Он стремительно вскочил на ноги, распахнул дверь, и в комнату ворвался снежный вихрь. Сакра приложил руку к губам и издал три коротких резких выкрика — условный сигнал.
Черная тень отделилась от кромешной тьмы и ступила на маленький снежный островок, озаренный золотистым светом очага. Из-под черной накидки блеснули умные глаза.
— Мы же тебе говорили, — карлик усмехнулся. — Мы предупреждали: понадобится нечто большее, чем камень и ночь, чтобы удержать ее.
Сакра поклонился так, как было принято в его родной стране — . прижав ладони к лицу.
— И я дорого заплатил за невнимание к вашим мудрым словам, — признал он. — Умоляю, простите меня.
Карлик хрипло рассмеялся:
— По крайней мере в любезности тебе не откажешь, колдун. — Ледяной ветер ерошил перья его плаща, но оборотень, похоже, не чувствовал холода. При свете очага не было видно даже пара от его дыхания. — Однако мы выполнили обещанное и ты расплатился с нами. Зачем же ты призвал меня снова?
Сакра стоял все в той же раболепной позе. Среди своего народа это существо было королем, и со стороны Сакры было бы непростительной ошибкой вести себя недостаточно почтительно.
— Из-за моей неосмотрительности я вынужден просить вас еще об одном одолжении.
— Вот так всегда. Одолжение за одолжением. — Карлик покачал головой. — Ваше племя ни в чем не знает меры.
Сакра ничего не ответил на этот упрек. Вороний король или поможет, или нет. Он назначит цену или просто не станет с ним разговаривать. И никакие мольбы ничего не изменят.
— Так что за одолжение?
Сакра выпрямился и опустил руки.
— Необходимо срочно предупредить мою госпожу о новой опасности. Я прошу вас послать одного из ваших подданных с весточкой для нее.
Король-ворон брезгливо поморщился:
— Ты хочешь, чтобы я послал своего слугу в дом Медеан? Все бы ничего, если б не эта ее привычка ловить птиц и сажать их в клетку…
— Когда-нибудь Ананда сменит Медеан на троне, — возразил Сакра. — Ни она, ни Микель не забудут тех, кто помог им в трудные времена.
Глаза оборотня сверкнули.
— Ты обещаешь, колдун?
У Сакры заныло сердце. Это слишком опасно — обещать что-либо. До сих пор ему удавалось заключать сделки на основе простого обмена: за каждое выполненное задание Сакра расплачивался или кольцом, или песней, или воспоминанием. Но обещание — это слова, а слова можно повернуть и так и эдак — здесь все зависит от искусства интерпретатора. Вороний король был мастером в этих делах.
«Вторая ошибка за сегодняшний день…»
— Это мое искреннее убеждение, — сказал Сакра. — Обещать я могу только за себя.
Король-ворон улыбнулся, и на его лице появилось выражение одновременно лукавое и задумчивое.
— Хорошо, я принимаю твое обещание. — Он раскинул руки, и складки плаща расправились, будто крылья. — Пиши свое послание. Я обещаю, что оно будет доставлено твоей госпоже. Лично в руки.
Король-ворон удалился.
К этому времени у Сакры от холода уже зуб на зуб не попадал. Он закрыл дверь и вернулся к столу у очага. Нет, никогда, будь у него хоть тысяча жизней, он не сможет привыкнуть к дикости этого края. В Хастинапуре вот уже сотни лет все бессмертные силы были либо полностью подчинены людям, либо связаны каким-нибудь соглашением. Их истории были описаны в учебниках, и любой серьезный маг знал их наизусть. Здесь же, в Изавальте, они повсюду, а смертные существа пребывают в легкомысленном, самонадеянном невежестве. Люди, обыкновенные люди до сих пор могут потерять душу и тело в кабальных сделках с нечистью. Это просто чудовищно. И в то же время чудесно. Здесь жизнь превращается в бесконечный танец на краю пропасти.
«И требует столько же сил». Сакра немножко пожалел себя, пока доставал чернила и бумагу из среднего по размеру сундучка, а потом уселся писать предупреждение для принцессы Ананды.
Сказать по правде, он хотел написать ей, чтобы она бежала в Хастинапуру. Но Сакра понимал, что Ананда никогда этого не сделает. Она поклялась этой стране в верности, а мужу — в любви, и никогда не нарушит этих клятв.
Так же как и ее слуга.
Письмо было коротким. Сакра испытывал некоторое облегчение от того, что писать можно все как есть — без шифров и недомолвок. Он сложил письмо, перевязал его шелковой лентой и поставил печать. Затем положил письмо на стол и придавил сверху камнем.
Покончив с этим, Сакра опустился на колени перед самым большим сундуком, привезенным из Хастинапуры. В нем хранились свитки, которые он переписывал собственноручно, книги, подаренные ему наставниками, отрезы шелка — обычные и завязанные узлами, нити, инструменты для разрезания и плетения, горшочки с краской… Весь арсенал чародея. Сакра отложил свитки и книги в сторону, после чего вытащил из сундука шелковое покрывало и два белых пера.
