Никого и ничего постороннего, все тихо. И все же Бриджит была уверена, что голос ей не почудился, что он был не менее реален, чем тусклый оранжевый свет перед глазами.
— Кто ты? — прошептала она.
«Я тебя знаю, — был ответ. — Пожалуйста, выпусти меня!»
Голос был полон мольбы и отчаяния. Он проникал в самое сердце, и Бриджит почувствовала, что не может больше ни минуты оставаться в постели. Она откинула покрывало, поправила шаль и опустила обутые в туфли ноги на ковер. Ричика с тихим вздохом зашевелилась в кресле.
«Будить ее или нет? — подумала Бриджит. — Нет, на этот раз обойдусь без провожатых».
Возле жаровни стояла лампа. Бриджит встала так, чтобы загородить собой светильник, проверила, достаточно ли в нем масла, после чего подожгла фитиль при помощи свечки, зажженной от тлеющих углей.
Но, видимо, она недостаточно проворно прикрыла пламя рукой, и Ричика проснулась.
— Госпожа… — Молодая камеристка выпрямилась в кресле.
— Все в порядке, Ричика, — успокоила ее Бриджит. — Спи.
— Но вы… Я должна… — пробормотала Ричика и принялась оправлять свои юбки, собираясь встать.
— Спи, Ричика. Я просто хочу посидеть одна и подумать. — Бриджит усадила девушку обратно в уютное гнездышко из подушек, а сама снова села на диван.
Ричика успокоилась. Немного погодя ее веки сомкнулись и опять послышалось умиротворенное посапывание.
Бриджит, напротив, спать не хотелось совсем. Ее охватило радостное возбуждение, как у ребенка, который предвкушает ночное приключение. Убедившись, что Ричика действительно заснула, Бриджит встала с дивана и взяла в руки лампу, загораживая ее грудью и ладонью. Звуки шагов тонули в мягком ковре, заботливо смазанная дверь открылась абсолютно беззвучно. Бриджит поспешила выскользнуть из комнаты, пока какой-нибудь случайный сквозняк не разбудил Ричику.
Она оказалась в коридоре, где царила такая абсолютная тишина, словно весь мир затаил дыхание. Это оглушительное безмолвие напомнило Бриджит Земли Смерти и Духов.
— Где ты? — спросила она у тьмы. Но ее шепот затих, словно и не выйдя за пределы круга света, отбрасываемого лампой. И тьма ничего не ответила.
Однако Бриджит не чувствовала ни малейшего желания возвращаться на свой диванчик. Она огляделась вокруг, насколько позволял свет лампы, и задумалась, куда идти. Слева находились комнаты императрицы Ананды, поэтому Бриджит повернула направо. Она подхватила свободной рукой подол юбки, чтобы не наступить на нее, и ускорила шаг. Нужно поскорее уйти подальше, чтобы Ричика, если проснется, не сразу ее обнаружила. Эти стены полны тайн, и наконец-то появился шанс хоть что-нибудь выяснить.
Путь Бриджит пролегал не столько по коридору, сколько сквозь анфилады сообщающихся комнат. В свете лампы то и дело сверкала позолота, виднелись кусочки настенной росписи и складки гобеленов, которые легонько колыхались, когда Бриджит проходила мимо. На паркете сменялись узоры из звездочек, ромбов и переплетенных колец. Ноги Бриджит в мягких туфлях ступали совершенно бесшумно, а ее обоняние не улавливало ничего, кроме запахов полированного дерева, пыли и холода.
Внезапно впереди послышались шаги. Бриджит остановилась и стала озираться в поисках укрытия. Она стояла в узком, увешанном портьерами коридоре, оба конца которого упирались в просторные залы. Шаги приближались. Бриджит отодвинула ближайшую портьеру и спряталась за ней.
За тяжелой бархатной тканью обнаружилось окно, из которого нещадно дуло. Бриджит почувствовала, как иголочки холода покалывают спину. Лампу, чтобы ее дрожащий огонек не заметили, пришлось опустить на пол.
Шаги, а вместе с ними голоса и свет, уже достигли маленького коридора.
— Ваше Императорское Величество, прошу вас, — сказал кто-то. — Давайте вернемся.
— Да он тебя не слышит, — заметил другой. — Чего суетишься?
— Тише ты! Не забывай, он наш законный император!
«Император?» Бриджит затаила дыхание, заслышав шаги совсем рядом.
— Я тебя слышу, — произнес новый голос. — Где же ты?
«Слышит? Кого? Неужели тот же голос, что позвал и ее?»
Бриджит осторожно выглянула из-за портьеры.
В окружении вооруженных стражников и кучки слуг в ярких ливреях стоял худой бледный человек в простом сером плаще. Через плечи слуг Бриджит увидела, что он как-то странно топчется на одном месте.
— Я слышу тебя, — сказал он. — Я здесь.
— Прошу вас, Ваше Императорское Величество. — Слуга в ливрее, подпоясанной золотым кушаком, протянул руку к человеку в сером плаще. — Вам пора возвращаться в постель.
