Они становятся неотъемлемой при-
надлежностью общества. Они дают ключ как к политике, так и к
современной культурен, наконец, объясняют тревожные симпто-
мы, терзающие нашу цивилизацию. Посредством этого интеллек-
туального переворота, психология толп поместила массы в серд-
цевину глобального видения истории нашего века. Кроме того,
она составила соперничество теории классового общества, с ко-
торой до сих пор никому не удавалось ни установить связи, ни
опровергнуть ее.
IV
Выше я попытался показать, как по поводу одних и тех же
феноменов, которые и сейчас еще повторяются на наших глазах,
одновременно были выдвинуты два противоположных взаимоис-
ключающих объяснения. Такая двойственность, в сущности, вещь
достаточно банальная в науке. Я ее допускаю, ведь концепция
массового общества отличается обычным преувеличением, чтобы
не сказать упрощением. Она утверждает, что индивид - это не-
приступная крепость, куда другие проникают посредством внуше-
ния с тем, чтобы ее разрушить и вовлечь в это импульсивное
неосмысленно действующее коллективное месиво, идея, кажущая-
ся нам устаревшей и недооценивающей сложности современной
истории. Однако ведь не впервые простые и с виду устаревшие
идеи позволяют обнаружить неожиданные истины.
Итак, рассмотрим последствия такой двойственности объясне-
ний. То, что для одной концепции является классовой битвой и
связывается с надеждами на лучшее будущее, другая называет -
по удачному выражению испанского философа Ортеги-и-Гассета
- восстанием масс, которое вызывает беспокойство, возвещает
эпоху следующих друг за другом кризисов. Теоретики психоло-
гии толпы считали это восстание решающим: оно отдает полити-
ческую власть в руки массы, не умеющей ею пользоваться, и
вызывает страх. Этого страха достаточно, чтобы пробудить же-.
лание их познать для того, чтобы увещевать или управлять ими, щ
также изучать их в научном плане. В своем глазу бревна щ
видим, а в чужом соломинку замечаем. Так, открытые противники
масс принимали их всерьез и настойчиво стремились обнажит>
все пружины этой конструкции, чтобы успешнее с ней бороться.^
Сторонники же чаще всего довольствовались тем, что провоз-'
носили их, говоря о массах абстрактно и идеализированно. Omr
их явно недооценивали. 1
Жестко и смело, с риском шокировать, психология толпотри^
цает любое их притязание и какую бы то ни было способность
изменить мир или управлять государством. Им по их природе не
свойственно рассуждать, им не достает способности держать себи
в узде для того, чтобы выполнять работу, необходимую для вы-1
живания и культурного развития, до такой степени это рабы сию-j
минутных импульсов и существа, подверженные внушению coj
стороны первого встречного. Наше общество видело упадок лич-.',
ности и присутствует при апогее масс. Над ним по сути дела^
властвуют иррациональные и бессознательные силы, исходящие
из его тайных глубин и вдруг обнаруживающие себя явно. Ле^
Бон выражает это очень четко: J
-Я
<Неосознанное поведение толпы, подменяющее сознательную дея-jj
тельность личности, представляет собой одну из характеристик нынеш-^
него века>. 
Кто сейчас мог бы подписаться под таким общим и резким
заявлением? Опыт учит нас быть более осмотрительными. Но
это заявление имело и теперь еще имеет исторические послед-
ствия, которые никто не властен перечеркнуть. Каждому понятен
смысл этого. В противном случае он не приходил бы так часто
на ум. Этот смысл таков: решимость поднять восстание масс 1
зависит в первую очередь от их психологии. Она становится 1
<более чем, - по словам Нищие, - дорогой, которая ведет к фунда-
ментальным проблемам>. Социология и экономика затрагивают
их лишь косвенно и в определенных аспектах.
То, что задолго до всех предполагал этот немецкий философ,
понемногу становится общей уверенностью. Иное дело доказать,
оправдывается ли она. По мере того, как массы приобретают все
большую значимость, явными становятся и негативные послед-
ствия. Великий немецкий писатель Герман Брох определяет этот
пункт перелома, когда он оправдывает преимущество психологии
масс, подчеркивает это утверждении:
<Новые политические истины будут основываться на истинах пси-
хологических. Человечество готовится оставить экономическую эпоху,
чтобы войти в эпоху психологическую>.
