Он неуверенно усмехнулся:– Ты имеешь в виду конкретно ближайший день рождения или вообще?– Вообще.Он задумался.– Какой странный вопрос…– Но ты ответь: ожидаешь? Еще немного подумав, он сказал:– Теперь, когда ты спросила… думаю, что да, наверное, ожидаю. Если я в этот день с кем-нибудь встречаюсь, – здесь он позволил себе несколько развязный тон, – так обычно и бывает. А что?Маргарет долила воды в чайник, спиной чувствуя выжидательные взгляды Верити и Колина.– А если, – произнесла она, обращаясь скорее к чайнику, чем к собеседникам, – если это ваше первое… ну, пусть второе свидание?– А какой смысл ходить вокруг да около? – Колин, казалось, искренне недоумевал. – Все эти допотопные ухаживания безнадежно устарели и отошли в прошлое, во всяком случае, должны отойти. Совместить то и другое невозможно. Либо тебе нужны вздохи-ахи – цветочки-василечки, а все остальное второстепенно, либо ты открыто заявляешь о своих намерениях и заставляешь считаться с тобой. Между прочим, это касается не только секса.– Ты становишься высокопарным, – заметила Маргарет.– Второе свидание, – повторил Колин. – Ах, вот оно что, все ясно. Значит, у Оксфорда день рождения… Ну конечно. Думаю, в этой ситуации я бы ждал праздника с особым удовольствием. В конце концов, ты открыто предложила себя в качестве объекта.– Кто такой Оксфорд? – не выдержала Верити.– Колин, неужели ты говоришь серьезно? – укоризненно спросила Маргарет.Ему хватило благородства сделать смущенный вид, но лишь слегка смущенный.– В некотором роде – да, – ответил он тоном, в котором явно слышался подвох.– Маргарет, – потребовала Верити, – ты расскажешь наконец, в чем дело?– Да нечего рассказывать.– И все же. Это мужчина?Маргарет кивнула.Верити постаралась сделать вид, что рада за подругу, но выглядело это не слишком убедительно.– Где вы познакомились?Маргарет поняла: если она хочет остаться в добрых отношениях с соседкой и подругой, придется слегка приоткрыться. Увильнуть было не так уж трудно. По счастью, Верити не спросила, как они познакомились, – только где, а это гораздо проще. Она подошла к столу. Верити, неотступно, словно голодная кошка, следуя за ней, устроилась напротив. Колин, как мужчина, остался стоять, демонстрируя безграничное терпение.– В Оксфорде, в пабе, – сообщила Маргарет.– В пабе? В Оксфорде? – воскликнула Верити, так будто Маргарет призналась, что они познакомились в каком-нибудь злачном притоне. – Что, ради всего святого, ты делала в оксфордском пабе?– С кем-нибудь встречалась? – услужливо «помог» Колин.– Помолчи, – скомандовала ему Верити и снова повернулась к Маргарет: – Ну, так что?Маргарет взглядом послала Колину серьезное предупреждение.– В Оксфорде очень хороший музей, – напомнила она. Это была чистая правда.– Если бы ты сказала, что собираешься на прогулку в Оксфорд, я бы с удовольствием составила тебе компанию, – мечтательно произнесла Верити.Колин откровенно захохотал:– Это мысль… И правда, почему ты не взяла с собой подругу? Пожадничала?Верити благодарно взглянула на Колина.– Что теперь говорить, – с сожалением вздохнула она и снова обратилась к Маргарет: – Итак, ты зашла в этот паб в Оксфорде, он там сидел и… что дальше?– В сущности, это все. Мы поговорили, съели по сандвичу, а потом он пригласил меня сходить куда-нибудь по случаю его дня рождения.– Когда?– Завтра.– И ты собираешься лечь с ним в постель? Вот так просто? – Верити была в ужасе. Она подперла руками подбородок и доверительно, тихим голосом, который, как она полагала, наилучшим образом подходил для увещеваний, сказала: – Ты должна быть очень осмотрительна. Ты ведь ничего о нем не знаешь…– Черт возьми! – веселился Колин. – В самом деле. Тебе следовало попросить его прислать тебе свое резюме и фотографию. Смотри-ка, а мне и в голову не пришло…– Колин, – не выдержала Маргарет, – у тебя что, дома нет? Не пошел бы ты туда? Прямо сейчас.– Нет-нет, он прав, – возразила Верити. – В наше время действительно нужно быть очень осторожной. Надеюсь, вы встречаетесь в людном месте?– Он заедет за мной сюда. Послушайте, может, хватит? Мне, как вам известно, уже почти сорок лет!