Однажды в гостинице «Адамс» Харри высказал отличную идею относительно того, как это лучше сделать.
"Вместо того, чтобы переставлять чашки, поменяйся местами с Сарой. Пусть она по ошибке займет кресло, предназначенное для тебя. Тогда на чашке останутся только отпечатки пальцев Иэна, но не твои."
"Превосходно. Остается только одна мелкая проблема. Как мне поменяться местами с Сарой?"
Харри усмехнулся так, как я усмехнулась много лет тому назад в Париже, когда он готовился убить Полетт. Тогда он спросил меня, как ему проникнуть в квартиру Николсонов, если Полетт заберет желтые розы у двери, даст ему на чай и скажет "До свидания".
Я ответила так:
"Придумай что-нибудь сам, мой дорогой братец."
То же самое сказал мне Харри в «Адамсе». Все ещё размышляя об этом, я отвела миссис Кук в сторону и напомнила ей, что она может уйти, когда мы закончим десерт.
– Спасибо, мадам, – сказала она.
– И, пожалуйста, не забудьте нагреть воду для кофе.
– Хорошо, мадам.
Я восхищалась собственной выдержкой. Мои ноги снова стали сильными, ладони – сухими, индейская воля – непоколебимой.
Я изо всех сил старалась не думать о Томе МакКиллапе.
45
Иэн тоже старался не думать о Томе МакКиллапе.
Точнее, он старался вообще ни о чем не думать. Испытание, пережитое им во время обеда, было более тяжким, чем все выпавшие на его долю деловые схватки. Гораздо более тяжким, потому что здесь отсутствовала логическая нить, которой можно было следовать. Иэн привык жить согласно набору неизменных правил, и когда его собственная дочь, которую тщательно воспитывали, нарушила эти правила, не боясь последствий, он тотчас полностью растерялся.
Он знал, что сам оказался не на высоте, и это мучило его больше, чем что-либо другое. Он не сумел справиться с Джинной, не отправил дочь в её комнату. Ему следовало это сделать. Почему он так сплоховал?
Его мысли прервала миссис Кук, вошедшая в кухню, где он отмерял нужное количество кофе. Она пришла попрощаться в верхней одежде, и он едва узнал её.
– Спасибо за прекрасный обед, миссис Кук. Он всем понравился.
– Вы съели так мало, – сказала домработница, ожидая объяснения.
Что из слов Джинны она услышала? Что знала о поведении Алексис? Стыдно, когда личные проблемы хозяев дома вываливаются на прислугу.
– Вы все приготовили превосходно, миссис Кук. От вас нельзя требовать большего.
– Да, сэр. Всего хорошего, сэр.
– Всего хорошего.
Он вернулся к приготовлению кофе и своим тягостным мыслям.
Обычно он получал удовольствие от этого маленького ритуала, от нескольких безмятежных мгновений одиночества после вкусного и приятного обеда. Но сейчас он спешил вернуться назад, боясь очередного выпада Джинны. Его нервы были натянутыми, движения – неловкими. Он в спешке плеснул немного кипятка на запястье, поморщился, выругался и продолжил наполнять кофеварку, пока не вылил в неё почти всю воду из чайника.
Миссис Кук заранее поставила на серебряный поднос пять чашек и блюдец. Иэн положил в одну из чашек по одной ложечке «Хэга» и белого порошкообразного снотворного. Потом наполнил чашку оставшейся в чайнике водой. Чтобы отличить чашку Алексис, Иэн поставил её на блюдце с маленькой щербинкой у края. Это позволит избежать ошибки.
Он также поместил на поднос сахарницу и кувшинчик для сливок. Салфетки и ложки уже находились там. К этому моменту готовый кофе уже должен был стечь в нижнюю часть кофейника. Иэн заглянул в него. Да. Он налил ароматный, только что приготовленный напиток в четыре оставшиеся чашки, поставил кофеварку на термостойкую подставку и взял поднос, чтобы отнести его в гостиную.
– … более того, молодая леди, по-моему, я вправе требовать от вас объяснения, – услышал он голос Алексис, войдя в комнату.
Тон был ледяным, враждебным. Она обращалась к Джинне, сидевшей напротив мачехи. Алексис казалась усталой, но вместо того, чтобы откинуться на спинку дивана, она подалась вперед, словно готовясь к атаке.
– Я не обязана что-то объяснять тебе, – отозвалась Джинна. – Я лишь сказала правду о тебе и Томе.
– Не всю правду.
– Я думал, что этот разговор закончен, – Иэн перевел взгляд с жены на дочь. Обе женщины словно не замечали его. – Что эта проклятая тема закрыта.
Харри, стоя возле серванта из красного дерева, наливал всем коньяк и делал вид, будто ничего не слышит. Сара по-прежнему находилась в своем кресле на колесах. Если лицо её мужа оставалось непроницаемым, то она как бы отражала возникшую напряженность. Пальцы Сары сжимали металлические подлокотники, их костяшки побелели, губы женщины окаменели.
– Боюсь, я не знаю, что ты считаешь "всей правдой", – сказала Джинна мачехе.
