https://wodolei.ru/catalog/dushevie_dveri/
Эйлив выселил простолюдинов из центра града, внутри детинца оставил только дружину и местную знать.
* * *
Попасть за городские ворота у скоморохов вышло просто. Кроме нищих бродяг, приютившихся под стенами прямо на снегу, там никого не было. А вот при входе в детинец их остановили еще на перекидном мосту через ров. Трое дородных молодцев в кольчугах, одетых под толстые войлочные трейи по северному обычаю, и железных шишаках с наносьем заслонили путь.
— А ну, стой! Почто идете? — спросил один из сторожей.
— Мы скоморохи. К великому боярину — воеводе. Свои скромные… ик… уменья показать, — Радим был во власти хмеля, ибо спор с Богданом, кто лучше разбирается в вине, продолжался уже не первый день.
— А звал ли он вас?
— Скоморохов… ик… всегда зовут к праздникам, — выговорил Радим и широко улыбнулся.
Ратник поморщился: от скомороха несло кислятиной.
— К Масленице… — уточнил Богдан, покачиваясь. Воины переглянулись, и старшой, повернувшись к надвратной башне, крикнул:
— Грим!
В бойнице появилась невыспавшаяся бородатая физиономия, окаймленная двумя густыми косами.
— Грим, тут скоморохи пришли. Пускать?
— Скяморохи? — переспросил Грим. Его русский отдавал характерным норманнским произношением. — Отправь Волуню. Пусть ведет. К Свириду.
— Будет сделано! — Старшой отвернулся от башни и кивнул младшему из товарищей: — Слыхал? Давай, веди.
Валуня сделал приглашающий жест, скоморохи поспешили пройти между расступившимися воинами. Мостовой настил заскрипел под ногами. Пройдя под башней, скоморохи очутились во внутреннем граде, разительно отличавшемся от внешнего. Ладога простолюдинов была тесным скопищем полуземлянок, стена к стене жавшихся друг к другу. Ладога знати представляла собой ряд дворов, широко раскинувшихся за крепкими оградами. Каждый из них был полноценной усадьбой, с большим теремом, со своим огородом, амбарами и баней. В усадьбах копошилась дворня, готовя или, наоборот, убирая хозяйские сани, расчищая дорожки, таская мешки со снедью из кладовых в хоромы.
* * *
Радим уже не первый раз оказывался в крупном граде, но всегда поражался средоточию богатства на маленьком клочке земли. Многие деревни позавидовали бы количеству и качеству построек в одном дворе Ладоги. Здесь таких дворов было не меньше двух десятков. Дубовый сруб считался вещью вечной и безумно дорогой. Тут таких было не один и не два. Радим заметил целый терем, срубленный из толстых дубовых бревен. Скоморох тяжело вздохнул, ощутив легкую зависть.
— Ужо напраздновались? — улыбнулся Валуня, когда Богдан очередной раз пошатнулся и был удержан от падения схватившим его за пояс Радимом. — Однако, смотрите, у нас воевода строгий, ежели ему что по пьяному делу поперек скажете, головы не сносить.
Радим внимательно посмотрел на него. Тот оказался отроком, наверное, чуть старше Богдана, но гораздо упитаннее и крепче в кости. От внимательного взгляда не скрылся и тот факт, что, хотя Валуня и был крепко вооружен, доспех его был далеко не новый. Кольчуга местами залатана, местами просто перехвачена крепежом, чтоб не лопалась дальше. Шишак со следами ржавчины и потрепанной бармицей явно побывал в жестоких сечах. Кожаный пояс покрыт металлическими заклепками, часть из которых выпала и утерялась. На поясе висел меч в полтора локтя длиной, без ножен, в толстой петле из металлической проволоки. Левая рука отрока держала тяжелый продолговатый щит, правая — копье с четырехгранным наконечником, почерневшим от старости.
— Праздновать мы сюда пришли. Просто по дороге… ик!… из съестного… ик!… мы потребляли только вино.
— Богато живете!
— Уже бедно, — пожаловался Богдан. — Я перевел на эту бездонную бочку все свои гривны.
— Не лукавь! — Радим игриво погрозил пальцем. — Я заметил, у тебя в мошне еще звенит серебро.
— Не про твою честь! — Богдан снова шатнулся, да так, что только тын усадьбы остановил его от падения.
— Весело живете! — хмыкнул Валуня.