Маргарет вертела в руках чашку, думая о том, как славно было бы сказать Верити, чтобы та прекратила свой допрос с пристрастием. Ее подмывало выложить всю правду, но она знала, что реакция подруги будет бурной. Если Верити решила узнать, как Маргарет на самом деле познакомилась с Оксфордом – пусть он так и будет называться между ними, – то не отступит. А Маргарет и без нее хватало волнений, связанных с завтрашним днем, к чему ей еще выслушивать: «Как ты могла ничего не сказать своей лучшей подруге?!» и тому подобное. Карту «лучшей подруги» Верити разыгрывает всегда, когда ей плохо. Когда все в порядке, она ее из колоды не достает. Памятуя о картине Тинторетто, Маргарет не чувствовала себя обиженной – просто принимала это к сведению. Это позволяло ей оградить себя от возможного шантажа.Она взглянула на часы. Половина восьмого. «Завтра в это же время он будет звонить в дверь, а может, – подумала она, – мы уже отъедем на несколько кварталов от дома». Хотелось бы вести себя более непринужденно, но она слишком разнервничалась, а гости ничуть не помогали успокоиться. Еще один дурацкий намек, еще одна пошлость, мысленно поклялась она, и Колин получит так, что несколько чаинок, попавших в ноздри, покажутся ему пустяком!– Не могу поверить, что ты это сделала, – не унималась Верити. – Ты сообщила ему свой адрес и собираешься впустить в дом?!– Да, – подтвердила Маргарет. – Завтра в половине восьмого. И может, вы видите меня в последний раз!– Откуда тебе знать, что он не насильник? – Верити не обратила внимания на шутку.Колин разрывался между желаниями сказать еще какую-нибудь колкость и вступиться за мужской род. К счастью для своих ноздрей, он выбрал последнее.– Думаю, это просто истерия, которую сеет желтая пресса.– Черта с два! – взвилась Верити. – Расскажите это оператору службы доверия по делам об изнасиловании!В кухне кавардак, наверху надо пропылесосить полы (почему, собственно, только наверху?), вычистить ванну, и задний двор выглядит, как Ипр Ипр – бельгийский город, где во время битвы в ходе Первой мировой войны был впервые применен отравляющий газ, – отсюда название газа «иприт».

после битвы на полотне Пола Нэша. Работы непочатый край, подумала Маргарет.– Он не насильник, Верити. Он архитектор, – сказала она вслух. – И мне кажется, очень милый человек. – Оба утверждения соответствовали действительности, и это дало ей силы. И она, в свою очередь, нанесла удар: – А ты познакомилась с Марком на почте, и, насколько я помню, шторы твоей спальни наутро после вашего первого свидания очень долго оставались задернутыми…– Посмотри на меня – видишь, чем это кончается, – скорбно вздохнула Верити. Ее замечание должно было бы отчасти убеждать, но не убедило.После их ухода Маргарет продолжила уборку. Верити, кажется, удалось успокоить, и Колин вынужден был заткнуться со своими ядовитыми насмешками. Оглядывая собственный дом, свежий и опрятный, Маргарет почувствовала себя гораздо лучше. Надо не забыть сменить постельное белье и повесить на окна что-нибудь более стильное, чем эти увядшие розы на бежевом фоне, купленные на распродаже в «Баркерз», «Баркерз» – один из крупнейших лондонских универсальных магазинов, основан в 1870 году.

– шторы оказались так дешевы, что невозможно было устоять. Роджер против них не возражал, а вот Оксфорду они наверняка не понравятся. Маргарет припомнила, как его смутило ее упоминание об интимных отношениях. «Это случится…» Ну конечно, что еще он мог сказать в лишенной какой бы то ни было интимности дневной атмосфере сельского паба? То ли дело – после бокала вина и изысканного ужина, в присутствии дамы, ищущей любовника по объявлению… «Так где мой деньрожденный подарок?..» С Роджером все было необременительно: иногда постель наутро казалась вообще нетронутой.Верити за руку простилась с Колином у ворот и неторопливо побрела восвояси. Колин отъехал от дома, после всех этих разговоров о сексе ощущая некоторое напряжение внизу живота. Можно было бы заехать к девушке из шоколадного магазина, с которой он уже несколько раз встречался… Вдруг он вспомнил, опустил взгляд и содрогнулся: на нем была старая рубашка Роджера. Нет, домой – переодеться! А уж потом – на ночную охоту за развлечениями. Объявления? Да кому они нужны! Глава 19 Нужно назначить время, когда мы сможем поговорить наконец по телефону. А то либо меня нет, либо тебя – кстати, ты мне так и не рассказала, где пропадаешь. Я постоянно думаю о тебе. И я намерена устроить папе выставку в Лондоне. Как ты считаешь, где это можно сделать?
