Айшма низко поклонилась ему еще раз, демонстрируя такую почтительность, какой от нее не видел даже обожаемый работодатель.
— Дрынмастер? — переспросила Машка.
Слово показалось ей глупым. Нормальный ремесленник так называться не будет.
— Дрынмастер, милая моя, — сказала Айшма, — очень уважаемая профессия. За хороший дрын люди иногда целые состояния отдают.
— Дрын — это меч? — уточнила девочка, припоминая что-то, слышанное еще в Москве.
— Нет, глупая! — рассердилась экономка на непонятливую служанку. — Меч — это только металлическое оружие!
— А дрын что? Деревянное, для тренировки? — не отставала Машка.
— Дрын — оружие из дрын-травы, — объяснила Айшма. — Это гораздо сложнее и дороже. Видишь, он несет траву в мастерскую. Каждая травинка, которую он выкупил на плантации, станет страшно дорогим дрыном.
«Да уж, — подумала Машка, — как только люди не извращаются! Оружие из травы — надо же такое придумать! Неудивительно, что это настолько дорого. Трава-то мягкая!» Айшма бросила на нее недовольный взгляд.
— Ступай на кухню, — велела она. — Нечего на прохожих глазеть, работать надо. Иди давай, там котлы немыты.
Машка скривила губы, но так, чтобы не заметила экономка, и развернулась, собираясь идти. Бесполезно пытаться установить в чужом мире свои порядки. Да и мыть котлы на кухне черного мага особенного труда не составляло: ведь она пользовалась не мылом и даже не средствами для мытья посуды, а самой настоящей концентрированной магией! Уж она-то справлялась с застывшим жиром намного лучше любого разрекламированного средства.
— Постой! — тут же передумала Айшма. — Котлы помоешь после.
Машка охотно остановилась.
— После чего?
— Я должна тебя предупредить, — с кислой миной призналась экономка. — В поместье работают свободные нелюди. Тебя необходимо познакомить с ними, чтобы не возникло недоразумений.
— Ну, если свободные нелюди... — начала Машка и тут же прикусила язык, замялась, перехватив вопросительный взгляд экономки. — Хм... если свободные нелюди не кусаются, то я готова.
Что-то подсказало ей, что не стоит, предварительно не оценив обстановку, хвастаться своим близким знакомством местными эльфами, если, конечно, Айшма под «нелюдями» подразумевала именно их.
— Нет, они не кусаются, — медленно ответила Айшма. — Но тебе необходимо помнить, что они от этого не становятся менее опасными для порядочной девушки. Идем.
На мгновение она прикрыла глаза, чтобы солнечный свет не мешал сосредоточиться на видимой только ей картинке, потом уверенно кивнула и двинулась по левой аллее, усаженной розовыми приземистыми кустиками. Розовыми были сами прутья, торчащие из земли. Ни листьев, ни цветов на них не было.
Стараясь не зацепиться штанами за лысые кустики, Машка припустила за ней.
На широкой поляне под огромным старым деревом творилось некое действо магической направленности. Остановившись у края поляны, Айшма махнула рукой, и движение замерло.
— Я рекомендую тебе никогда не приближаться к ним ближе, чем сейчас, — наставительно сказала она, обернувшись к Машке. — Запомни, нелюди видят иную картину мира, нежели люди. Никогда нельзя знать точно, что они выкинут в следующий момент. Вероятно, у себя дома ты никогда не видела их. Знакомься, это эльфы.
— Да что вы говорите?! — восхитилась Машка, незаметно подмигивая Вию и Маю.
Оба эльфа, обмотав дерево блестящими цепями, гоняли по ним среднего размера тощую кошку. Сейчас животное, зацепившись всеми лапами за ветку, тихонько и жалобно мяукало, желая спуститься вниз. Май бормотал что-то успокаивающее, но не двигался, давая Айшме возможность продемонстрировать новой служанке страшных нелюдей во всем их немытом великолепии.
— А почему они такие... грязные? — шепотом поинтересовалась Машка.
— Это их дело. — Айшма пожала плечами. — Они возятся в саду с землей и растениями и, кажется, никогда не моются. У них странная магия, непонятная нормальному человеку, и даже не всякий маг разберется в ее природе. С ними лучше не общаться совсем, но без их услуг городской житель вряд ли может обойтись. В наших условиях редкие и нужные растения выживают плохо, а оттого каждый состоятельный человек непременно нанимает себе хорошего настройщика, который и администрирует его садовую систему. Оттого-то эльфов иногда зовут сисадминами.
— Это замечательное прозвище, — давясь от смеха, признала Машка. — Можно, я их тоже буду так звать?
— Нельзя, — отрубила Айшма. — Они обижаются и перестают работать. Обращаться к ним нужно «эй, нелюдь!» или по именам. Имена их — Вий и Май, но они так похожи друг на друга, что отличить их нет никакой возможности. Ты будешь приносить им еду по вечерам. Главное — не отвлекать их от работы. Еду нужно оставлять поблизости, чтобы, проголодавшись, они могли сами ее найти. Едят они по ночам. Никогда не заговаривай с ними первая, а лучше вообще не говори. Они злятся, когда их отвлекают от любимого дела.
