д. Эти теории большей частью столь же поверхностны, как
и мода, и подвергаются таким же изменениям, как она, напоминая
маленькие волны, которые беспрестанно то появляются, то исче-
зают на поверхности какого-нибудь глубокого озера.
Число великих общих верований очень невелико. Нарождение
этих верований и их исчезновение составляют для каждой исто-
какое-нибудь преходящ^е^ ^ ^^"Ї >"УЇЇ"ь толпе
ДУШепрочноеверов^^^^^^^^^ердтъвее
Днее, когда оно у^е устан^^Т^ У"^<ить это после-
шихсяверованийдос^^^-^^акихустановив.
^^ Революций, да и те в^^^ ^ ^^ ^нь
^да' ^Да верование почти с^^ "Развести это только
над душами. Революция ^ок^ ^ "^^ "^ >^ь
Ужесовсем расшата^о^^^"^^^ ^. ^ и так
по^му-то начинающаяся ^^ благодаря привычке;
^^будь веровав н^^^^^^"конецка-
^^нибудь великое верова^^""^ ^ ^ь. <огда
^" ^ла. когда оно^^^ ^^ ^РТИ. Это
кое общее верование предс^в^^^^""^ ^ ^ вся-
Рая может существовав^ '^" ^^ Ф^Ци>, кого.
вергали ис^едован^^ ^^ "^ ^ У^вии, чтобы ^ не под-
- --а-, все.
^ и ^ь постепенно т^ря^^к^^^ ^Раня^ свою
^' T все, что оно но^ж^Г^ ^ "^ ^^-
Народ может изменить свои^^' ^^^ ^^ ^ "и".
полного и^енения в^ эле^^ "' ""^- ^ "РИ УСЛОВИИ
^"<я6удутпроисходит^^^^>"^иатииз-
кое-нибудь новое общее^^^'"^"" У^овитсяка-
народ поневоле буд^
верованиянеобходимылдя^^^^^^^Р^"- Общие
Дают известное направл^е^^ ^"^аций, так как они
шить веру и создат^Г ^^ " ^^ ^ "Дни мо^т вну-
-^^То^^---о^верова.
менует для них час упадка ^а^^ ^" ^^й зна-
Р^< именно так>, в^ва^^^^ ^" ^ был для
^имира,икогда^ров^и^^^^оихвластели-
Варвары же, уничтож^ш^^^' ^ "Р^л в упадок.
Достигли некоторой спл^^^ ^^изацию, только тогда
.
щая осуждения с философской точки зрения, в жизни народов
составляет одну из необходимейших добродетелей. Для основа-
ния или же поддержания общих верований воздвигалось в сред-
ние века такое множество костров и так много погибло изобре-
тателей или новаторов. Для защиты этих верований мир столько
раз подвергался потрясениям, столько миллионов людей легли
костьми на полях битв и, вероятно, столько же их погибнет в
будущая!
Очень трудно установить общее верование, но когда оно уста-
новлено наконец-то, сила его долгое время бывает непреодолима,
и как бы ни были ложны его философские основы, все-таки даже
;амые просвещенные умы подчиняются ему. Разве европейские
народы не считали в течение чуть ли не пятнадцати веков нео-
провержимой истиной такие религиозные легенды, которые при
ближайшем исследовании оказываются столь же варварскими*,
как и легенды Молоха. Ужасающая нелепость такой легенды не
была замечена в течение многих веков, и даже такие могуще-
ственные гении как Галилей, Ныотон и Лейбниц ни на одну мину-
ту"не допускали возможности ее оспаривания. Ничто не может
лучше этого факта доказать гипнотизирующее влияние общих
верований, но в то же время и ни что так ясно не указывает на
унизительные границы, поставленные человеческому уму!
Лишь только какой-нибудь новый догмат утвердился в душе
толпы, он немедленно становится вдохновителем всех ее учреж-
дений, ее искусства и ее поведения. Власть его над душами абсо-
лютна. Люди долго только и мечтают об его реализации, законо-
датели хлопочут об его применении в жизни, философы же, арти-
сты и литераторы занимаются его разъяснением, воспроизводя
его в различных формах. Из основного верования могут, конеч-
но, возникнуть временные побочные идеи, но они всегда будут
носить на себе отпечаток того верования из которого произош-
ли; египетская цивилизация, средневековая европейская цивили-
зация, мусульманская цивилизация арабов- все они происходят
из того небольшого числа религиозных верований, которые нало-
жили свой отпечаток на самомалейшие элементы этих цивилиза-
* Варварскими с философской точки зрения, конечно, в практичес-
ком же отношении они создали целую новую цивилизацию и дали
возможность человеку в течение целых пятнадцати веков лелеять мечту
и надежду, которые теперь отняты у него.
