Никто не отозвался. Лихие люди явно не горели желанием прибить скомороха.
— Неужто боитесь?
— С немощным никто биться не будет. Мы душегубы, но хворых не трожем, — отозвался за всех Чуха.
— Я б сломал скомороха, — подал голос Силушка. — Не сиди эта стрела так глубоко… Он мне много зла сотворил. Серебра хотел лишить. Мою рубаху так и носит, порвал совсем. Скажи, Буслай, если его для меня кто сломает, то боги вылечат мою рану?
— Буде попросит победитель.
— Ну, кто разбогатеть хочет? Полгривны злата даю тому, кто убьет скомороха!
Среди лихих людей пробежал шепоток. Предложение Силушки звучало соблазнительно.
— Полновесную гривну. Пусть бьется со мной, — из предрассветного сумрака выступил Берсерк.
Одежда разбойника была перепачкана засохшей кровью, в одной руке зажата секира, в другой — копье.
— Радим, не смей! — вскинула руки Умилка. — Я — глупица, дурной путь измыслила! Он просто убьет тебя.
— Может, и так. Однако невмоготу видеть, как ты изводишься ради меня. Платить за живот должен я, поверь, Умилка. Тебе еще жить да жить…
— Радим, прости меня!
— Почему же… Я достаточно крепко стою на ногах. Боги выберут, кому помочь.
— Тогда начинаем! — Буслай довольно улыбнулся. — Войдите в круг! Во имя Леда, да свершится святое дело!
Волхв убрал из костяного круга золото. Вместо него туда ступили поединщики. Радим и Берсерк встали напротив друг друга. Скоморох посмотрел в глаза сопернику и увидел в них свою смерть. Что ж, время как раз подходящее. Яд змеи все одно не оставляет ему жизни. Чем медленно загибаться от жара, лучше вмиг распрощаться с белым светом.
— Бейтесь! — Голос Буслая был звучен, как труба. Он воздел руки к небесам. — Во славу грозного Леда!
Берсерк бросился на противника, собираясь сшибить его с ног. Скоморох пригнулся, пропуская несущуюся гору мышц. Отскочив в сторону, Радим не успел разогнуться, как получил сильный удар промеж ног. Скоморох рухнул на землю. Разум помутился, темнота наполнила очи.
* * *
Пыльный ветер колыхал черную траву. Посреди черной лужайки стоял Радим и пристально вглядывался в серую взвесь, висевшую в воздухе. Опять сон… К чему бы это?
Внезапный вихрь закрутил пыль в пяти шагах от скомороха. Тьма сгустилась, потом рассеялась. На месте вихря стоял черный человек с полыхающими глазами. Широкий колпак прикрывал верхнюю часть лица, нижняя заросла густой черной бородой. Приглядевшись, Радим заметил, что человек улыбается.
— Что тут? Где я? — спросил Радим.
Вопрос остался безответным. Черный человек воздел над головой руки. Широкие рукава захлопали на ветру. Скоморох увидел, как из-за деревьев появилась стая черных ворон. Птицы закружили над лужайкой, выписывая ровные круги.
Ударил колокол. Человек в черном резко опустил руки, направив скрещенные пальцы на Радима. Скомороху показалось, что все вокруг на миг замерло: трава, согнутая ветром, складки одежды черного человека, летящие птицы… Потом, будто оттаяв, события понеслись с немыслимой скоростью.
Оглушительно каркая, вороны стали снижаться. Через мгновение вся стая камнем рухнула вниз, целя клювами в скомороха. Черный человек оглушительно захохотал. Ветер сорвал с его головы колпак. Перед скоморохом стоял Лука Жидята, епископ новгородский. Радим закрыл глаза.

Глава 11
Первое, что увидел скоморох, когда разомкнул веки, были черные обугленные ветви деревьев. В ноздри бил густой запах гари. Перед лицом появилась плошка с горячим напитком. Ее край нежно коснулся губ.
— Попей. Полегчает…
Скоморох безропотно подчинился. По телу заструилось ласковое тепло. Смута в голове исчезла, взор прояснился.