Но если император (кажется, его звали Микель) его и услышал, никак не отреагировал на эти слова. Вместо этого он стал на колени и принялся шарить руками по мозаичному полу.
— Здесь, — сказал он, а может, просто повторил «я здесь», Бриджит толком не расслышала.
Слуга с золотым поясом опустился на колени рядом с императором.
— Пойдемте, Ваше Величество. — Он тронул руку императора которая беспокойно ощупывала пол. — Вы должны пойти с нами.
Бриджит плохо было видно, что там происходило, поскольку приходилось вглядываться сквозь целый лес ног.
— Должен? — переспросил император слабым, неуверенным голосом.
— Должны. — Слуга поднялся, увлекая императора за собой.
— Должен. — Теперь это прозвучало как утверждение.
После этого толпа стражников и слуг двинулась прочь, сопровождаемая топотом сапог, шарканьем ночных туфель и шорохом одежды.
Только когда свет и голоса исчезли за дверью, Бриджит вышла из-за портьеры с лампой в руке. Она поспешила туда, где только что ползал на коленях император, наклонилась и стала торопливо ощупывать плиты пола. Ничего. Ничего, кроме дощечек паркета из прохладного дерева, тщательно подогнанных друг к другу. Ни щели, ни мерцания света.
Бриджит поднялась с коленей. Что бы ни послышалось императору, что бы ни почудилось ей самой, это было где-то в другом месте.
«А раз так — нет смысла здесь торчать». Бриджит взяла лампу поудобнее и двинулась по коридору дальше.
Из последней комнаты было два выхода: дверь на балкон и широкая лестница с колоннами из светлого камня, испещренного темными прожилками. Не раздумывая, Бриджит спустилась по ступеням, подняла лампу повыше и увидела две высокие резные двери — такие массивные, что требовались усилия по меньшей мере троих человек, чтобы открыть створки. По обе стороны от дверей в стене были проделаны узкие окошки, которые тянулись от пола до потолка, терявшегося в густой тени. Бриджит ужасно хотелось заглянуть внутрь, но она не стала этого делать. Свет лампы отразился бы в десятках стекол, и тогда ее наверняка увидели бы и задержали.
А этого допустить нельзя. Теперь Бриджит поняла это со всей ясностью. Это был ее шанс, возможно единственный, выяснить хоть что-то. Правда. Вот что сейчас самое главное. Правда о ней самой, правда об императрице, об Ананде, о Сакре и о Калами. Особенно о Калами. А еще — о голосе.
Теперь у Бриджит под ногами лежали каменные плиты, уложенные в узоры ничуть не менее затейливые, чем деревянный паркет на верхнем этаже. Коридор разветвлялся в разные стороны. Бриджит повернула налево, интуитивно догадываясь, что все важные вещи в этом дворце должны находиться рядом и то, что располагается под комнатами Ананды, может оказаться интересным.
Запертые двери появились перед ней так внезапно, что Бриджит едва успела вовремя остановиться. Она зажала рот рукой, чтобы заглушить испуганный вскрик.
В слабом свете лампы едва заметно выступили вырезанные на дверях фигуры. На уровне глаз, крыло к крылу, тянулись ряды орлов с распростертыми крыльями. А под ними были вырезаны прямоугольники. Или… Бриджит наклонилась, придвинулась вплотную к створкам и провела пальцем по холодному дереву. Нет, это не просто прямоугольники, это книги!
«Библиотека…»
Бриджит ощупала дверь в поисках ручки, но ничего не нашла. В конце концов она просто навалилась плечом на тяжелую деревянную створку и нажала изо всех сил. Дверь медленно и неохотно отворилась. Бриджит вошла внутрь.
Библиотека представляла собой длинную сводчатую галерею, тянувшуюся вдоль одной из дворцовых стен. Лунный свет лился сквозь окна, сделанные из тысяч стеклянных ромбов — таких толстых и неровных, что свет становился зыбким и размытым, словно проходил сквозь толщу воды. Кроме света, многочисленные стекла в избытке пропускали в помещение холодный воздух. Бриджит поежилась и впервые порадовалась своему плотному платью и теплой шали.
Внутренняя стена библиотеки была разрисована полосками тени и ромбиками лунного света, в котором можно было различить книжные шкафы в три человеческих роста высотой. Под окнами выстроились шеренги наклонных столов — нечто среднее между письменными и чертежными. Одни были пусты, на других лежали книги, приготовленные для чтения, а может, для переписывания.
Бриджит робко двинулась вдоль стеллажей, не желая тревожить тишину и покой этого места. Лунные узоры и тени ползли по ее щекам, и Бриджит готова была поклясться, что ощущает холод этих прикосновений.
«И зачем я здесь? Все равно ведь прочитать ничего не смогу».
А вдруг все-таки сможет? От этой мысли Бриджит даже остановилась. Она уже сделала столько всего, что еще пару дней назад показалось бы ей невозможным. Кто знает, на что еще она способна?