ций, вследствие чего можно с первого же взгляда распознать an
основные верования. Итак, благодаря общим верованиям, люд
каждой эпохи бывают окружены сетью традиций, мнений и пр
вычек, от ига которых они не в состоянии избавиться и которь
обусловливают их взаимное сходство. Эти верования управля
людьми так же, как и вытекающие из них обычаи, руководят
всеми малейшими актами нашего существования настолько, ч
даже самый независимый ум не может совершенно освободить
от их власти. Истинной тиранией может быть только такая, коп
рая бессознательно действует на души, так как с нею нель
бороться. Тиберий, Чингисхан, Наполеон, без сомнения, были от
ными тиранами, но Моисей, Будда, Магомет и Лютер из глубины
своих могил еще сильнее властвовали над душами. Заговор мо*
жет свергнуть тирана, но что он может сделать против какого-
нибудь прочно установившегося верования? В яростной борьбе с
католицизмом, несмотря даже на кажущееся сочувствие народных,
масс и на все способы истребления, столь же немилосердные, как
и во времена инквизиций, побежденной оказалась все-таки вели-
кая революция. Единственные настоящие тираны, которых знало
человечество, всегда были тени умерших или же иллюзии, создан-
ные самим же человечеством. Нелепость многих общих верова-
ний с философской точки зрения никогда не препятствовала их
торжеству. Даже более: торжество это только и возможно при:
условии, если в верованиях заключается какой-нибудь таинствен- '
ный вздор; так что очевидная нелепость некоторых современных
верований никак не может препятствовать им овладеть душою <
толпы.
2. Непостоянные мнения толпы
Над прочно установившимися верованиями, о которйх только
что шла речь, лежит поверхностный слой мнений, идей и мыслей,
постоянно нарождающихся и исчезающих. Некоторые из них
держатся всего лишь один день, но даже более или менее важные
из них не продолжаются дольше жизни одного поколения. Мы
говорили уже, что изменения, которым подвергаются мнения, иног-
да имеют более поверхностный, нежели существенный характер, и
всегда носят на себе отпечаток характера расы. Рассматривая,
например, политические учреждения страны, в которой мы живем,
мы указывали, что самые противоположные с виду партии: мо-
нархисты, радикалы, империалисты, социалисты и т.п. в сущности
90
имеют совершенно одинаковый идеал, что зависит исключитель-
но от умственного строения нашей расы, так как в другой расе
под этим же названием подразумевается совершенно противопо-
ложный идеал. Никакие названия, присваиваемые мнениям, ни
ложное применение их в жизни не могут изменить сущности
вещей. Буржуа революции, пропитанные латинской литературой
и вперившие свои взоры в римскую республику, заимствовали у
нее ее законы, ее пуки прутьев, скрывавшие секиры, и тоги, стара-
ясь перенять ее учреждения и следуя во всем ее примеру. Но
они не сделались римлянами от этого, хотя и находились под
влиянием могущественного исторического внушения. Роль фи-
лософа, следовательно, заключается в том, чтобы разыскать то,
что уцелело от старых верований под изменившейся внешностью,
и различить, что в этом движущемся потоке мнений надо отнести
на счет общих верований и души расы.
Не обладая таким философским критерием, можно было бы
думать, что толпа меняет свои религиозные и политические убеж-
дения очень часто и когда ей вздумается. В самом деле, вся
история, политическая, религиозная, художественная и литератур-
ная указывает на это. Возьмем, например, очень краткий период
нашей истории, от 1790 до 1820 г. - тридцатилетний промежуток
времени, захватывающий лишь одно поколение. Мы видим, что
толпа сначала била монархической, затем чрезвычайно револю-
ционной, потом она стала империалистской и наконец опять вер-
нулась к монархизму. В религии в это же время толпа переходит
от католицизма к атеизму, затем к деизму и наконец возвращает-
ся к самым преувеличенным формам католицизма. Но так посту-
пает не одна только толпа, а и те, кто руководит ею; мы с удивле-
нием видим, как эти же самые члены Конвента, заклятые враги
королей, не признающие ни богов, ни монархов, становягтся самы-
ми смиренными слу1^ми Наполеона и с благочестием несут воско-
вые свечи в процессиях при Людовике XVIII.
А в последующие семьдесят лет сколько перемен произошло
в мнениях толпы! <Коварный Альбион> становится в начале это-
го века союзником Франции при наследнике Наполеона, и Рос-
сия, подвергавшаяся дважды нашему нашествию и так радовав-
шаяся нашей последней неудаче, внезапно стала признаваться нами
лучшим нашим другом.
В литературе, искусствах и философии такие перемены совер-
шаются еще быстрее. Романтизм, натурализм, мистицизм и т.п.
нарождаются и погибают один за другим, и артист и писач
которые вчера еще превозносились нами, сегодня уже возбу:
ют только одно глубокое презрение.