— А у вас в Ладоге скучно?
— Ужо точно не весело. Народ сытый, довольный, тихий. Воевода строгий, не загульный. Чудь последнее время тоже присмирела. В полюдье вот прошлой осенью ходили. Хоть бы от одного дыма в подати отказали! Не… Уплатили по полной, как миленькие. Скучно.
— Да, мечта… — разоткровенничался Радим. — Хочется… ик!… Хочется такой размеренной жизни.
— Тебе? — удивился Валуня. — Ты же еще не старик!
— Возраст тут не помеха… ик…
— А мне б наоборот. Войну б какую, что ли, затеяли с карелой. Знаю, подвиг готов совершить, да вот негде.
— Не грусти… ик… Собирай котомку и дуй на первый же варяжский корабль. Будут… ик… тебе подвиги.
— Думал о том. Не пойдет. Матушка у меня здесь. Не могу бросить, ведь старшой я в семье.
— Тогда жди. Ежели хочешь подвига, то случай обязательно… ик… представится.
Валуня добро заулыбался, будто его приласкали. Скоморохи ему явно понравились. Распахнув ворота в один из дворов и кивнув привратнику, он повел скоморохов внутрь.
— Вот в этих хоромах воевода и живет.
Радим окинул мутным взглядом возвышавшийся перед ним терем. Огромное двухъярусное здание было составлено из нескольких больших срубов. Кровля в два теса привлекала внимание яркой охрой, которой была выкрашена. Наличники на окнах, ставни и двери тоже сверкали яркими красками. Очень нарядным было красное крыльцо, сооруженное из бревен, которых коснулась рука талантливого резчика. Узоры причудливо вились вокруг опорных столбов, высеченными в дереве образами напоминая древних идолов.
Скоморохов повели, однако, не к красному крыльцу, а к небольшой двери в задней части терема. Около нее царила суета, холопы сновали туда-сюда. Перед Валуней дворовые бойко расступились, даже придержали дверь, пока воин и его спутники не прошли в терем.
— Вот мы и на месте. Вам к тому мужу в светлом кафтане, — указал Валуня на седого мужчину лет пятидесяти. — Это Свирид, главный распорядитель в усадьбе.
В большой клети, четверть которой занимала огромная глинобитная печь, а четверть — столы и лавки, было полно народу. Часть людей суетилась у очага, занимаясь кипящими котлами и жарящимися тушами. Другая — стояла у столов и резала овощи, выгребала из кадок квашеную капусту, наполняла кувшины питьем. Большая же часть мельтешила то тут, то там, таская мешки, подносы, бочонки и освежеванные туши. После ясного весеннего дня, с намеком на оттепель, здесь казалось темно и душно. Скоморохи вспотели почти сразу.
Валуня подвел спутников к Свириду и представил. Распорядитель подвигал седыми бровями и критически осмотрел обоих:
— Как звать?
— Радим. А это — Богдан.
— Скоморохов у нас хватает. А умеете ли за лошадями присматривать?
От такого предложения Радим стушевался.
— Как так? Я — скоморох, а не конюх.
— Какой ты скоморох, кикимора болотная, — раздался резкий писклявый голос. — О тебе, Радим, слух ходит, что ты тать, а скоморохом прикидываешься.
Из— за спин заинтересованно замерших холопов появился низенький уродливый карлик. Его волосы были всклокочены, борода топорщилась в разные стороны, а огромный рот кривился в ухмылке. Радим узнал противника. Это был скоморох по прозвищу Леший, они как-то встречались на одном из праздников в Пе-реяславле. Отвратительный тип, мало того, что грубиян, еще и вреден без меры.
— Молчи, отрыжка Морены. Я поболе твоего в ремесле преуспел. — Хмель у Радима как рукой сняло. Он внутренне весь напрягся.
— Ругаешься? — За спиной карлика нарисовалась фигура мускулистого здоровяка, под две сажени ростом. Его Радим тоже узнал: человек Лешего, по прозвищу Великан. Муж добрый, да только очень предан грубому недоростку. — Выметайся подобру-поздорову. Тут настоящих скоморохов хватает.