Ему едва исполнилось десять, когда в дом отца явились послы из императорского дворца. Сакра спрятался за резной ширмой и наблюдал оттуда, как министры показывали отцу гороскопы и знамения, доказывающие, что он, Сакра, не просто одаренный ребенок. Ему предназначено судьбой стать одним из величайших волшебников современности. Они предъявили письма из Жемчужного Трона, в которых содержался приказ доставить мальчика во дворец для обучения его всем премудростям чародейства и волшебства — с тем чтобы когда-нибудь он смог стать одним из консультантов Совета, а возможно, даже личным защитником одного из членов императорской семьи.
Конечно же, отец согласился, и Сакра, раздираемый противоречивыми чувствами — печалью, страхом и гордостью, отправился с посланниками. Он пробыл в учениках всего лишь год, когда за ним снова послали — на этот раз для того, чтобы отвести в святая святых, на женскую половину дворца. Он шел меж двух старцев и старался не смотреть по сторонам — боялся, что ослепнет от красоты мелькавших вокруг любопытных женских лиц. Наконец его ввели в комнату со стенами из слоновой кости, завешанными алыми шелками и зеркалами. На огромной кровати в центре комнаты лежала императрица. Сакра смутился, машинально отступил назад и поклонился. Кто-то отнял его руки от лица и вложил в них сверток. Сакра ошеломленно уставился на него: это был новорожденный младенец. Сакра осторожно прижал сверток к груди — так мама учила его держать младших братьев.
— Это моя дочь Ананда, — сказала императрица, не вставая с постели. — Моя первая принцесса, моя бесценная доченька. Мы отдаем ее под твою защиту, Сакра.
Первая принцесса, сморщенная и красная, махала крошечными кулачками и пускала слюни, и, глядя на нее, Сакра не мог удержаться от улыбки.
С этого момента он каждый день несколько часов проводил с принцессой. Он ухаживал за ней, когда она болела, он учил ее читать, петь и наблюдать за звездами. На его глазах из тоненькой бойкой девчонки она превратилась в спокойную рассудительную девушку. Сакра любил ее так, как мог бы любить сестру или дочь, и это было как раз то, что нужно.
Это была прекрасная жизнь. Благодаря положению Сакры при дворе к его семье относились с почетом и уважением. Братья и сестры удачно вступили в брак и тоже имели некоторое положение в обществе. Сакра радовался тому, что у его жизни есть предназначение. Сила, которая ни на что не направлена, слишком часто оборачивается против человека и пожирает самое себя от безысходной зависти к тому, чего ей никогда не достичь. Сакра был уверен, что именно это произошло с Калами на его порабощенном острове, когда он был еще ребенком.
Стараясь не вспоминать о пронизывающем холоде и о том, как колдовство недавно чуть не стоило ему жизни, Сакра отворил дверь. Это заклинание не работает в замкнутом пространстве. Он расправил шелк на полу перед очагом и встал на колени в центре белого квадрата. Отложив перья в сторону, Сакра вытащил из поленницы две палочки. На одной он вырезал слова «Земли Смерти и Духов». На второй — свое полное имя, имена отца, деда и бога. Третью он взял из сундука. Это была сандаловая палочка, привезенная из Хастинапуры. Сакра придирчиво провел пальцем по ее гладкой душистой коре, но не нашел никаких изъянов. Потом взял из поленницы несколько зеленых ветвей и бросил их в огонь. Вскоре они занялись, и в комнате запахло дымом. Тогда Сакра положил в очаг три приготовленные палочки и снова сел в центр покрывала, зажав между ладонями два пера.
Это было рискованное предприятие: Лисица — дикое, капризное и жестокое создание. Если у нее действительно есть какие-то дела с Калами и Бриджит Ледерли, она будет недовольна, что ей помешали. Можно попытаться выторговать у нее Бриджит, но Лисица способна запросить такую цену, которая и не снилась какому-нибудь вороньему королю. И все же нужно попробовать. Нельзя позволить Калами завладеть этой новоявленной колдуньей даже на миг, потому что тогда лорд-чародей ее величества спрячет свою находку так, что Сакре уже никогда до нее не добраться.
Белый дым, густой и душистый, клубами повалил из очага, невзирая на все попытки дымохода вытянуть его в трубу. Он кольцами обвивался вокруг человека, неподвижно сидящего на белом покрывале. Сакра закрыл глаза и скрестил пальцы вокруг перьев.
Когда глаза Сакры открылись, вокруг лежали Земли Смерти и Духов, а сам он был лебедем — с длинной шеей и могучими белыми крыльями. Он планировал в потоке воздуха над темными сосновыми лесами, что простирались здесь вечно. Почуяв запах воды, он устремил свой полет к ней, опустив крылья и вытянув шею. Широкий мутный поток струился между деревьев. Река показалась Сакре более надежной опорой, чем воздух. Сложив крылья, он спикировал вниз, и вскоре под животом у него заплескалась прохладная вода.
