Я тоже сделала так, как учит умная книга: лизнула кончиком языка то место, к которому прикасались его губы. Сидя между Банни и Расселом, я лишь вполуха прислушивалась к их разговору – осенний французский праздник винограда мало меня интересовал. Я изучала губы Оксфорда, и мне вдруг захотелось их поцеловать. Что предлагает Овидий в этом случае? «Ногу ногою задень…» Итак, отбросив неосуществимое желание перегнуться через стол поверх хрустальных бокалов и накрахмаленных салфеток и запечатлеть поцелуй на его губах, я чуть соскользнула вниз и незаметно глянула под стол. Если уж я собралась пощекотать его пальчиками ног (для соприкосновения коленями стол был слишком широк), нужно было удостовериться, что не ошибусь адресом. За шутку я была вознаграждена ласковым ответом своего господина.После этого я, соблюдая правила приличий, как ни в чем не бывало приняла участие в разговоре Банни и Рассела:– Не забудьте на обратном пути насладиться достопримечательностями Руана.– Ваша жена очаровательна. – Полагаю, этот комплимент вел происхождение от тех времен, когда, чтобы польстить мужу, положено было хвалить его дом, быка и прочую скотину.– Моя жена, – сообщил в ответ Оксфорд, – большая мастерица доставлять людям удовольствие самыми разными способами.– Жена? – весело воскликнула я. – Неужели кому-то еще не ясно, что мы просто добрые друзья?Не засмеялась, по-моему, только Плантагенетша. В отличие от остальных она поняла, что это не шутка.Я невинно подмигнула Оксфорду. Он направил на меня стрелой сложенные указательные пальцы и предостерег взглядом: «Ну погоди, вот останемся наедине, я тебе отомщу…»Ужин и светские забавы были окончены. Мы отказались от еще одного стаканчика на ночь, и тут я вдруг почувствовала себя так, словно меня сильно ткнули пальцем в солнечное сплетение.– Можно нам… – поинтересовалась я у хозяина, – погулять немного по саду, прежде чем… гм-м… мы отправимся… в…– Ты, кажется, забыла слово «постель», дорогая, – помог мне Оксфорд.Джордж распахнул французское окно, и мы вышли на прохладный ночной воздух. Приятно было наконец остаться вдвоем. Но радость оказалась недолгой.– Прекрасная мысль, – произнес кто-то из гостей, и все, болтая и источая восторги, высыпали в только что бывшую безмолвной темноту. На миг мне в голову пришла дикая фантазия: что, если все закончится в соответствии с древним ритуалом, когда половина двора набивалась в королевскую опочивальню, чтобы лицезреть, как укладывается в постель венценосная чета?Но когда мы поравнялись со зловеще шелестящими фигурными кустами, отбрасывавшими на лужайку длинные тени, Саймон толкнул меня в темноту. Там, затаив дыхание и тесно прижавшись друг к другу, как беглецы, спасающиеся от погони, мы переждали, пока все пройдут мимо. И этого оказалось достаточно. Даже воображаемая опасность сближает. Мы пулей промчались сквозь благородно колыхающиеся кремовые шторы и вознеслись по резной лестнице в непроницаемую тишину своей гобеленовой комнаты. Она едва ли напоминала романтическое убежище, рекомендуемое Овидием, но нужно же хоть в чем-то считаться с современностью. Глава 23 Большую часть лета мы собираемся провести в Манитобе, в хижине на берегу озера, так что нам с тобой будет сложно связаться. Впрочем, судя по всему, невелика разница. Мы и так маловато с тобой общаемся, тебе не кажется? Ты хотя бы пиши! Сто лет от тебя ни слуху ни духу.