Радим уже готов был уступить. Леший смел потому, что Коло Скоморохов на его стороне. Иметь дело с Коло не хотелось. Радим начал готовить речь, чтобы ретироваться, сохранив лицо, но тут свое слово сказал Богдан:
— Да у Радима вы все сосали! Сосунки! Он такое может, чего вам ни в жизнь…
Пьяная речь Богдана прозвучала четко и громко. Даже холопы, до сих пор не обращавшие внимание на заварушку, остановились и заинтересованно посмотрели в их сторону. В клети мигом повисла тишина. Великан собрался двинуть Богдану в лоб, но Сви-рид его остановил.
— Стоять! Это что за смута в доме воеводы? — Он сурово блеснул очами. — Пусть Радим покажет, на что способен. А мы решим: в темницу его бросить или к гостям пустить.
Скоморох понял, что влип. Он печально посмотрел на Богдана и начал судорожно придумывать, что же такое показать.
— Давай, показывай, — настоятельно потребовал Свирид.
Радим сбросил наплечный мешок на пол, развязал кушак, снял кафтан и несколько раз покрутил туловищем, разминая мышцы. Полная зрителей клеть замерла в ожидании представления. И оно грянуло.
Скоморох ловко оттолкнулся от пола, впрыгнул на край стола, потом бросился на стену. Дворовые девки не успели ахнуть, а скоморох уже зацепился за потолочную балку и ловко перебирал руками и ногами. В несколько движений он перебрался на противоположную сторону помещения, где так же ловко сделал несколько шагов по стене и спрыгнул на лавку. Лавка подпрыгнула, и лежавшее на противополжном конце яблоко полетело прямо в руку Радима. В полной тишине он смачно надкусил его.
— Вот это да… — вырвалось у Богдана.
Народ оживился и бросился обнимать Радима. Все были в восторге от показанного трюка. Свирид тоже заулыбался, и Радим понял, что не отправится в темницу.
— Добро. А из твоих, Леший, кто-нибудь так может?
— Эй… Млад… нет, Олешек, покажи.
Великан протолкнул через толпу тощего отрока в рких скоморошьих одеждах. Его Радим не знал, но онял, что юноша тоже из людей Лешего.
— Давай, Олешек, — приказал карлик.
Отрок подчинился. Он вспрыгнул на стол, оттолкнлся, роняя блюда и горшки, побежал по стене. Но недолго… Зацепиться за балку Олешек не смог и рухнул вниз, прямо в открытый жбан с квасом.
Такого громкого смеха Радим давно не слышал, будто грянул гром, аж клеть содрогнулась. Некоторые холопы от хохота попадали на пол и катались по нему, надрывая животы. Хмурыми были только Леший и его люди.
В клеть вбежал обеспокоенный гридь из крепостных сторожей.
— Что тут?
— Все хорошо, — Свирид отправил сторожа обратно. — А ты, Леший, приплатил бы Радиму, чтоб он твоих людей обучил.
Лицо карлика стало пунцовым. Он с нескрываемой злобой посмотрел на Радима.
— Ну, а Богдан покажет нам свое умение? — спросил Свирид.
— Я? — Парубок расслабился, решив, что про него благополучно забыли — Я… Я прислуживаю Радиму. Вот, вещи ношу…
— Добро. Что ж, Радим, располагайся тут, переодевайся. Как только гости захотят увидеть скоморохов, тебя позовут.
Свирид отвернулся и тут же обрушился с лавиной упреков на холопов, оторвавшихся от дел. Радим и Богдан отошли в угол и перевели дыхание.
— Нелегко ремесло скомороха… — заметил Богдан, прикладываясь к бутыли с вином.
— Да, уж. Я в уме уже примерял ладожские колодки. Дай глотнуть.
— Но опасаться все же есть кого. Погляди на уродца…
— Ладно, не буду больше пить, а то нож в спину прозеваю.
Выражение лица Лешего, шептавшегося в углу с Великаном, действительно не предвещало ничего хорошего. Он явно жаждал мести.
Глава 3
Гости пировали в огромной риге, выстроенной рядом с теремом. Столы стояли по стенам, оставляя место для прохода слуг и выступления потешного народа. За поперечным столом сидели хозяева и самые видные гости. Радим не знал в лицо ни Эйлива, ни его домашних, но, пока стоял в дверях и ждал знака Свирида, определил, что воевода, пожалуй, дородный боярин лет пятидесяти, с аккуратно подстриженной седой бородой, длинными волосами, собранными в косицу и оплетенными золотым шнуром. Рядом с воеводой сидела его жена, тучная женщина, вряд ли намного младше мужа. Она снисходительно смотрела на гостей, иногда отвечая на любезности, которые те расточали. Радиму не требовалось много времени, чтобы заметить: женщина была хозяйкой на этом празднике. И похоже, ее уважали не меньше мужа.