Ведь неудивительно, что в необъятном движении познания -
более изменчивом, чем погода или море - эта наука была задума-
на и представлялась бы как обладающая универсальными воз-
можностями. И если выражения <психология толп>, <психология
масс>, а не <социальная психология> или <коллективные движе-
ния> фигурируют в названиях трудов Ле Бона, Фрейда или Рей-
ха, не усматривайте в этом ни случайности, ни оплошности. Каж-
дое из них указывает на то, что представляется некое видение
нашей цивилизации, центрированное на определенном, характери-
зующем ее типе объединения: на массе. Никогда ее первопроход-
цы не рассматривали эту науку как дополнительную к другим,
более значительным наукам, к социологии или истории, например,
а именно как их соперницу. Они преследовали особую цель -
разрешить загадку образования массы> (выражение Фрейда).
Одна единственная основополагающая наука может претендо-
вать на достижение этого.
Глава третья
ЧТО ДЕЛАТЬ, КОГДА МАССЫ НАЛИЦО?
Я думаю, что недав
политическое новшес
не означает ничего к
политического господства д
Х.Ортега-и-Га
Индивид умер, да здравствует масса! Вот тот суровый фа
который открывает для себя наблюдатель современного 061
ства. В результате упорной и ожесточенной борьбы массы, каж
ся, повсюду одержали поразительную и бесповоротную побе^
Именно они ставят новые вопросы и вынуждают изобретать )
вые ответы, поскольку их сила является реальностью, с котор
отныне нужно считаться.
<В течение последних тридцати лет, - утверждает немецкий фг
соф Кассирер, - в период, разделяющий две мировые войны, мы не г
сто прошли через тяжелый кризис в нашей политической и социальк
жизни, но он также поставил нас перед совершенно новыми теорстич
кими проблемами. Мы произвели эксперимент по радикальной ло>
некоторых форм политической мысли. Были поставлены новые вон
сы и даны новые ответы. Проблемы, незамеченные политическими м
лителями восемнадцатого и девятнадцатого веков, неожиданно выв
на первый план. Самой важной и вызывающей беспокойство чер
эволюции современного политического мышления становится, 61
может, появление новой власти: власти мифического мышления>.
Бесспорно, в этот период, который начинается перед перв
мировой войной и продолжается до сих пор, произошло слиы
много событий, которые решительно перевернули политиче
мышление и практику. Но то, что эти пертурбации отмеча>
появлением мифического мышления, является, - и психология 
это предвидела, - превратностью нашествия масс. ХЭна, однако,.
ограничивалась констатацией фактов. Разумеется, наука долж1
описывать явления, искать причины, предвидеть результаты, t
она непременно должна также разрабатывать методы практичес-*
кой деятельности и намечать логику действий в соответствии
обстоятельствами. А зачем знать, если нельзя действовать? Заче
распознавать болезни, если мы бессильны их лечить? Раскрывая
причины, мы отвечаем только на вопрос <почему>. А предлагая
практическое решение, мы отвечаем на вопрос <что делать>. Он
имеет бесконечно большую значимость, чем первый, поскольку
любознательность является уделом немногих, а действие - ежеми-
нутной необходимостью.
Психология толп была создана, чтобы отвечать одновременно
на оба вопроса. Прежде всего, она заявляет о своем намерении
раскрыть <почему> массового общества. <Это нужно для того,
чтобы объяснить правящим классам, что делать перед лицом масс,
путающих всю политическую игру - игру, из которой они уже не
выйдут в обозримом будущем. Короче говоря, она стремится
разгадать загадку формирования масс, чтобы подойти к разгады-
ванию гораздо более тревожащей загадки - как ими управлять.
<Знание психологии толп, - пишет Ле Бон в манифесте новой науки,
- для. государственного деятеля определяет собой не возможность уп-
равления ими - сегодня это стало сложно - а, по крайней мере, средство
не идти у них на поводу>.
Итак, психология толп становится самым главным предметом
новой политики. Ее первопроходцы и когорта их последователей
были убеждены, что нашли здесь Ариаднову нить лабиринта от-
ношений власти, в котором, не зная его достаточно, блуждают и
руководимые, и руководители. С самого начала авторы борются
со старой политической точкой зрения, основывающейся на заин-
тересованности и рассудке, или расчете. То есть точкой зрения на
человека, которая принимает во внимание поведение промышлен-
ника, рабочего, отца семейства и др. исключительно сквозь при-
зму их объективных гражданских интересов. Нацеленный на осоз-
нание того, что он может заработать или потерять, человек действу-
ет исключительно в соответствии с этими интересами и заглушает
свои чувства и верования.