Верити смотрела на часы. Она чувствовала себя как мать в первую брачную ночь дочери-девственницы и с пяти часов то и дело поглядывала на стрелки. Если Маргарет не охотница до фантазий, то о ней самой этого никак нельзя было сказать. Она представляла себе роскошный отель, сплошь устланный звукопоглощающими коврами, с невозмутимыми служащими в униформах, бесшумно снующими взад-вперед: такие все видят, но молчат как рыбы. Она воображала: пять часов пополудни, пара прибывает в отель, заказывает чай в номер, но у них не хватает терпения ждать, пока чай остынет. Они обмениваются взглядами, говорящими: «Хочу тебя прямо сейчас». Верити увидела уютную спальню, запертую дверь, шампанское в ведерке со льдом, задернутые шторы, зажженные свечи… Нарисовала себе картину залитой солнцем лужайки под их окном, услышала отдаленные крики павлинов. Вот любовник тетушки Маргарет осторожно положил ее на спину поперек кровати и начал раздевать. Медленно, очень медленно… Его глаза сверкают как угли, ее руки простерты над головой. Пальцы в экстазе скользят по блестящей плоти, и мягкие бледные соски постепенно твердеют под его льнущими губами. В этом месте Верити вскочила и некоторое время металась по кухне. Десять минут двенадцатого. Они наверняка отужинали и готовятся – а может, уже и приступили – ко второму туру.Верити решила, что ей необходимо выпить. Всего один стаканчик перед сном, подумала она, и внезапно разразилась слезами. В своих фантазиях она представляла себе любовника тетушки Маргарет весьма похожим на Марка, а соски Маргарет – на свои собственные. Нет, она не станет ему звонить, ни за что. Он бесхарактерное ничтожество! Все снова окончится для нее плачевно.Она в который уж раз посмотрела на часы. Свинтила крышку с бутылки и смешала себе скромный стаканчик на ночь.– Даже друзьям нельзя доверять. Рано или поздно тебя предадут.Стена, похоже, была с ней согласна.– Она еще, чего доброго, выйдет замуж за этого мерзавца. – Слезы градом покатились из глаз Верити. – А я всегда буду одна. Никогда больше не нырнуть м не в темноте под одеяло в объятия крепких рук, не почувствовать дыхания ткнувшегося мне в ухо носа, никогда. Ты понимаешь?Стена явно ничего не понимала, поскольку стены не считают объятия жизненно необходимым ритуалом.– Нет, ты понимаешь? – настаивала Верити.Стена, может, конечно, и предпринимала героическое усилие понять хозяйку, но результат нулевой.– Ну, тогда радуйся, что ты стена, – обиделась Верити. – Хотела бы и я быть стеной…Писатель должен черпать материал для творчества из собственных страданий, напомнила она себе, глядя на восхитительно итальянизированную, чистую, пустую, блестящую стену, свою кухонную наперсницу. Место женщины – на кухне, здесь она чувствовала себя в безопасности, здесь ей ничто не угрожало. Да что там, даже посудомоечная машина стала ей подругой. Весы, холодильник – вот ее друзья и хранители сокровенных признаний. Как хорошо, что Марка здесь больше нет. Если бы, открыв холодильник, чтобы достать из него банку пива, он узнал, что говорила о нем этому самому холодильнику Верити, то, наверное, умер бы от злости.Она побрела наверх, в свой кабинет. Кухня – это доброта. Ведь пища – сродни любви. Верити включила компьютер и начала писать.
Это наше блюдо выглядит великолепно, пользуется особой популярностью, и его приготовление требует незаурядного мастерства. Советуем не приступать к его приготовлению до тех пор, пока вы не будете абсолютно уверены в успехе. Но когда вы овладеете этим мастерством, то увидите: блюдо будут заказывать снова и снова.Рецепт прилагается.ВНИМАНИЕ: это может существенно ограничить ваше законное право на свободное время.ОСНОВНЫЕ ИНГРЕДИЕНТЫ:1 зрелый мужчина1 зрелая женщинаСтакан или два хорошего винаНемного растительного маслаПолная пригоршня свободного времениГладкая поверхность для раскатыванияНесколько ласковых слов для оформленияСПОСОБ ПРИГОТОВЛЕНИЯ:Влейте вино в два стакана, бремя от времени выпивайте по глотку. Осторожно снимите друг с друга верхнюю одежду. Сядьте рядом. Проверьте кожу на наличие остатков нижнего белья, медленно удалите их, ощупывая все обнажившиеся места на предмет наличия повреждений.На этом этапе любое повреждение может быть устранено осторожным прикосновением губ к поврежденному месту.Ощупайте остальные участки плоти на предмет обнаружения менее очевидных признаков повреждения.Если все цело и невредимо, щедро натрите кожу растительным маслом, после чего лягте навзничь.Подождите, пока мужчина хорошо возбудится.Теперь мужчина и женщина готовы.Дайте им доспеть, время от времени переворачивая.О степени готовности можно судить по их состоянию. Они должны быть очень горячими и очень влажными.Вспрысните ласковыми словами.Оставьте отдохнуть, прежде чем снова облачать в нижнее белье и верхнюю одежду.