Определить, кто из гостей является знаменитым Остромиром, самым влиятельным, мужем в Великом Новгороде, кто Яном Творимирычем, ближним боярином Владимира Новгородского, а кто Симоном из Переяславля, воеводой Всеволода Ярославича, Радим не мог.
За главным столом сидели трое видных бояр, все в дорогих одеждах и украшениях. Один был в возрасте, приближающемся к возрасту хозяина праздника, двое — несколько моложе. Особенно Радиму запомнился один из них, светловолосый, с пронзительным взглядом темных глаз. В людской перечисляли, кто приехал в Ладогу, но не рассказывали, как они выглядят. Радим решил, что темноглазый красавец, скорее всего, Симон, доблестный варяг, про чьи подвиги много былин ходит по Руси. Именно так должен выглядеть герой, по которому сохнут девицы, на которого хотят походить юноши.
Гусляр закончил петь грустную былину о дулебском князе Мезенмире словами:
Покатилася головушка буйная,
Покатилася по жухлой траве.
Прекратилася жизнюшка вольная,
Прекратилась на русской земле.
Особого восторга былина не вызвала, и исполнителя проводили холодно. Это порадовало Радима. Публика настроена на примитивное веселье, и после скорбного гусляра трюки скомороха имеют шансы на успех. В риге появились музыканты с дудами и бубнами. Они заиграли задорную мелодию. Свирид махнул Радиму: его выход.
К выступлению скоморох тщательно подготовился. Он надел специальную короткополую рубаху, сшитую из кусков разноцветного полотна. Ноги обул в кожаные башмаки, уже неоднократно бывавшие в починке, но все же остававшиеся гораздо удобнее лаптей. На голову Радим водрузил цветной колпак с бубенцами. Чтобы колпак не свалился во время трюков, он был снабжен завязками, стягивавшимися под подбородком. За кушак Радим засунул пять факелов, пропитанных смолой.
Влетев под грохот бубнов в центр риги, Радим завертелся колесом, совершая один прыжок за другим. Потом, быстро выхватив факелы, начал ими жонглировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
* * *
Попасть за городские ворота у скоморохов вышло просто. Кроме нищих бродяг, приютившихся под стенами прямо на снегу, там никого не было. А вот при входе в детинец их остановили еще на перекидном мосту через ров. Трое дородных молодцев в кольчугах, одетых под толстые войлочные трейи по северному обычаю, и железных шишаках с наносьем заслонили путь.
— А ну, стой! Почто идете? — спросил один из сторожей.
— Мы скоморохи. К великому боярину — воеводе. Свои скромные… ик… уменья показать, — Радим был во власти хмеля, ибо спор с Богданом, кто лучше разбирается в вине, продолжался уже не первый день.
— А звал ли он вас?
— Скоморохов… ик… всегда зовут к праздникам, — выговорил Радим и широко улыбнулся.
Ратник поморщился: от скомороха несло кислятиной.
— К Масленице… — уточнил Богдан, покачиваясь. Воины переглянулись, и старшой, повернувшись к надвратной башне, крикнул:
— Грим!
В бойнице появилась невыспавшаяся бородатая физиономия, окаймленная двумя густыми косами.
— Грим, тут скоморохи пришли. Пускать?
— Скяморохи? — переспросил Грим. Его русский отдавал характерным норманнским произношением. — Отправь Волуню. Пусть ведет. К Свириду.
— Будет сделано! — Старшой отвернулся от башни и кивнул младшему из товарищей: — Слыхал? Давай, веди.
Валуня сделал приглашающий жест, скоморохи поспешили пройти между расступившимися воинами. Мостовой настил заскрипел под ногами. Пройдя под башней, скоморохи очутились во внутреннем граде, разительно отличавшемся от внешнего. Ладога простолюдинов была тесным скопищем полуземлянок, стена к стене жавшихся друг к другу. Ладога знати представляла собой ряд дворов, широко раскинувшихся за крепкими оградами. Каждый из них был полноценной усадьбой, с большим теремом, со своим огородом, амбарами и баней. В усадьбах копошилась дворня, готовя или, наоборот, убирая хозяйские сани, расчищая дорожки, таская мешки со снедью из кладовых в хоромы.
