— Так что произошло?
— Обобрали меня, господин, лихие люди без резани оставили. Все мое состояние на мне теперь, ничего иного не осталось. А собирался я в дальние страны плыть, ремеслом своим чуток подзаработать. На Руси, сами знаете, тесно стало. Попы нас гоняют, а вирники три шкуры дерут. Помогите, светлый боярин, гривной-другой. Я, чем хотите поклянусь, что как вернусь — отдам.
— Ну вот, а я думал, что интересное расскажешь. Ты же, как все, за серебром пришел. Да еще за море Удрать собираешься.
— Помилуйте, светлый боярин! Иначе мне по миру идти или в кабалу запрягаться.
— У каждого своя судьба. А не хочешь ли честно заработать свою гривну? Помнится, я звал тебя к себе, да ты не пошел. Теперь, верно, согласишься.
— Я б рад, господин светлый боярин, да в Новогороде мне оставаться тревожно. Похоже, бискуп до ужаса зол на скоморохов. Меня давеча ночью поймать пытались его гриди. Еле утек.
— Лука-то? Он зол. Да за мной будешь как за каменной стеной. Я тебя не собираюсь заставлять скомо-рошить.
Внезапно вперед подался человек в черном. В его глазах полыхали злые огоньки.
— Боярин, сей скоморох — тот самый. Владыка будет вам очень благодарен, если у нас не возникнет разногласий.
— Кто? Радим? Да его даже Коло Скоморохов за своего не считает.
— Владыка о другом ведает. Сей ночью мы упустили именно Радима. Однако теперь он от нас не уйдет, ведь верно, боярин?
Тут Радим и узнал человека в черном. На дворе Боровичка он представлялся как Григорий, диакон Святой Софии. Вот угораздило! Скоморох попятился.
— Радим, извиняй, однако ничего поделать не могу. Дела церковные не в моем попечении. Придется тебе с Лукой побеседовать. Только сильно не страшись, я за твоей судьбой прослежу.
— Ох, помилуйте, господин великий боярин! Не выдавайте! Не дайте попам меня сгубить! — Радим рухнул на колени.
— Если все им честно расскажешь — ничего тебе не будет.
— Что расскажу?
— Все, что спросят.
— Благодарствую тебе, боярин. Владыка сей милости не забудет. Отплатит сторицей, — Григорий легонько поклонился.
За спиной Радима, откуда ни возьмись, появились трое дюжих молодцев в синих плащах. Они несильно, но настойчиво подтолкнули его в сторону ворот. Скоморох не успел надышаться вольным воздухом, как снова оказался в полоне.

Глава 4
Лука Жидята встретил пленника в мрачной каменной клети, насыщенной сыростью и запахом тления. Через небольшое зарешеченное оконце под сводчатым потолком проникал скудный свет. В полутьме угадывались очертания грубо сколоченного стола и пары скамей. Епископ сидел спиной к свету, поэтому разглядеть его лица Радим не мог. В глаза бросились только длинные пышные волосы и густая борода, из-за чего голова Луки казалась непропорционально большой. Перед епископом лежали каравай и головка сыра. Он отщипывал от них небольшие кусочки и отправлял в рот. Проглотив, Лука запивал вином, прикладываясь к глиняному кувшину с тонким горлышком.
Рядом с епископом стояли несколько мускулистых гридей в тонких льняных рубахах с закатанными рукавами. В руках они держали плети и дубинки. Радим понял, что шуток здесь не любят.
— Владыка, мы поймали скомороха, — с гордостью заявил Григорий, подходя к епископу.
— Молодцы, — скрипучим холодным голосом ответил Лука. — Поставьте его так, чтобы я видел его глаза.
Несколькими грубыми тычками в бока Радима пе-Редвинули под луч дневного света.
— Помилуйте, владыка! — Скоморох поспешил рухнуть на колени. — Ничего не творил против вас, не заду…
— Пусть вернется на место и помолчит.