Почему Харри не пересадит Сару из кресла в более удобное место? подумал Иэн. Вероятно, стычка между двумя женщинами мешала всем вести себя разумно. Джинна нарушила атмосферу вечера, который мог стать очень приятным. Он никогда не простит ей этого. В такой ситуации он вряд ли мог винить Алексис в том, что она требовала извинения, однако надеялся, что жена не будет проявлять настойчивость.
– Вся правда включает в себя не только мои, но и твои отношения с Томом, – сказала Алексис, когда Иэн начал подавать кофе.
Хотя это было невежливым, он прежде всего обслужил Алексис, чтобы избавиться от блюдца со щербинкой. Он поставил «Хэг» на столик справа от Алексис. Поскольку все остальные чашки были одинаковыми, не имело значения, кому какая достанется. Когда все получили кофе, Иэн оставил поднос на середине стеклянного столика, чтобы присутствовавшие могли при желании брать сливки и сахар.
– Хорошо, хорошо, – усмехнулась Джинна, – наконец ты признала, что вступила в отношения с Томом. Это прогресс.
– Отношения, – отозвалась Алексис, – бывают не только сексуальными или любовными, как ты, похоже, считаешь. Я лишь имела в виду, что знаю этого человека. Позволю себе заметить, что мне пришлось познакомиться с ним, поскольку я – твоя мачеха.
Услышав новый сигнал опасности, Иэн заговорил.
– Что ты хочешь этим сказать, Алексис?
Харри шагнул вперед с бокалами коньяка, расставил их по местам, взял свой бокал. Иэн отпил нежный напиток, ощутил разлившее по телу тепло. Несмотря на то, что в камине полыхал огонь, Иэна почти знобило от разлитой в воздухе стужи.
– Я хочу сказать, – ответила Алексис, – что познакомилась с Томом МакКиллапом потому, что хотела защитить интересы Джинны.
– Это ложь! – запротестовала девушка.
– Интересы Джинны? – сказал Иэн. – Что это значит?
– Когда чета Маринго обедала здесь несколько месяцев тому назад, Джинна якобы занималась в доме своей университетской подруги. Помнишь? Она вернулась, когда мы пили кофе.
Иэн кивнул.
– Она была не у подруги, – сказала Алексис. – Она была в постели с Томом МакКиллапом.
– Как ты смеешь? – взорвалась Джинна, вскочив со своего кресла.
Алексис инстинктивно встала. Иэн наблюдал за ними, точно зритель, ждущий кульминации спектакля.
– Ты была девственницей, когда этот негодяй соблазнил тебя, – сказала Алексис. – Не пытайся отрицать это. Я почувствовала опасность и отправилась к Тому. Он во всем признался.
– Ты лжешь, – заявила Джинна. – Ты отправилась к Тому, чтобы соблазнить его. Тебе всегда было наплевать на меня. И ты не любишь моего отца. Ты вышла замуж только из-за денег. Кого ты хочешь обмануть, Алексис? Ты – обыкновенная шлюха.
Алексис бросилась вперед так стремительно, что Иэн и глазом моргнуть не успел. В следующий миг она ударила Джинну по лицу. Джинна попыталась ответить тем же, но Алексис перехватила обе её руки и стиснула их. Обе женщины замерли посреди комнаты, дрожа от ярости.
Они, словно магниты, потянули к себе остальных. Даже Сара двинулась в своем кресле к месту действия, хоть была бессильна что-либо предпринять. Харри попытался встать между Джинной и Алексис, но, похоже, почувствовал, что не вправе вмешиваться.
Иэн взял Алексис за руку, заставил её отпустить Джинну, дал жене коньяк, чтобы она успокоила свои нервы. Он был потрясен последней новостью: его дочь лишилась девственности и могла поблагодарить за это Тома МакКиллапа.
Алексис прильнула к Иэну, словно поток оскорблений и обвинений падчерицы отнял у неё все силы. Иэн на мгновение испугался, что она упадет в обморок. Она была бледной и едва стояла на ногах. Он подвел её к ближайшему креслу и поддержал за руку, пока она опускалась в него. Выражение её лица говорило: я больше не в силах это выносить.
– С тобой все в порядке? – спросил Иэн жену.
Она вяло кивнула.
– Почему ты не спросишь, все ли в порядке со мной? – сказала Джинна.
Она села на один конец дивана, а Харри поднял Сара с кресла и посадил её на другой конец. Сара имела растерянный, смущенный вид из-за того, что стала свидетельницей этой семейной драмы. Иэн искренне пожалел её. Бедная женщина этого не заслуживала. Как и Харри. Сегодняшнее представление нельзя было оправдать. Он обратился к чете Маринго.
– Не знаю, что и сказать. Я глубоко сожалею о том, что моя дочь продемонстрировала столь плохие манеры. Я сейчас начинаю понимать, как она взволнована, однако это не может служить оправданием случившегося сегодня. Когда мы с Алексис приглашали вас на обед, мы не подозревали, что такое может произойти. Пожалуйста, примите наши извинения.