* * *
Радим уже не первый раз оказывался в крупном граде, но всегда поражался средоточию богатства на маленьком клочке земли. Многие деревни позавидовали бы количеству и качеству построек в одном дворе Ладоги. Здесь таких дворов было не меньше двух десятков. Дубовый сруб считался вещью вечной и безумно дорогой. Тут таких было не один и не два. Радим заметил целый терем, срубленный из толстых дубовых бревен. Скоморох тяжело вздохнул, ощутив легкую зависть.
— Ужо напраздновались? — улыбнулся Валуня, когда Богдан очередной раз пошатнулся и был удержан от падения схватившим его за пояс Радимом. — Однако, смотрите, у нас воевода строгий, ежели ему что по пьяному делу поперек скажете, головы не сносить.
Радим внимательно посмотрел на него. Тот оказался отроком, наверное, чуть старше Богдана, но гораздо упитаннее и крепче в кости. От внимательного взгляда не скрылся и тот факт, что, хотя Валуня и был крепко вооружен, доспех его был далеко не новый. Кольчуга местами залатана, местами просто перехвачена крепежом, чтоб не лопалась дальше. Шишак со следами ржавчины и потрепанной бармицей явно побывал в жестоких сечах. Кожаный пояс покрыт металлическими заклепками, часть из которых выпала и утерялась. На поясе висел меч в полтора локтя длиной, без ножен, в толстой петле из металлической проволоки. Левая рука отрока держала тяжелый продолговатый щит, правая — копье с четырехгранным наконечником, почерневшим от старости.
— Праздновать мы сюда пришли. Просто по дороге… ик!… из съестного… ик!… мы потребляли только вино.
— Богато живете!
— Уже бедно, — пожаловался Богдан. — Я перевел на эту бездонную бочку все свои гривны.
— Не лукавь! — Радим игриво погрозил пальцем. — Я заметил, у тебя в мошне еще звенит серебро.
— Не про твою честь! — Богдан снова шатнулся, да так, что только тын усадьбы остановил его от падения.
— Весело живете! — хмыкнул Валуня.
— А у вас в Ладоге скучно?
— Ужо точно не весело. Народ сытый, довольный, тихий. Воевода строгий, не загульный. Чудь последнее время тоже присмирела. В полюдье вот прошлой осенью ходили. Хоть бы от одного дыма в подати отказали! Не… Уплатили по полной, как миленькие. Скучно.
— Да, мечта… — разоткровенничался Радим. — Хочется… ик!… Хочется такой размеренной жизни.
— Тебе? — удивился Валуня. — Ты же еще не старик!
— Возраст тут не помеха… ик…
— А мне б наоборот. Войну б какую, что ли, затеяли с карелой. Знаю, подвиг готов совершить, да вот негде.
— Не грусти… ик… Собирай котомку и дуй на первый же варяжский корабль. Будут… ик… тебе подвиги.
— Думал о том. Не пойдет. Матушка у меня здесь. Не могу бросить, ведь старшой я в семье.
— Тогда жди. Ежели хочешь подвига, то случай обязательно… ик… представится.
Валуня добро заулыбался, будто его приласкали. Скоморохи ему явно понравились. Распахнув ворота в один из дворов и кивнув привратнику, он повел скоморохов внутрь.
— Вот в этих хоромах воевода и живет.
Радим окинул мутным взглядом возвышавшийся перед ним терем. Огромное двухъярусное здание было составлено из нескольких больших срубов. Кровля в два теса привлекала внимание яркой охрой, которой была выкрашена. Наличники на окнах, ставни и двери тоже сверкали яркими красками. Очень нарядным было красное крыльцо, сооруженное из бревен, которых коснулась рука талантливого резчика. Узоры причудливо вились вокруг опорных столбов, высеченными в дереве образами напоминая древних идолов.
Скоморохов повели, однако, не к красному крыльцу, а к небольшой двери в задней части терема. Около нее царила суета, холопы сновали туда-сюда. Перед Валуней дворовые бойко расступились, даже придержали дверь, пока воин и его спутники не прошли в терем.
— Вот мы и на месте. Вам к тому мужу в светлом кафтане, — указал Валуня на седого мужчину лет пятидесяти. — Это Свирид, главный распорядитель в усадьбе.