Верити понравилось собственное сочинение. Смешно. И остроумно. Оно доказывало, что она все еще в форме, невзирая на горькую, горькую муку. Это именно то, что Марк был бы рад получить.Она выключила компьютер и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Черта с два он это получит! * * * Джилл наблюдала за Дэвидом. Тот раскатывал на любимой газонокосилке и старался сосредоточиться на своих мускулистых предплечьях, а не на весьма пухлом животе. Он стриг траву в ожидании Маргарет и ее нового любовника. Джилл уже приготовила им постель, поставила в их комнате вазу со свежими розами. Густой аромат свежих роз не забивал, однако, аромата сухих лепестков, по-прежнему покоящихся в глубоком блюде рядом с кроватью. Запах любви, печально подумала Джилл, плотно закрывая дверь, чтобы не выпустить его наружу.Она была и взволнована, и встревожена. Взволнована тем, что с нетерпением ожидала столь продолжительной встречи с подругой, встревожена, потому что все изменилось, даже срок пребывания Маргарет. Сначала та предполагала провести у нее минимум неделю. Теперь решила ограничить визит выходными – с пятницы по воскресенье. Когда Джилл предложила, чтобы она приехала на несколько дней или хотя бы на одну ночь раньше, Маргарет сказала, что это невозможно, придумав какой-то весьма убедительный предлог. Правда, пообещала снова навестить Джилл, сказала, что хотела бы приехать уже одна, причем скоро, может быть, даже в июле, но… Джилл прекрасно понимала, что ведет себя по отношению к подруге как ревнивая школьница. Она смотрела на сильные руки Дэвида, на его стройные ноги. Никаких недостатков, но почему-то… почему-то в настоящий момент муж не казался ей привлекательным. Она бросила взгляд на часы. Гости должны были прибыть минут через тридцать. Господи, до чего ее раздражала эта чертова «Флаймо» – ненаглядная игрушка Дэвида! Почему он так поздно принялся стричь газон – прямо перед их приездом? Ах, ну да, конечно – потому что решил похвастаться перед новым знакомым восхитительным дизайном газонокосилки и безупречным механизмом. Когда-то, в старые добрые восьмидесятые, у него был «порше», так даже чудо-автомобиль не вызывал у него такого экстаза. «Любишь меня – люби мою "Флаймо"!» Джилл улыбнулась. Надо будет сказать Маргарет, чтобы она передала этот афоризм своему любовнику, только тогда можно рассчитывать на безоблачно гармоничные выходные! Глава 24 – Звезда упала, – задумчиво произнес он, сидя в кресле у окна.Я полулежала на кровати, подложив под спину подушки, закутавшись в одеяло и улыбаясь темному силуэту. Нижняя часть его фигуры была обмотана гобеленовой шторой, плечи и грудь обнажены. Снаружи его освещала луна, из комнаты – пламя одинокой свечи. Необычное сочетание холода и жара создавало смешанный образ: что-то среднее между по-северному холодной живописью Вермеера и теплыми глубокими тенями Караваджо.– Секс – это прекрасно, – сонно сказала я и мысленно добавила: если ты не обременен ни надеждами, ни ответственностью и тебе нравится партнер, то секс становится одним из самых простых и восхитительных земных наслаждений. Вероятно, я изменю свое мнение, когда ближе к завтраку меня начнет одолевать голод. Процесс насыщения часто затмевает секс, потому что это самый приятный вид потворства собственным желаниям. Вот еще пример мудрости матери-природы – дай людям возможность есть и трахаться, и Земля будет вертеться спокойно. Но в тот момент, в половине четвертого сельского майского утра, секс казался мне куда более привлекательным, чем яичница с беконом.Я собиралась озвучить нечто в этом роде, но тут моя закадычная подружка, высокородная гризетка, которая время от времени, словно птичка, садилась мне на плечо и вежливо требовала прекратить нести вздор, подсказала: «Мы, люди, читать по лицам мысли не умеем». Так говорил Дункан – и был совершенно не прав, – рысью пускаясь в Гламз, Замок Гламз – один из наиболее живописных старинных замков Шотландии в графстве Ангес.

чтобы стать жертвой цареубийства. Но то была политика. А после интимной близости лицо безошибочно отражает внутреннее состояние. Оксфорд чувствовал себя умиротворенным, я тоже. Мы задали условия – решение от нас не зависело. Это все равно что оказаться на необитаемом теплом острове.– Ну, продолжай, – сказал Саймон позднее, когда мы в полудреме лежали рядом.– Что продолжать?– Скажи это.– Что – это?Он повернулся ко мне, зевнул и пробормотал голосом, свидетельствующим о приятном состоянии погружения в сон:– Скажи: «Я рада, что мы продвинулись еще немного…»– Ну, я рада… – начала я, прогоняя свою высокородную гризетку.Но он уже спал.Утром мы проснулись взъерошенные, что неудивительно. День оказался солнечным, наполненным птичьим пением и достаточно теплым, чтобы открыть окно. В комнату ворвались запахи лаванды и свежескошенной травы. Такое блаженство представить себе заранее нельзя, подумала я, оно может быть ниспослано лишь богами, если они того пожелают.– Мне кажется… – сказал он, лежа на измятой кровати и притягивая меня к себе, – кажется, что еще и завтрака в этом обществе я не выдержу. А ты?Я решительно замотала головой. При повторе забавное таковым уже не кажется.– Давай закажем сюда, – предложила я.– Прекрасная мысль. – Он потер щеку отнюдь не «розовым пальчиком». – А после завтрака…Когда мы выезжали за ворота, мне пришло в голову, что Верити нашла бы здесь много чрезвычайно интересного для себя. Надо бы ей как-нибудь заглянуть в этот отель, подышать здешним эксцентричным воздухом. В то утро, пока Оксфорд расплачивался, меня пригласили осмотреть оранжерею. Мне показалось, что я и впрямь попала во времена Джейн Остен, когда любой визит в сельскую усадьбу непременно, de rigueur, Обязательно (фр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40