— Да, очень похоже на нелюдей-сисадминов, — пробормотала Машка.
— Разве ты знакома с такими? — удивилась Айшма.
— Нет, лично не знакома, — отозвалась Машка. — Но я слышала о них множество ужасающих легенд.
И, кстати, не соврала ни одним словом. Айшма удовлетворенно хмыкнула и развернулась к эльфам спиной. Май лениво приподнял ногу и показал ей черную от грязи узкую ступню. Вероятно, это считалось здесь оскорбительным жестом — показать ногу. Вий же немедленно пугнул с цепи кошку и, привалившись спиной к дереву, прикрыл глаза. Официальное знакомство состоялось, теперь можно и отдохнуть. Лучшим отдыхом для ленивой нечисти во все века был крепкий здоровый сон.
Очень мешали отросшие за неделю ногти на ногах. Наверное, здесь их стригли каким-нибудь заклинанием, но Машка его не знала, а оттого мучилась. Острые краешки ногтей впивались в кожу на пальцах и неприятно упирались изнутри в и так слегка жмущие сапоги. «С этим надо что-то делать!» — подумала Машка, печально рассматривая свои неухоженные лапищи. Не ножом же их отрезать!
— Тиока! — окликнула она полненькую и смешливую помощницу кухарки. — У тебя ножниц случайно нету? Это такая штука, чтобы ногти отрезать.
— У тебя что, с твоими ельфями свидание вечером? — хохотнула та. — Сразу с обоими?
— Ну сколько раз говорить! — Машка вздохнула. — Мы с ребятами просто общаемся. Ничего больше. А ногти растут. Надоело.
— Хорошо хоть не дети, — отозвалась Тиока. — Кому другому бы не поверила, право слово. Но ты вообще странная. И хозяин у тебя — забавный, и ельфы — собеседники...
— А что, с эльфами просто общаться нельзя? — удивилась Машка.
— Ельфы... — Тиока мечтательно зажмурилась. — Ельфы — настоящие мужчины. Жаль только, верность у них не в почете. С ельфями только любиться и можно, зато как!
— Разговаривать тоже! — категорично сказала Машка. — Это они умеют. Так как с ножницами?
— Как ты смешно их называешь. — Тиока улыбнулась, покопалась в завале под кроватью и протянула Машке остро заточенные деревянные щипчики. — Они же не только для ног. Надо говорить — стригаля. По твоему говору сразу понятно, что ты из далекой деревни, а в столице таких не больно-то привечают.
— Ну и хорошо, что не больно, — пошутила Машка, одновременно стараясь приноровиться стричь ногти незнакомым прибором. Получалось не ахти. — Я больно не люблю. Потом синяки остаются.
— Ты смешная, — доверительно сказала Тиока. — Жалко, что ты сюда нанялась работать. Тебя ненадолго хватит с твоей глупостью. С некромантами надо тверже быть, а ты добрая — пропадешь. Ладно, довозишься — брось стригалю обратно под кровать. Я побегу, а то Айшма ругаться будет. У меня дел полно.
«И почему они так не любят Вилигарка? — думала Машка, отламывая кусочки ногтей щипчиками. — Он ведь нарочно злым прикидывается, чтобы его уважали. А на самом деле он же неплохой человек. Только ранимый, как и все хулиганы. Наверное, его в детстве обидел кто-то, и теперь он боится, как бы снова не подставиться...» Как-то в школе у них был свободный урок, на котором присутствовал психолог — худой и нервный юноша в очках. Сначала он устроил тестирование. Первые минут пятнадцать класс по привычке над ним издевался, а потом постепенно втянулся в игру. Стало интересно. После теста очкарик долго и нудно объяснял про результаты теста. Кое-что из его высказываний Машке понравилось и потому осело в памяти. Особенно же потрясла ее именно эта теория — про хулиганов, которые мстят миру за давнюю обиду и боятся раскрыться перед окружающими, чтобы их не обидели снова. Некромант Вилигарк, истеричный, не уверенный в себе и ужасно вспыльчивый, относился как раз к этому, подробно разобранному на уроке классу злодеев.
Сидящий в углу невидимый крыз поперхнулся куском засохшего хлеба, уловив ее настроение. Уже много лет он жил в доме Вилигарка, воруя еду и подвергаясь магическому облучению охранных систем. В Роесне таких паразитов было довольно много, и они давно научились считывать настроение людей, поглощать атакующую магию и притворяться невидимками. Без этого шансов на выживание у них бы не было совсем. Но такой странный настрой пожилой крыз встречал впервые. Он осторожно принюхался, однако не уловил даже намека на серьезную магическую ауру у этого человеческого детеныша. Тем не менее ошибиться было невозможно: детеныш искренне жалел самого опасного человека в этом замке — мужчину, который, не задумываясь, мог бы уничтожить всю популяцию крызов на своей территории. Если бы знал, что они, крызы, тоже здесь живут. На всякий случай осторожный седой зверь тихонько юркнул в хорошо замаскированный крызиный ход в стене.