— Ты кто? — справившись с непослушными губами, спросил Радим.
Человек с плошкой сидел на корточках и улыбался скомороху.
— Неужто не признаешь?
Округлое румяное лицо человека было смутно знакомо. Аккуратные русые усы заканчивались около уголков губ. Гладко блестел выбритый подбородок. Озорные глаза смотрели с хитрым прищуром. Где-то они с этим человеком точно встречались. Только Радим не мог вспомнить, по какому поводу.
— Ох, извини, в голове мешанка.
— Тебе досталось, Радим. Согласен. Но я опять подоспел вовремя…
— Опять? Ты… Туровид?
— Признал! Здорово, Радим!
Великий заводила Коло Скоморохов крепко обнял Радима. Встреча оказалась теплой. Как-никак, вместе в Ладоге чудили, и хоть после того четыре года не виделись, но друг о друге помнили.
О былых делах долгие речи разводить не стали, перекинулись парой фраз с шутками-прибаутками. Ладожские приключения оба помнили отлично. Непонятным для Радима оставался ход недавних событий. Вроде была схватка с Берсерком, потом черный сон, а теперь — на тебе! — старый приятель объявился. Как так?
С неизменной улыбочкой на устах Туровид объяснил произошедшее.
— Ты же знаешь, из волхвов я, а потому в известные волховские места тянет. Тут сила могучая, боги близко. Но давеча ощутил, что кто-то к этим силам взывает, да неслабо. Решил — пойду посмотрю. Глядишь, друга найду. И точно! Да только к богам не друг взывал, а враг. А другу помощь неотложная требовалась. Уж не верил я, что нынче еще остались жрецы Чернобога. Ан нет. Смотрю, жертву ему готовит. А на заклании кто? Ба — знакомое лицо! Радим! Конечно, я по-любому вмешался бы, но, увидев тебя, просто вскипел. Немного силу-то и не рассчитал. Пару деревьев сжег. Ладно, не беда. Лес густой, меня простит. Главное, вороги разбежались кто куда. А мне того и надо.
Радим, конечно, подозревал о могуществе великого заводилы, но того, что тот деревья волшбой палит, не знал.
Скоморох покачал головой:
— Силен. Благодарствую. А что о моем черном сне сказать можешь? Не первый раз такой у меня.
— Странный сон. Будто кто-то извести тебя черной ворожбой надумал, а ты не даешься.
— Вот спасибо. Утешил… — горько произнес Радим.
— Не печалуйся. Могу и ошибаться. Мою б тетку сюда, она бы точно любой сон растолковала. Мне сподручнее скоморошьи чудеса наводить.
— Лес ты пожег знатно.
— Ну, с кем не бывает!
— И по-моему, кого-то пришиб. Вон из-под поваленного ствола пятки торчат.
— Татю, верно, досталось. Но убил его не я. Деревце лишь ноги придавило. Свои, когда бежали, горло ему полоснули. Они пояс с него рвать ринулись, а он сопротивляться вздумал. Чернобожцы, одно слово.
— Вот оно как. Сломали, значит, — задумчиво произнес Радим.
— Он тебе хорошим знакомцем был?
— Не то чтобы очень, но кое-какие у нас счеты водились… Убить он меня хотел.
— Тогда не переживай. Теперь он тебе не опасен. Да и кое в чем помощником будет…
Туровид подошел к распростертому телу и начал стаскивать с него одежду.
— В твоем рубище только милостыню просить, а порты и на то не годятся. Ему — все одно, барахло боле ни к чему. Лапотки надень. А то босый, смотрю, ходишь, — все пальцы сбил.
Радим начал послушно переодеваться.
— Поднимайся. И бодрее, бодрее!
— А в знахарстве ты силен?
— Тебе зачем?
— Да вот намедни змея покусала. Думал, к предкам уйду, ан нет, все еще мучаюсь. Щас жар вернулся.
— Ядовитая змеюка была? И какова на вид?
— Здоровенная такая. Голов три, а цветом как смарагд.