В большой клети, четверть которой занимала огромная глинобитная печь, а четверть — столы и лавки, было полно народу. Часть людей суетилась у очага, занимаясь кипящими котлами и жарящимися тушами. Другая — стояла у столов и резала овощи, выгребала из кадок квашеную капусту, наполняла кувшины питьем. Большая же часть мельтешила то тут, то там, таская мешки, подносы, бочонки и освежеванные туши. После ясного весеннего дня, с намеком на оттепель, здесь казалось темно и душно. Скоморохи вспотели почти сразу.
Валуня подвел спутников к Свириду и представил. Распорядитель подвигал седыми бровями и критически осмотрел обоих:
— Как звать?
— Радим. А это — Богдан.
— Скоморохов у нас хватает. А умеете ли за лошадями присматривать?
От такого предложения Радим стушевался.
— Как так? Я — скоморох, а не конюх.
— Какой ты скоморох, кикимора болотная, — раздался резкий писклявый голос. — О тебе, Радим, слух ходит, что ты тать, а скоморохом прикидываешься.
Из— за спин заинтересованно замерших холопов появился низенький уродливый карлик. Его волосы были всклокочены, борода топорщилась в разные стороны, а огромный рот кривился в ухмылке. Радим узнал противника. Это был скоморох по прозвищу Леший, они как-то встречались на одном из праздников в Пе-реяславле. Отвратительный тип, мало того, что грубиян, еще и вреден без меры.
— Молчи, отрыжка Морены. Я поболе твоего в ремесле преуспел. — Хмель у Радима как рукой сняло. Он внутренне весь напрягся.
— Ругаешься? — За спиной карлика нарисовалась фигура мускулистого здоровяка, под две сажени ростом. Его Радим тоже узнал: человек Лешего, по прозвищу Великан. Муж добрый, да только очень предан грубому недоростку. — Выметайся подобру-поздорову. Тут настоящих скоморохов хватает.
Радим уже готов был уступить. Леший смел потому, что Коло Скоморохов на его стороне. Иметь дело с Коло не хотелось. Радим начал готовить речь, чтобы ретироваться, сохранив лицо, но тут свое слово сказал Богдан:
— Да у Радима вы все сосали! Сосунки! Он такое может, чего вам ни в жизнь…
Пьяная речь Богдана прозвучала четко и громко. Даже холопы, до сих пор не обращавшие внимание на заварушку, остановились и заинтересованно посмотрели в их сторону. В клети мигом повисла тишина. Великан собрался двинуть Богдану в лоб, но Сви-рид его остановил.
— Стоять! Это что за смута в доме воеводы? — Он сурово блеснул очами. — Пусть Радим покажет, на что способен. А мы решим: в темницу его бросить или к гостям пустить.
Скоморох понял, что влип. Он печально посмотрел на Богдана и начал судорожно придумывать, что же такое показать.
— Давай, показывай, — настоятельно потребовал Свирид.
Радим сбросил наплечный мешок на пол, развязал кушак, снял кафтан и несколько раз покрутил туловищем, разминая мышцы. Полная зрителей клеть замерла в ожидании представления. И оно грянуло.
Скоморох ловко оттолкнулся от пола, впрыгнул на край стола, потом бросился на стену. Дворовые девки не успели ахнуть, а скоморох уже зацепился за потолочную балку и ловко перебирал руками и ногами. В несколько движений он перебрался на противоположную сторону помещения, где так же ловко сделал несколько шагов по стене и спрыгнул на лавку. Лавка подпрыгнула, и лежавшее на противополжном конце яблоко полетело прямо в руку Радима. В полной тишине он смачно надкусил его.
— Вот это да… — вырвалось у Богдана.
Народ оживился и бросился обнимать Радима. Все были в восторге от показанного трюка. Свирид тоже заулыбался, и Радим понял, что не отправится в темницу.
— Добро. А из твоих, Леший, кто-нибудь так может?
— Эй… Млад… нет, Олешек, покажи.
Великан протолкнул через толпу тощего отрока в рких скоморошьих одеждах. Его Радим не знал, но онял, что юноша тоже из людей Лешего.
— Давай, Олешек, — приказал карлик.
Отрок подчинился. Он вспрыгнул на стол, оттолкнлся, роняя блюда и горшки, побежал по стене. Но недолго… Зацепиться за балку Олешек не смог и рухнул вниз, прямо в открытый жбан с квасом.