Она тихонько засмеялась над собой. «Ну конечно, — подумала она, останавливаясь перед одним из столов. Бриджит повыше подняла лампу, чтобы осветить страницы раскрытой книги, исписанные синими, красными, черными и золотыми буквами. — Вот сейчас я положу ладонь на эту книгу и скажу: раскрой передо мной свои секреты!»
Но не успела она рассмеяться снова, как буквы на странице задвигались, словно внезапно стали жидкими, и сложились в новые слова.
«Ты можешь».
От неожиданности Бриджит выпустила лампу из рук, и та с грохотом упала на пол. Стекло разбилось о каменные плиты, и ароматное масло вытекло. Язычок пламени от фитиля лизнул образовавшуюся лужицу масла и тут же начал жадно ее лакать, молниеносно распространяясь по всей поверхности. Бриджит вскрикнула, бросила на пол шаль и стала топтаться по ней, пытаясь потушить алчное пламя. Одновременно она в отчаянии оглядывалась по сторонам в поисках чего-нибудь более подходящего для тушения пожара, но вокруг не было ничего, кроме дерева и бумаги.
И тут ее лодыжки обжег поток ледяного воздуха. Бриджит вскрикнула, и огонь погас.
Бриджит окинула взглядом произведенный ею беспорядок: мокрую шаль под ногами, разлитое масло, разбитое стекло… В библиотеке становилось все холоднее, так холодно, что у Бриджит на голове зашевелились волосы. Тишина словно бы стала еще глубже, Бриджит не слышала даже собственного дыхания. Она посмотрела на шаль, потемневшую от впитавшегося масла. Потом поглядела на разбитую лампу, полюбовалась тем, как лунный свет играет на изломанном стекле. Просто ей не хотелось поднимать взгляд. Не хотелось видеть то, что появилось в комнате.
Но прежде чем у Бриджит мелькнула эта мысль, душа ее наполнилась тихой грустью. Это было странное, знакомое чувство. Бриджит уже однажды ощущала его — в Землях Смерти и Духов, глядя на женщину в черном платье с зачесанными назад волосами. Мама…
И Бриджит с трепетом подняла глаза. Мама стояла возле стола. Свет свободно проходил сквозь ее фигуру, и ее тело не отбрасывало тени, а тени комнаты не оставляли следов на ее коже.
Бриджит лишилась дара речи. Перед ней стояла мама — такая, какой она была в зеркале, какой она была в Землях Смерти и Духов, какой она была на фотографии в папиной спальне. В призраке, что стоял сейчас перед Бриджит, слились все эти образы — вместе и порознь, переходя один в другой, словно отражение в быстрой реке под луной.
«Мама, — хотела сказать Бриджит, но из груди не вырвалось ни звука. — Мама».
Вместо ответа мама повернулась к книге, лежавшей на столе. Буквы на бумаге искривились и сложились в новые слова:
«Бриджит, родная моя».
— Как? — наконец удалось выговорить Бриджит. — Как?..
Мама ласково улыбнулась. Правда, Бриджит скорее почувствовала это, чем увидела: она никак не могла разглядеть мамино лицо. Оно слишком быстро менялось, чтобы оставить в сознании Бриджит более или менее четкий образ. Наверное, так должны выглядеть далекие воспоминания.
В книге опять появились слова: «Это изменчивый час, когда все находится в движение между светом и тьмой, между жизнью и смертью. Это время, когда мы можем легко проникать из одного мира в другой, особенно на зов крови в минуты опасности».
Бриджит вздрогнула:
— Опасности?
«У меня есть особое дозволение находиться здесь. Защитники этого края нуждаются в помощи».
— Я… — У Бриджит голова шла кругом. Мысли отказывались повиноваться и уносились прочь. Она на ощупь нашла скамеечку, стоявшую перед столом, опустилась на нее, поставила ноги на перекладину и попыталась выстроить тысячи вопросов, мятущихся в голове, в какое-то подобие порядка.
— Почему ты не говоришь со мной? — наконец вымолвила Бриджит. Голос ее зазвучал жалобно, как у маленькой девочки, которой не дают конфетку.
Мама подняла голову и нежно улыбнулась, но Бриджит почувствовала в этой улыбке долю гордости. Слова в книге опять изменились:
«Твое зрение — это твой дар, родная. Без помощи колдовства я могу дотянуться до тебя только так».
— Но я ведь слышу голос, вернее, слышала. Кто-то звал на помощь.
Чернила расплылись на странице, а потом снова приобрели четкие очертания. Только на этот раз вместо слов в книге появился рисунок: огненная птица в золотой клетке, крылья воздеты над головой, шея изогнута, белый клюв открыт. Бриджит почему-то сразу догадалась, что птица не поет, что она кричит, возмущаясь своим заточением, изливает в крике свою ярость и вопреки здравому смыслу надеется на то, что одной яростью ей удастся расплавить прутья клетки.
— Это же Феникс императрицы! — Бриджит нерешительно дотронулась до страницы, словно боялась, что рисунок может обжечь. Но бумага была холодной и сухой.
Чернила поглотили изображение и вновь сложились в слова, пальцы Бриджит при этом не ощутили и следа влаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72