— Нехорошая тварь. Никогда не видывал, хотя слышать приходилось. Древнее чудовище, волшебное. Во что вляпался, Радим?
— Ох, не спрашивай. Сам не понимаю. Сначала что-то дернуло в Новгород податься, чтобы в дальние края отчалить. Потом бискупли люди на меня целую облаву устроили. Затем девчонку встретил. Ради нее в такое пекло полез… До сих пор расхлебываю.
— Вот за Новгород и облаву я у тебя прощения просить должен. Тут уж извини, за Русь тебе пострадать пришлось. А про девчонку ничего не знаю. Ворожея?
— Постой! Как за Русь? Ты тут при чем?
— Так сие я надоумил ту гадалку, что ты в Смоленске повстречал, путь-дорожку на полночь указать. Дело такое, Радим, что без помощи никак нельзя было. До Луки слух дошел, что с нашего Коло человек едет. Надо было его по ложному следу пустить. О тебе тут и вспомнил. А как тебя заманить в земли, в которые ты особо не стремишься? Вот и велел гадалке сказать, что, коли за море отправишься, там счастье найдешь.
— Коварный! Я ж в обиду уйду!
— Не надо, Радим. То ж не заради меня одного. Лука задумал со скоморохами разом покончить. Велел списки писать да повсюду нашего брата отслеживать. На то и митрополичье поручение имел. Того и гляди, день кровавых личин объявили бы. Пришлось покрутиться. Иллариона, по смерти Ярослава Владимиры-ча, с митрополичья престола попросили. Заместо него Ефрем из греков приехал, местных порядков не разумеет, свои установить желает. То и хорошо. С его помощью Луку и скинем. Для того сюда и подался.
— Но я тут при чем? Меня почто к смерти гнать?
— Не горюй, Радим. Жив ведь! Я был уверен, что вывернешься, а общему делу поможешь. Все так и вышло. Коли мы проиграем, мало никому не покажется. Разом без заработка останешься, а может, и без головы. А с Русью что сотворится? Беда одна! Конец придет. Пока веселие на Руси ести, ничто нам не страшно. Без веселия же — погибель.
— Может, оно и так, однако нехорошо ты поступил. Ох, нехорошо…
— Извини, Радим! Все поправим. Вот был бы ты в наших Полянских краях, сразу бы вылечили. Там у нас сила могуча. А тут… Вот одну траву знаю, она по-любому действие яда отсрочит. Где б сыскать… Да не печалуйся, Радим! В Новгороде торг большой. Там купим!
— До него еще добраться надо. Дорогу знаешь?
— Найду. Хотя, верно, путь не близкий.
— У меня иное предложение. Доведи меня до горы. А потом ступай куда хочешь.
— Какой горы?
— Вон там должна быть гора, — Радим махнул рукой в сторону, откуда они пришли с Умилкой. — Чародейская гора.
— Ты бредишь. Плохо, Радим. На, глотни отвара.
— Я был в той горе! Мы с Умилкой ходили внутри нее!
— Неужто все так плохо?
Туровид наморщил лоб. Он полез в свою суму в поисках лекарства.
— Слушай меня! Тут шагах в ста начинается склон горы…
— Тут нет горы и никогда не было! — сказал Туровид. — Кругом сплошные болота, а между ними островки малые. На одном из них я с тобой лясы точу.
— Не верю!
— На, погрызи корешок.
— Пойдем смотреть! — попросил Радим.
— Вставай. И грызи корешок…
Радим послушно взял в рот протянутое Туровидом снадобье. Раскусив лекарство, он поморщился. Давненько он не грыз ничего столь отвратительного. Птичий помет, которым как-то накормил его один шутник боярин, и то был вкуснее.
— Не вздумай выплевывать!
— Лучше б оберег для меня какой соорудил. А то как голый хожу, всем напастям навстречу. Умеешь небось.
— Свои растерял?
— Отняли. Как бискупу в руки попал, так все содрали.
— Я в сем деле не большой умелец. Но что-нибудь сделаем. Где склон-то был?