Радим получил хороший удар коленом в зубы, но не упал. Сзади его подхватили под руки и поставили на ноги. Отплевываясь кровью, Радим заскулил от боли.
— Какой-то он несурьезный.
— Так скоморох же, владыка, грязный смерд.
— И такие люди замышляют против меня. Ая-яй… Епископ задумался, потом поднялся из-за стола и подошел к Радиму:
— Отвечай, кто тебя послал? Ефрем? Туровид? Имя Ефрема скомороху ровным счетом ничего не говорило. А вот Туровид а Радим помнил хорошо. С этим парубком он как-то угодил в серьезную переделку в Ладоге. Бояре плели интриги, ведьма ворожила, а скоморох оказался между ними. Туровид тоже тогда шкурой рисковал. Однако, как позднее понял Радим, из добровольного интереса. Парубок-то то непростой оказался: из волхвов, верховный заводила Коло Скоморохов. О нем, что ли, епископ расспрашивает?
— Никто меня не посылал, владыка. — Разбитый рот мешал говорить. — Сам пришел. Хотел за море податься.
— Дудика, подоткни ему малость. Удар поддых согнул скомороха пополам.
— Так что насчет Ефрема и Туровида?
— Не вели казнить, владыка! О каких Туровиде и Ефреме молвите? Много их по свету.
— Говори обо всех.
— Про Туровида слыхал. Он заводила Коло Скоморохов.
— Туровида вспомнил. Уже хорошо. А Ефрема не знаешь?
— Слыхал о многих с таким именем. Да не припомню, чтоб свиделся хоть с одним.
— Лукавишь…
— Честно, не знаю! Вот вам крест, владыка!
— Чудно крестишься. Ну, да ты — скоморох, нехристь, что с тебя взять. Как думаешь, Григорий, Ефрем тут действительно ни при чем?
— Сомнительно, владыка. Митрополит в этом деле точно замешан.
— Вот и мне так кажется. Ладно, выкладывай, зачем тебя Туровид в Новгород послал? Что велел?
— Никто меня не посылал, владыка!
— Дудика…
Тяжелый кулак гридя обрушился на голову Ради-Скоморох повис на руках сторожей безвольной уклой.
— Перебрал, Дудика!
— Винюсь, господин…
Епископ вернулся за стол. Он отщипнул сыра и начал жевать.
— Плесните на него.
Гриди приволокли два ведра холодной воды, окатили Радима. Охая, он пришел в себя.
— Говори, — потребовал Лука.
Радим прекрасно понимал, что он может либо честно молчать и снова получить хороших тумаков, либо беззастенчиво врать, оттягивая расправу. Второе явно было предпочтительнее. Сдохнуть от кулаков Дудики он всегда успеет.
— Туровид меня послал. Убьет, если узнает, что я рассказал. Я должен сесть на ладью и плыть за море.
— В Рим? — Куда?
— К римскому бископу?
— Да, да, владыка, к нему, к нему самому. Они большие друзья с Туровидом.
— Неужто? Что думаешь, Григорий?
— Врет. Зачем бы поганый язычник к святейшему престолу отправился?
— Кто знает… Отвечай, зачем тебе в Рим?
— Весточку от Туровида передать. Этому… биску. пу…
— Интересно. Ужель и там вороги?
— Сомнительно, господин. Врет скоморох.
— Какую весточку, отвечай!
— Ну… — Радим задумался, силясь сочинить нечто правдоподобное. — О скоморохах. Мол, мы всегда друзья ему.
— Григорий, ты слышал?
— Невероятно, владыка! Туровид — самый отъявленный волхв. Его князь терпит только потому, что отец терпел. Святейший престол ни за что с ним общаться не станет!
— Правду иль кривду говоришь, скоморох? Смотри, не играй со мной!
— Правду, истинную правду!
— В пыточную его. Проверим.
— Пощады, государь мой, владыка!