Психология толп не считает, что человек в целом ведет себя
так, чтобы получить максимальную личную выгоду и устанавли-
вает социальный контакт с другим наподобие рыночной сделки
между покупателем и продавцом, когда он вступает в партию или
голосует за какого-то кандидата. Эта иллюзия рождается из-за
того, что классическая политика стремится сравнять ров, который
разделяет общество и природу, применяя к той и другой одни и
14-24S7
те же способы мышления, одни и те же практические подходы.
Конечно, по мере того, как наука и техника день за днем одержи-
вают беспрецедентные победы, наглядно доказывая силу своей
логики, их принимают за модель в каждой сфере жизни. Следуя
научным путем, мы властны, как нам кажется, добиться в полити-
ке прогресса, аналогичного прогрессу в экономике, стать хозяева-
ми и обладателями общества, как мы ими стали по отношению к
природе. Рано или поздно мы пришли бы к созданию отношений
между руководителями и подчиненными, коллективных отноше-
ний междулюдьми, очищенных от страстей, любви и ненависти,
идентичных отношениям с предметами. Одним словом, согласно
формуле Сен-Симона, который подводит итог этой эволюции, от
управления людьми перешли бы к управлению вещами.
Эта классическая точка зрения нам хорошо знакома. Стерж-
нем ее являются общность интересов, рациональность политичес-
кого действия и его прогресс, параллельный прогрессу знаний и
общества. Отсюда вытекает и его практика. С совершенно науч-
ной сдержанностью она разделяет логику и верования, фактичес-
кие суждения и чувства для того, чтобы принимать решения и
заставлять следовать им. Она обращается к разуму, к смыслу
вещей, помогающему людям уяснять проблемы и делать выбор
среди возможных решений. Она полагает, что легче всего моби-
лизовать людей, приведя их к осознанию своих классовых, нацио-
нальных и других интересов, а также смысла ситуации. А тем
самым и целей, которых они могут достичь сообща. {
Психология толп обвиняет эту классическую точку зрения в ;
недооценке роли толп и тех последствий, которые влечет за собой 1
их существование. С одной стороны, люди, сформировавшиеся в }
рамках классической школы, не учитывают силы страстей и веро- i
ваний. Они полагаются исключительно на интеллект, чтобы убеж- j
дать, на расчет, чтобы победить трудности. Неистовая сила кол- "
лективных чувств приводит их в замешательство, разнузданность ;
поведения людей, собравшихся вместе, их удивляет, а преувели-
ченность речей и поступков вызывает у них отвращение как
недостаток вкуса. Их понимание допускает только уловки, комп-
ромиссы между людьми из хорошего общества. Характер? Они
не принимают его в расчет или высмеивают. За неимением муже-
ства множество государственных деятелей выглядят сомневаю-
щимися и смущенными, нерешительными или болтливыми и не
выполняют своих задач. Они рассуждают беспринципно и неу- ^
бедительно. Они совещаются, не принимая решений, и действуют
только наполовину, остальное отдавая на волю случая. Упрек,
который делают теоретики психологии толп, аналогичен тому, что
Троцкий адресовал социал-демократу Каутскому: когда осознает-
ся относительность вещей, то не находится смелости применить
силу, ни, добавим, силы противостоять массам. Из этого следует,
что демократы открывают путь тирану, требуют Цезаря как осво-
бодителя, подготавливают притеснение как свободу. Вот такой
парадокс: свобода взывает к тирании. Разум - это приговор
политике, а политика - могила разума.
В целом, этим руководителям изменяет инстинкт, который только
и помогает понять массы, заставляет сердце биться в унисон их
чаяниям, слышать мощный голос толпы вместо нашептывания
советчиков и льстецов. У них никогда нет нужного слова или
нужного жеста в необходимых случаях. Им недостает воли к
власти, даже если есть амбиции. Поддающиеся сомнениям, кото-
рые подтачивают их, сбитые с толку событиями, которые их изум-
ляют, они вначале встают в тупик, а затем выбиваются из колеи.
Вывод кажется вполне определенным: без инстинктивного ощу-
щения массы нет великого политического лидера.
С другой стороны, классическая политика игнорирует элемен-
тарные сведения о психологии масс. Растворившиеся в массе
индивиды утрачивают свои личные интересы, чтобы подчиниться
общим желаниям, точнее тем, которые как общие преподносят им
вожди. Работающие или безработные, пленники городской не-
рвозности, подверженные провоцирующим влияниям городского
существования, они не располагают ничем, даже временем раз-
мышлять. Они находятся в постоянной зависимости от других
во всем, что связано с жилищем, с питанием, с занятостью или с
идеями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99