— Пойдем…
Уверенности у скомороха поубавилось, когда через пару десятков шагов под ногами захлюпало. Он пошел вдоль топи и вышел к гатям.
— Не… Мы шли по твердой земле. С горы досюда никакого болота не было.
Обойдя островок с капищем Леда по кругу, Радим устало опустился на землю:
— Похоже, я совсем сдурел. Може, и гада трехглавого не было?
— Не горюй! Вылечим! А пока вставай, цепляйся за мое плечо. Кратчайшей дорогой к Новгороду пойдем.
— Сил нет.
— А посмотри, что у меня есть.
— Опять?
В руке Туровида был зажат корешок, подобный только что изгрызенному скоморохом.
— Он придает тебе сил. Ты разве не ощутил?
— Он чуть не заставил меня срыгнуть!
— Бывает. Однако вещь верная. Грызи!
— Слушай, ступай. Оставь меня в покое. В Новгороде мне, кроме лиха, ничего не светит. Лучше здесь тихо усну…
— Не смей! Даже думать забудь! Я тебя втравил, я тебя и вытащу. Грызи!
Поморщившись, Радим подчинился. Стало полегче, и умирать расхотелось. Туровид, заботливо поддерживая Радима, повел его прочь. Путь предстоял не близкий.

Глава 12
Как долго шли они по лесам и болотам, Радим не помнил. Может, день, может, два. Или даже три. Скоморох потерял счет времени. Спутались день и ночь. Окружающий мир растекался призрачными образами. Корешки больше не помогали. Силы закончились, и если б не Туровид, Радим уже давно свалился бы под каким-нибудь кустом.
В себя скоморох пришел, когда понял, что лежит на земле совершенно голый, а кто-то старательно мажет ему чем-то липким лицо. Увидав Туровида, Радим немного успокоился. Однако смысл происходящего остался неясен.
— Как такое понимать?
— Ага, в себя пришел. На, погрызи корешок.
— Тьфу! Меня с них тошнит, никакого толку. Зачем оголил меня? Что удумал?
— Будешь покойника изображать. Лик тебе мертвый рисую.
— Еще зачем?
— Да вот, знаешь ли, Лука за тебя в награду гривну серебра назначил. Грех не попользоваться.
— Откуда знаешь?
— Слухами земля полнится. Ежели голову приподнимешь, все уразумеешь.
Опираясь на локти, Радим приподнялся. В полутора верстах виднелись высокие крепостные стены окольного града. От широкой проезжей дороги скомороха отделяла густая полоса подлеска. До Новгорода рукой подать.
— Дошли, — Радим снова лег. — Ты ж хотел меня травкой выручить? Теперь решил на жуткую смерть предать?
— Стал бы я тогда покойника рисовать. Нет… Дело хитрое закрутим. На тебя доверенных людей от Луки приманим и ловушкой их возьмем.
— Ничего не понимаю. Голова и так словно не своя, а тут ты с придумками.
— Извини, Радим, но придется тебе еще нашему делу послужить. Главное, лежи смирно. Все делать и говорить буду я.
— Ох, не нравится мне.
— Потерпи малость. Коли все удачно выйдет, и болезнь твою как рукой снимет, и злата-серебра получишь, сколько в жизни не имел.
— А коли неудачно?
— Тут уж воля богов. Но всяко тогда я первым головы лишусь, так что будешь в хорошей компании.
— Ох, утешил.
Туровид подхватил Радима и поволок к дороге.
— Теперь молчи. Расслабься и прикинься покойником.
Он ловко сунул скомороху в рот горсть семян.
— Тихонечко соси эти зернышки. Они помогут.
Сил все равно не было, поэтому притворяться мертвецом оказалось на удивление просто. Туровид остановил первую же телегу, идущую к городу, помахал перед возницей сребреником и погрузил скомороха в стог свежего сена. В ворота въезжать не стали. По указке Туровида телега свернула в глубину заоколь-ных трущоб, проехала несколько сот саженей по вонючим улочкам и остановилась около поросшей мхом, покосившейся землянки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38