Сакра сосредоточил все свои мысли на Лисице: вспомнил все истории о ней, которые когда-либо слышал, все ее изображения в книгах из изавальтской императорской библиотеки, которые видел, когда еще имел доступ ко двору. Течение становилось сильнее, оно все дальше уносило лебедя с аккуратно сложенными крыльями и гордо поднятой головой.
Вдруг его внимание привлекло какое-то движение на берегу. Из-за деревьев выступила тень. Это был лис — размером с крупную лошадь и серый, словно призрак. В зубах он держал лебедя. Кровь лилась ручьем с лисьей пасти, и оперение птицы вместо белого было алым. Лис отшвырнул голову лебедя в сторону, а тело сбросил в реку, и труп поплыл по течению, оставляя за собой красные ручьи в чистой зеленой воде.
Сакра расправил крылья. Он был готов к подобным выходкам, хотя древние законы были на его стороне. «Я только защищал свою госпожу, — сказал голос его сердца лису. — Она была в опасности. Неужели ты не пошел бы на все ради своей королевы?»
Лис оскалил зубы в немом рыке:
«У тебя был холодный стальной клинок. Ты привел людей, которые пролили кровь моих братьев».
«Но они напали на мою госпожу. У меня были на это и права, и причины».
«Ты пролил кровь моих братьев, — прорычал лис, — так что у меня тоже есть кое-какие права».
Лис прыгнул, и Сакра взмыл в воздух. Но слишком медленно. Челюсти лиса вцепились в его крыло, и из горла лебедя вырвался трубный крик. Сознание Сакры стремилось вернуться обратно в человеческое тело, в мир смертных, но боль не давала ему сконцентрироваться.
«Заклинаю тебя! — рычал лис. — Заклинаю тебя кровью твоей души и зубами моего тела. Пусть владеют тобой боль и страх. Посмотрим, как хорошо ты будешь служить своей госпоже безмолвной птицей!»
Сакра опять закричал, взывая ко всему миру. На этот раз его крик был услышан, и он растаял у лиса в зубах, словно дым, который принес его сюда.
Сакра очнулся перед камином. Но не человеком, а все еще лебедем. В голове все мутилось от ужаса и боли. Зубы лиса вонзились глубоко, оставив после себя кровь и смятение. В сознании Сакры пульсировала единственная мысль: его госпожа одна, она в опасности, и он должен быть рядом. Ей нельзя оставаться одной! Он не имеет права подвести ее сейчас, когда ей угрожает нечто куда более страшное, чем людская зависть.
Не подозревая об истинной опасности, Сакра расправил сильные крылья и вылетел в открытую дверь.
* * *
«В этом дворце никогда не было спокойно», — думал Калами, стоя в скудно освещенной передней и рассматривая нишу с одним из многочисленных дворцовых богов. Ему казалось, что даже сквозь окрашенные, оштукатуренные и покрытые гобеленами стены он чувствует сплетни и интриги, которые наполняют дворец змеиным шепотом.
Любимым занятием обитателей Выштавоса было строить догадки относительно того, что Ее Величество вдовствующая императрица Медеан сделает в следующую минуту и как это можно использовать для продвижения вверх по служебной лестнице. Но никто из царедворцев не мог победить в этой игре, поскольку никто не знал всей правды о дворце и об императрице.
За спиной у Калами раздался стук жезла о полированный пол. Он обернулся.
— Ее Величество примет вас, — объявил лакей и отступил в сторону.
Ливрея у него была туго накрахмалена, а золотые пуговицы — отполированы до блеска. Калами нечасто приходилось завидовать слугам, но сейчас он с горечью подумал, что у него не было времени даже на то, чтобы переодеться с дороги. Шагая по коридору, он на ходу пригладил волосы и расправил складки на рукавах пропитавшегося морской солью кафтана. Внешность много значила в глазах императрицы, но не больше, чем четкое выполнение ее приказов. Она потребовала, чтобы он явился во дворец сразу же по возвращении, в любое время суток. И поскольку императрицу часто мучила бессонница, Калами решил не откладывать визит до утра. Лучше уж встретить надвигающуюся бурю сейчас.
Рабочий кабинет императрицы был заставлен письменными столами и шкафами с книгами. В назначенный день к ней являлись сразу шесть секретарей, чтобы переписывать официальные письма и документы. Однако сейчас в кабинете находился только один человек в форменном зеленом кафтане с высоким воротничком: он сидел без дела за столом в углу комнаты. Рядом, в медной жаровне, еле-еле теплился огонь. В камине тоже оставались лишь тлеющие угли. Для просторной комнаты этого отопления было явно недостаточно, и когда Калами ступил на порог, на него повеяло холодом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72