им научную форму:
<Данное Ле Бонам описание способов действия, лидера, - пишет
Рейнволд в своем исследовании по психологаи масс, - имело влияние
на современную пропаганду, ориентированную на толпы, и в значитель-
ной степени определило ее успехи>.
Бесспорно, все то, что было открыто и использовано относи-
тельно воздействия на общественное мнение и коммуникации
(включая, разумеется, рекламу), обнаруживает здесь свои корни,
не очень изменившиеся с тех пор. Разве что можно заметить
прогрессирующее сближение приемов становящихся единообраз-
ными и стаидартными в масштабах всего мира, как, скажем, общие
для всех телевидение или кока-кола. Наукам об обществе часто
ставили в вину их малую практическую значимость. Они, увы, не
могут влиять на течение общественной жизни. Но эти недостатки,
как мы убедились, не свойственны психологии толп. Она с самого
начала повлияла на ход истории, стала необходимой - не лучше
атомной бомбы! - причем по зелени же своей необходимости
превзошла большинство известных теорий. Те некоторое факты о тру-
дах Ле Бона, которые я напомнил, неоспоримо доказывают это.
Глава третья
ЧЕТЫРЕ ПРИЧИНЫ УМАЛЧИВАНИЯ
Долг исследователя - смотреть в лицо досадным фактам и
воспроизводить ситуацию такой, какая она есть. Я предвижу ваш
вопрос. Вы спросите меня: если он имел такую значимость, как
могло произойти, что так мало было известно и о Ле Боне, и о
психологии масс в целом? Почему, наконец, его произведениями
пренебрегали, а то и создавали им дурную славу? В мои намере-
ния не входит ни приходить на помощь его идеям, ни исправлять
положение дел - они в этом почти не нуждаются. Но мне хоте-
лось бы показать, в чем, по-моему, состоят причины умалчивания.
Первая - посредственность его книг. В большинстве своем
это тексты на потребу дня, будоражащие воображение читателя,
преследующие цель понравиться ему, сказать то, что он желает
слышать. Чтобы завоевать широкую публику, нужно уметь крат-
ко, в двух словах, обрисовать, объяснить и подвести итог. То есть
идти на риск. в том числе и на риск быть поверхностным. Назо-
вем вещи своими именами: Ле Бон обладал талантом делать от-
крытия, но ему не всегда удавалось их разрабатывать. Его суж-
дения слишком пристрастны, наблюдения бедны. Все это не очень
глубоко. Трудно читать его хлесткие суждения о массах, револю-
ции, рабочем классе, не испытывая досадного недоумения перед
этой лавиной предрассудков и озлобленности по отношению к
тому, что в каком-то смысле его самого гипнотизирует.
Вторая причина более деликатного свойства. По своему соци-
альному происхождению Ле Бон принадлежал к буржуазно-либе-
ральной традиции и, таким образом, он в своих исследованиях
настроен против революции, социализма и слабостей парламентс-
кой системы, выражаясь при этом Языком сырым, шероховатым,
неотточенным. Сегодня все изменилось. То, что в начале века
представлялось неясной возможностью, стало очевидной реально-
стью. Та же самая традиция должна смело встречаться лицом к
лицу с теми же самыми проблемами, поставленными революцией,
социализмом и так далее, но в гораздо более экуменическом клю-
че и mezzo voce. Она оттесняет Ле Бонов и Тардов и замещает
их более дипломатичными профессорами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99