К крикам Радима прислушиваться никто не стал. Его схватили за руки и поволокли к невысокой двери, обитой железом. Дудика отворил проход, пропуская остальных внутрь. В пыточной пахло несколько лучше, чем в каземате со столом. И все благодаря паре жа-ровень с полыхающими углями. От одной из них шел аромат слегка подгорелого мяса.
— Как тут дела? — спросил епископ полуголого детину у жаровни.
— Все, что мог, он сказал. Сознался, что помог скомороху улизнуть. А Туровида не знает. Святейшего митрополита тоже.
— Чего еще жаришь?
— Румяню, господин. Может, что добавить пожелает.
Епископ пригляделся к обнаженному человеческому телу, подвешенному на вертел.
— Помер он. Снимай.
— Слушаюсь, господин.
Радим и так не стоял на ногах, а тут еще жуткое зрелище обожженного трупа. И для кого освобождают место — для него! Неужели скоморох печально окончит дни, покрывшись волдырями и углем, зажаренный, будто поросенок?
Радим решил, что будет сопротивляться до последнего. Силы к нему отчасти вернулись. А дальше пусть будет как решат боги.
Обгорелое тело бросили прямо под ноги Радиму. Скоморох с ужасом признал в замученном хозяина постоялого двора, с которого он бежал прошлой ночью.
— Узнаешь пособничка? С тобой будет то же, коли врать станешь.
— Ох, не вру я, владыка. Всем, чем пожелаете, клянусь!
— Что ж про Ефрема кривду сказал? Как ты можешь к бископу римскому ехать, да бископа киевского не знать?
— Бес попутал, владыка! Простите, государь мой!
— Хорошо. Тогда говори, что против меня готовите? Если ты за море собрался, то кто на меня зуб точит?
— Откуда ж мне знать, владыка! Что против помышляют, не ведаю!
— А вот мои люди из Киева другое в своей весточке написали. И кому верить?
— Неужто про меня там писали? Не может быть такого, владыка! Никогда я против господина бискупа не замышлял!
— Верно, имени твоего в весточке не было. Но много ль к нам скоморохов на днях явилось? Вот Григорий говорит, что ты один. Ему тоже не верить?
— Может, прозевали другого! Я ж в том не виноват!
— Негодяй, на что намекаешь! — полыхнул гневом Григорий. — На жаровню его!
Гриди с треском разорвали на скоморохе рубаху.
— Постой, Дудика. Не суетись, Григорий. Откуда у тебя эта отметина? — Лука заинтересованно разглядывал плечо скомороха.
— От рождения, святой отец…
— Не может быть. Я видел людей с такими пятнами, но они стоили им очень дорого.
— С ним что-то не так, владыка? — заинтересованно спросил Григорий, заглядывая через плечо епископа.
— Неважно. Слова скомороха мне кажутся разумными. Я бы тоже одного человека на такое дело не послал. Григорий, Дудика, прочешите окольный град и окрестности снова. Ищите других скоморохов.
— А сего мучить будем, владыка?
— Нет. Все, что хотел, я выяснил. Он больше не нужен.
Гргорий недовольно поморщился:
— И что с ним делать? За него Остромир просил. У Радима бешено застучало сердце.
— В мешок и в колодезь. Как обычно. Остромиру скажешь, что скоморох ушел на все четыре стороны.
— Слушаюсь, владыка.
Приговоренный не успел даже дернуться, как его повалили на пол, скрутили пеньковой веревкой и засунули в большой холщовый мешок. Рот забили грязными обгорелыми лохмотьями. Для верности пленника пару раз стукнули головой о каменную стену.
* * *
Черная земля смыкалась на горизонте с кроваво-красным небом. Багровые мороки медленно плыли над головой. Радим стоял по колено в грязи и вдыхал смрад разложения. Что это? Где он? Горячий ветер принес запах серы.
Скоморох обернулся. За спиной высился черный-черный лес. Откуда-то из чащи донесся унылый звериный вой. Дрожь пробежала по телу Радима. На голове зашевелились волосы. Вой повторился, и с каждым мгновением он становился все громче и громче. Лесная тварь приближалась.