Такого громкого смеха Радим давно не слышал, будто грянул гром, аж клеть содрогнулась. Некоторые холопы от хохота попадали на пол и катались по нему, надрывая животы. Хмурыми были только Леший и его люди.
В клеть вбежал обеспокоенный гридь из крепостных сторожей.
— Что тут?
— Все хорошо, — Свирид отправил сторожа обратно. — А ты, Леший, приплатил бы Радиму, чтоб он твоих людей обучил.
Лицо карлика стало пунцовым. Он с нескрываемой злобой посмотрел на Радима.
— Ну, а Богдан покажет нам свое умение? — спросил Свирид.
— Я? — Парубок расслабился, решив, что про него благополучно забыли — Я… Я прислуживаю Радиму. Вот, вещи ношу…
— Добро. Что ж, Радим, располагайся тут, переодевайся. Как только гости захотят увидеть скоморохов, тебя позовут.
Свирид отвернулся и тут же обрушился с лавиной упреков на холопов, оторвавшихся от дел. Радим и Богдан отошли в угол и перевели дыхание.
— Нелегко ремесло скомороха… — заметил Богдан, прикладываясь к бутыли с вином.
— Да, уж. Я в уме уже примерял ладожские колодки. Дай глотнуть.
— Но опасаться все же есть кого. Погляди на уродца…
— Ладно, не буду больше пить, а то нож в спину прозеваю.
Выражение лица Лешего, шептавшегося в углу с Великаном, действительно не предвещало ничего хорошего. Он явно жаждал мести.
Глава 3
Гости пировали в огромной риге, выстроенной рядом с теремом. Столы стояли по стенам, оставляя место для прохода слуг и выступления потешного народа. За поперечным столом сидели хозяева и самые видные гости. Радим не знал в лицо ни Эйлива, ни его домашних, но, пока стоял в дверях и ждал знака Свирида, определил, что воевода, пожалуй, дородный боярин лет пятидесяти, с аккуратно подстриженной седой бородой, длинными волосами, собранными в косицу и оплетенными золотым шнуром. Рядом с воеводой сидела его жена, тучная женщина, вряд ли намного младше мужа. Она снисходительно смотрела на гостей, иногда отвечая на любезности, которые те расточали. Радиму не требовалось много времени, чтобы заметить: женщина была хозяйкой на этом празднике. И похоже, ее уважали не меньше мужа.
Определить, кто из гостей является знаменитым Остромиром, самым влиятельным, мужем в Великом Новгороде, кто Яном Творимирычем, ближним боярином Владимира Новгородского, а кто Симоном из Переяславля, воеводой Всеволода Ярославича, Радим не мог.
За главным столом сидели трое видных бояр, все в дорогих одеждах и украшениях. Один был в возрасте, приближающемся к возрасту хозяина праздника, двое — несколько моложе. Особенно Радиму запомнился один из них, светловолосый, с пронзительным взглядом темных глаз. В людской перечисляли, кто приехал в Ладогу, но не рассказывали, как они выглядят. Радим решил, что темноглазый красавец, скорее всего, Симон, доблестный варяг, про чьи подвиги много былин ходит по Руси. Именно так должен выглядеть герой, по которому сохнут девицы, на которого хотят походить юноши.
Гусляр закончил петь грустную былину о дулебском князе Мезенмире словами:
Покатилася головушка буйная,
Покатилася по жухлой траве.
Прекратилася жизнюшка вольная,
Прекратилась на русской земле.
Особого восторга былина не вызвала, и исполнителя проводили холодно. Это порадовало Радима. Публика настроена на примитивное веселье, и после скорбного гусляра трюки скомороха имеют шансы на успех. В риге появились музыканты с дудами и бубнами. Они заиграли задорную мелодию. Свирид махнул Радиму: его выход.
К выступлению скоморох тщательно подготовился. Он надел специальную короткополую рубаху, сшитую из кусков разноцветного полотна. Ноги обул в кожаные башмаки, уже неоднократно бывавшие в починке, но все же остававшиеся гораздо удобнее лаптей. На голову Радим водрузил цветной колпак с бубенцами. Чтобы колпак не свалился во время трюков, он был снабжен завязками, стягивавшимися под подбородком. За кушак Радим засунул пять факелов, пропитанных смолой.
Влетев под грохот бубнов в центр риги, Радим завертелся колесом, совершая один прыжок за другим. Потом, быстро выхватив факелы, начал ими жонглировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38