Если мы будем анализировать все эти перемены, кажущие
нам столь глубокими, то увидим, что все, что противоречит обвд
верованиям и чувствам расы, имеет лишь эфемерное существовав
ние, и на время уклонившееся течение реки возвращается всегда
снова к своему прежнему направлению. Мнения, не связанные ни
с каким общим верованием или чувством расы и, следовательно,
не имеющие прочности, находятся во власти всяких случайностей,
другими словами, зависят от малейших изменений среды. Возник-
нув под влиянием внушения и заразы, мнения эти всегда имеют
временный характер: они нарождаются и исчезают, иногда с та-
кой же быстротой, как песчаные дюны, наносимые ветром на 1
берегу моря.
В наши дни количество подвижных мнений толпы стало боль-
ше, нежели когда-либо, и это обусловливается следующими тремя
причинами:
Первая причина - это постепенное ослабление прежних веро-
ваний, которые все более и более теряют свою власть и не могут
уже действовать на преходящие мнения толпы, давая им извест- ,
ное направление. Исчезновение общих верований предоставляет j
место массе частных мнений, не имеющих ни прошлого, ни буду- )
щего.
Вторая - это все возрастающее могущество толпы, которая
встречает все менее и менее противовеса, и вследствие этого
необыкновенная подвижность идей, наблюдающаяся в толпе, мо-
жет проявляться совершенно свободно, не встречая нигде помехи.
Третья - печать, распространяющая самые противоречивые
мнения и внушениями одного рода быстро сменяющая внушения
другого рода. Таким образом, ни одно мнение не может утвер-
диться и осуждается на гибель прежде, чем оно успеет распрост-
раниться настолько, чтобы сделаться общим.
Все эти причины вызвали совершенно новое явление в исто-
рии мира и притом в высшей степени характерное для современ-
ной эпохи - это бессилие правительств руководить мнением толпы.
Некогда, еще не так давно, действие правительств, влияние
нескольких писателей и весьма небольшого количества органов
печати были истинными регуляторами мнений толпы. В настоя-
92
щее время писатели потеряли всякое влияние, журналы же слу-
жат лишь отражением мнений толпы. Что касается государствен-
ных людей, то вместо того чтобы направлять мнение толпы, они
стараются за ним следовать. Они боятся этого мнения, и эта
боязнь, иногда доходящая даже до степени ужаса, лишает их ус-
тойчивости в поступках.
Таким образом, мнение толпы стремится все более и более к
тому, чтобы сделаться высшим регулятором политики. В настоя-
щее время оно уже настолько пользуется властью, что может
навязывать государству известные союзы, как это можно было
наблюдать недавно в деле союза с Россией, вызванного исключи-
тельно народным движением. Характерным симптомом для на-
ших дней является также согласие пап, королей и императоров
давать интервью и излагая свои мысли относительно данного
предмета, отдавать их на суд толпы. Некогда говорили, что поли-
тика не должна быть делом чувства, но можно ли это сказать
теперь, когда политика все более и более руководствуется им-
пульсами непостоянной толпы, не признающей разума и подчиня-
ющейся только чувству?
Что же касается печати, некогда руководившей мнениями тол-
пы, то и она, подобно правительствам, должна была стушеваться
перед могуществом толпы. Конечно, печать и теперь еще пред-
ставляет значительную силу, но только потому что она служит
отражением мнений толпы и их беспрестанных изменений. Сде-
лавшись простым справочным агентством, печать отказалась от
проведения в толпу каких бы то ни было идей или доктрин. Она
следит за всеми изменениями общественного мнения, причем ус-
ловия конкуренции заставляют ее следить за этим очень тщательно
из опасения лишиться своих читателей. Старые органы печати,
серьезные и влиятельные, например, , ,
, к которым предшествуТощее поколение прислушивалось
с таким же благоговением, как к ораторам, исчезли или преврати-
лись в справочные листки, помещающие смехотворную летопись,
светские сплетни и финансовые рекламы. Где же можно найти у
нас теперь настолько богатую газету, чтобы редакторы ее могли
позволить себе высказывать свои личные мнения? Дай какай
вес могут иметь эти мнения в глазах читателей, желающих только,
чтобы им доставляли сведения и забавляли их, и постоянно опа-
сающихся, что за всякой рекомендацией газеты скрывается спеку-
ляция? Критика не решается даже рекомендовать какую-нибул
книгу или театральную пьесу, потому что этим она может тольк
повредить им, а никак не помочь. Журналы до такой степен
сознают бесполезность критики или какого-нибудь личного мвд
ния, что они мало-помалу уничтожили все отделы литературной
критики и ограничиваются лишь тем, что печатают только одно1
название книги, прибавляя две-три строчки рекламы и более ни-1
чего. Через двадцать лет, вероятно, такая же участь постигнет ж
театральную критику, j
Прислушивание к мнению толпы составляет в настоящее вре-^
мя главную заботу печати и правительств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99