Радим попытался сделать несколько шагов в сторону кровавого горизонта. Грязь плотно вцепилась в ноги, не давая двигаться. Скоморох отступил назад. Здесь грязь была пожиже. Скоморох мог идти только к лесу.
Вой повторился. В глубине черной стены деревьев вспыхнули и погасли два алых глаза. Радим покрылся холодным потом. Что теперь?
Тяжелое дыхание неведомой твари все громче. Запах серы стал невыносимым. Радим собрался с силами, чтобы не закричать. Он знал, что в Пекло попадают большие грешники, но никогда не верил, что таковым окажется сам.
Алые глаза показались снова. Они смотрели на скомороха с ужасающим вожделением. Тварь готовилась к броску. Но Радим уже не боялся. Чему быть — того не миновать. Если суждено сгинуть в пасти ужасной твари, пусть это случится скорее. Все одно — хуже Пекла ему ничто не грозит.
Радим шагнул в сторону леса.
Тварь завыла и бросилась прочь. Глаза скомороха полыхнули алым огнем.

Глава 5
В мешке было душно и неудобно: колени прижаты к лицу, руки скручены за спиной. К тому же — и это самое неприятное — пленника несли вниз головой.
У Радима дико болела голова. Он постарался унять панику, начавшую туманить разум. Надо сосредоточиться. Пока сердце бьется, можно спастись. Важно, чтоб перед тем, как бросить в воду, не надумали пырнуть ножом. Чтобы этого избежать, следует молчать. Пусть думают, что он без памяти.
Но забывать о связанных руках не стоит. Под водой у Радима будет не так много времени, чтобы освободиться от пут. Лучше это начать делать прямо сейчас.
— Кидай его на воз! Живо! Радим узнал голос Дудики.
— Камушек прихвати. Привяжем.
Веревка на руках была затянута на славу. Однако скоморох знал немало способов ослабить любой узел. Благо этим тоже приходилось развлекать народ. Радим ловким движением вывихнул сустав большого пальца левой руки. От боли он даже не поморщился: не до того. Теперь путы стали свободнее. Скоморох попробовал их стряхнуть.
— Э-э, Дудика… Кажись, шевелится. — Да ну?
Подкованный железом сапог с силой ударил по плечу. Радим закусил язык, стараясь не застонать.
— В беспамятстве. Но! Поехали!
Скрип колес успокоил Радима. Убивцы не стали развязывать мешок, чтобы убедиться в состоянии пленника. Значит, можно продолжать начатое. Скоморох осторожно освободился из пут. Это удалось сделать легко: веревочные петли мягко пропустили левую руку.
— Тпру!
Гриди слезли с воза.
— Вяжи к нему камень. Живо!
Радима ухватили за лодыжки, крепко стянули ремнем. Время испытания приближалось. Скоморох набрал в грудь побольше воздуха.
— Воды прибыло, похоже. Прошлым покойничком и не пахнет.
— Отдирай доски, дурень, не мешкай. Послышались звучные удары топора.
— Гвозди не покорежь! Потом обратно забивать.
— Готово.
— Бери камень. Я возьму мешок.
— Ух, тяжелый…
Воздух кончался, а топить Радима не спешили. Скоморох выдохнул и вздохнул снова. Ну, скорее бы!
— По моему слову…
Дудика водрузил мешок на колодезный сруб.
— И-и-и… Давай!
Хоть и ждал Радим этого мига, но испугался изрядно. Больно ударил камень, бортик колодца прошелся по ребрам. Скоморох ударился о воду спиной. Мешок быстро заполнялся водой. Несколькими мгновениями позже груз потянул скомороха ко дну.
Радим переместил руки из-за спины к коленям, на уровне которых еще ранее приметил маленькую дырочку. Через нее вряд ли могла пробраться даже мышка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38