– Вероятно, нам следует уехать, – сказала Сара. – В такой ситуации
– Я догадываюсь, как вы себя чувствуете, – вмешался Иэн, – но могу я попросить вас остаться? Вы сделаете мне огромное одолжение.
Джинна посмотрела на отца с откровенной ненавистью, её глаза говорили о том, что она чувствует себя преданной. Как бы Иэн ни жалел дочь, он не мог простить ей грубые нападки на Алексис, которые на самом деле были направлены против него.
– Надеюсь, никто не будет против музыки, – сказал он, вставая.
– Нет, конечно, – отозвалась Сара с благодарностью в голосе.
Иэн подошел к стереопроигрывателю и поставил Девятую симфонию Бетховена. Если что-то могло удержать Джинну от новых словесных выпадов, то это были лишь первые такты величественного хорала. Впечатляющая мощь записанного голоса, несомненно, заглушит голос дочери, если она окажется настолько глупой или бестактной, чтобы снова повысить его.
Волшебная музыка заполнила собой комнату, и Иэн обрадовался тому, что самый шумный человек из присутствующих наконец замолчал. Джинна пила кофе и коньяк, как и все остальные. Она слушала симфонию, способную пробуждать в сердцах либо экзальтацию, либо отчаяние. Музыка вывела Иэна из мрачного состояния, помогла отвлечься от личных проблем, улететь в бескрайнюю вселенную, в которой, несомненно, парил композитор, сочиняя это произведение, самое сложное и героическое из всех созданных им.
Через несколько минут захваченный бетховенским крещендо Иэн услышал странный звук. Подняв глаза, он с изумлением увидел, что Сара ловит ртом воздух и хватается руками за живот. Ее лицо посинело, в глазах застыл ужас. Прежде чем Иэн успел встать, её тело обмякло, голова упала на бок, глаза закрылись. Одна рука женщины осталась протянутой к чашечке, стоявшей на столе справа от Сары.
– Я не могу найти пульс, – произнес Иэн через несколько секунд. Кажется, она мертва.
– Но это невозможно! – закричал Харри.
Две женщины молча смотрели на безжизненное тело Сары, будто и им слова Иэна показались нелепыми. Харри начал трясти свою жену, говорить с ней, пытаться привести её в чувство.
– Она просто упала в обморок, – сказал он. – Только и всего.
Иэн положил руку ему на плечо.
– Я так не думаю.
– Но как –? Почему –? Что –? – Потрясение мешало Харри заканчивать фразы. – Она нормально себя чувствовала. Она не могла умереть!
– Я вызову врача.
Окаменевшие Алексис и Джинна оставались на своих местах. Харри механически налил себе коньяк и выпил его одним залпом. Из колонок доносилась музыка Бетховена. Набирая телефон семейного доктора, Иэн вдруг понял, что Сара перед смертью выпила кофе Алексис. Она сидела там, где прежде находилась Алексис, возле блюдца с щербинкой. Когда он дозвонился до приемной доктора, в его голове мелькнула ужасная мысль.
Что, если Сару отравили по ошибке?
Кто-то мог подсыпать яд в предназначенную для Алексис чашку с «Хэгом», не предвидя, что присутствующие поменяются местами. Но кому потребовалось убить Алексис?
– Доктор Уилльямс может приехать сюда немедленно? – произнес Иэн в трубку. – Только что умерла женщина.
Нет, тотчас подумал он, не умерла, а была убита. Опуская трубку, Иэн посмотрел на дочь. Джинна тоже взглянула на него с отчаянием на лице. Она убила не ту женщину. Впервые в своей жизни Иэн Николсон не знал, что сказать.
Он оставил проигрыватель включенным.
46
Приехавший вскоре врач обследовал тело и подтвердил, что Сара Маринго мертва.
– Я должен позвонить в полицию, – сказал доктор Уилльямс, набирая номер 999.
Соединившись с дежурным, он попросил переключить его на отдел уголовных расследований. Представившись, продиктовал адрес Николсонов. Потом сказал:
– Я только что обнаружил труп женщины, умершей при подозрительных обстоятельствах. Вы могли бы срочно прислать сюда кого-нибудь из ваших сотрудников? Благодарю вас.
– Что вы имели в виду, говоря о "подозрительных обстоятельствах"? спросил Харри, когда доктор Уилльямс положил трубку.
– Похоже, ваша жена умерла не от естественной причины, – сказал доктор Уилльямс. – Конечно, нам следует дождаться заключения коронера. В любом случае скоро сюда приедет полиция. Она во всем разберется.
Мы все посмотрели друг на друга.
– Полиция? – произнесла Джинна. – Вы хотите сказать, что её убили?
– Я этого не говорил.
– Но намекнули на это.
Доктор Уилльямс постучал пальцами по стеклянному столику.
– Я прошу всех сохранять спокойствие и ни к чему не прикасаться до прибытия полиции.
Приехавшие полицейские, как я и ожидала, держались очень вежливо. В английских фильмах полицейские всегда очень вежливы. Мне казалось, что я играю одну из главных ролей в английском кинодетективе. Как ни странно, я совсем не испытала страха и нервозности, когда сыщики вошли в нашу гостиную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61