Устала. За целый день набегалась так, что ничего уже не хотелось — только упасть и спать. Полоть огород и собирать фрукты чудовищное занятие сродни китайской пытке. Согнутую спину печет солнце, под рубашку норовят заползти мелкие вредные насекомые, да еще ехидно посмеиваются прочие, более приспособленные к сельскому хозяйству слуги. Да что слуги, даже огородники втихую издевались над ней!
Странное дело: с утра было тяжко, сейчас — тоже, а вот весь день усталости своей Машка не замечала. Словно втянулась, поймала ритм жизни, царивший здесь, и сама стала частью этого ритма. Лишь прохладный вечер позволил ей выпасть из него, и сейчас ей уже не казалось, что это такое yж благо.
— Где там мой домик? — еле слышно простонала она.
К счастью, домик прислуги игнорировал законы подлости и оказался на том же самом месте, где Машка оставила его утром. Порадовавшись этому замечательному факту, Машка вползла внутрь и не раздеваясь рухнула на кровать. Заснула она не сразу. Такое частенько бывает: вымотаешься так, что ноги не держат, а заснуть никак не удается. Все прокручиваешь в голове события последних дней, мысли теснятся, жужжат, словно крайне невоспитанные пчелы. Но когда Машка все-таки заснула, то заснула крепко. Кажется, в окно кто-то стучал — то ли эльфы, то ли ветки, но она не сумела очнуться. Снилась ей какая-то жуткая чушь: пара фенов, сражающихся в ванной комнате за право паразитировать на электророзетке. Машка сидела на краю ванны и размышляла, что бы это могло значить. Разгадка вертелась где-то рядом, но все не приходила, не оформлялась в четкую фразу. Это было обидно.
— Вставай! — тормошила ее Айшма. — Работать следует с усердием!
Машка застонала не открывая глаз. Все тело болело: мышцы, связки, кости и даже, кажется, костный мозг. Вдобавок жутко першило в горле, словно толпа сумасшедших поросят натоптала там острыми копытцами. В этом смысле дома однозначно лучше: две таблетки аспирина всегда можно было найти даже в ее квартире. Да и проклятая сельскохозяйственная деятельность совершенно точно была механизированной. А здесь — каменный век какой-то. Огромная плантация, на которой тяпочками и грабельками орудует прорва работников, сегодня с утра внушала Машке священный ужас. Неужели местным магам сложно изобрести волшебный трактор или что-то вроде того? Но, увы, высшим достижением гуманистической мысли здесь был примитивный поливной шланг. Вместо насоса при нем состоял худенький паренек, немного похожий на мультипликационного индейца. Никакой цивилизации!
— Не прикидывайся, что больна, — строго сказала экономка. — Вставай немедленно.
Перстень на ее пальце согласно полыхнул интернационально зеленым, подло подтверждая Машкино нерушимое здоровье. Этот нахальный яркий свет было видно даже сквозь закрытые веки. «Артефактина хренова!» — обиженно подумала Машка, но от ее негодования перстню не было ни горячо ни холодно. Как, впрочем, и Айшме.
— Темно же! — не подумав даже открыть глаза, возмутилась Машка.
Сказать она хотела нечто совсем другое, потому как ощущения были такие, словно проспала она минут сорок, не больше. И теперь особенно сильной любви к экономке не испытывала. Но усилием воли Машка сдержалась: мало ли, вдруг то, что она собралась сказать, здесь считается страшным богохульством и оскорблением работодателя? Быть испепеленной магом — не лучшее начало дня.
— Ну и что? — удивилась Айшма. — Мыши прилетели. Вся прислуга уже на улице, одна ты, как благородная, валяешься! Разве за это тебе хозяин деньги платит?
— А он мне деньги платит? — ненатурально удивилась разозленная Машка. — Что-то я этих денег до сих пор не видела!
— А как же твоя еда и одежда? — Айшма улыбнулась — в сумраке комнаты блеснули ее белые кривоватые зубы — и сдернула с девочки одеяло.
— Это не деньги, — Машка поморщилась, — это еда и одежда. Отдайте одеяло! Холодно.
— Оденься, — предложила ей злая женщина без всякого намека на смущение и сострадание. — А деньги тебе сейчас не нужны. Я обеспечиваю тебя всем, чем нужно. Вот уволит тебя мессир, тогда деньги тебе и выдадут.
— А когда он меня уволит? — спросила Машка, мрачно взглянув на бодрую и свежую экономку.
— Спроси у него, — посоветовала Айшма.
Машка медленно поднялась с лежанки, громко и демонстративно охнула и принялась одеваться. Айшма удовлетворенно улыбнулась и вышла из комнаты. «Что-то тут нечисто!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73