Я поймала себя на мысли, что кровать, будто какое-то властное чудовище, неодолимо притягивает меня к себе. Вообще кровать – чрезвычайно вульгарный символ.Тем не менее, думаю, это лучшее место для любви, потому что она удобная, мягкая и на ней можно хорошо выспаться потом (или во время, если иметь в виду моего бывшего)… хотя в то же время она всегда казалась мне слишком домашним для бурных утех предметом обстановки. Моей кровати было пять лет, и, если не считать наших редких и вялых схваток с Роджером, она вела вполне невинную жизнь.Я сменила постельное белье на менее яркое, окинула взглядом знакомый прямоугольник и покачала головой. Нет, не годится. Но если кровать не годится, подумала я, сидя у туалетного столика за полчаса до назначенного срока, то я по крайней мере должна соответствовать – и принялась накладывать макияж. Я малевала, стирала, снова малевала, но все впустую: физиономия больше напоминала беспорядочно заляпанную палитру, чем изысканную картину. В конце концов я умылась и за пять минут до его прихода быстро нанесла на лицо несколько обычных штрихов. Избыток косметики был неуместен еще и потому, что оделась я весьма смело – в костюм от «Страстей». К тому же мои волосы радикально изменили цвет. О Лондонской кирпичной компании я старалась не думать, предпочитая квалифицировать свою новую масть как цвет прелого винограда. По замыслу моя прическа должна была напоминать пышный ореол Глорианы. И вообще, в его письме ведь не было сказано: «Рыжих прошу не беспокоиться».Мы созвонились накануне, чтобы подтвердить время и место. Он сказал, что с нетерпением ждет новой встречи. Я ответила: «Взаимно». Всего одно слово. Не слишком романтично, подумала я, кладя трубку, но тут же успокоила себя: ничего, просто сказывается отсутствие практики, со временем научусь. Научусь – чему? Ах, Господи, да всему, что нужно. Потребовалось некоторое усилие, чтобы свыкнуться с мыслью, что это действительно нужно и я этого хочу, потому что вся моя деятельность начинала представляться мне чем-то ужасно надуманным, искусственным.Окоченение конечностей в подобных случаях, видимо, неизбежно…Чтобы отвлечься, я стала думать о другом. Днем сходила-таки на выставку Ауэрбаха и встретила там Риса Фишера. Он был сама любезность, но о моих волосах отозвался сдержанно. «Чуточку ярковато» – так он выразился. На что я заметила, что по сравнению с некоторыми представителями семейства Ауэрбах выгляжу как бесцветный мотылек. И пояснила:– У меня роман. И я собираюсь во всем следовать примеру Елизаветы Тюдор. В том числе и в выборе цвета волос, – закончила я дерзко.Фишер – большой мастер ни при каких обстоятельствах не выдавать своего удивления. Поэтому он просто сказал:– Она являла собой непревзойденный образец искусства барокко – изобильная вычурность, скрывающая структуру. Обманщица с невинным видом и железной волей.– Именно так, – жизнерадостно согласилась я.– А кто исполняет роль Эссекса?Я шутливо показала искусствоведу нос.Мы немного походили по выставке, она оказалась очень хороша. Саския была совершенно права, настаивая, чтобы я ее посетила. Было бы непростительной глупостью не полюбоваться на прототип, коему я всегда буду подражать в душе, несмотря на все метафорические гофрированные воротники и юбки с фижмами. Пока мы осматривали картины, Фишер с озорным выражением лица сообщил мне, что вокруг мортимеровской коллекции создалась патовая ситуация и я не должна в ближайшее время ничего предпринимать в отношении офортов Пикассо. И вообще не должна ничего делать, не посоветовавшись с ним.– Это касается жизни в целом или только картин? – поинтересовалась я.– Жизнь, искусство – я их не разделяю, – иронически заметил Рис. – Хотя в наши дни, похоже, и то и другое начали сводить к сиюминутной цене. В былые времена я, как известно, не только покупал и продавал картины, но и составлял коллекции для своих клиентов. Какой смысл приобретать гравюру Рембрандта женщине – какой бы богатой она ни была, – которой на самом деле нужно лишь «что-нибудь голубенькое», чтобы к занавескам подходило? Равным образом Лэньон Эндрю Лэньон (р. 1947) – художник-сюрреалист.

ни к чему человеку, существующему в черно-белом мире высоких технологий. Ну и так далее. Эту часть своей работы я любил не меньше, чем считать нули на банковских чеках. А теперь остались лишь дилеры – специалисты по чековым книжкам и коллекционеры, которые рассматривают произведения искусства исключительно как вложение капитала. Бездушно уценивать куда менее тягостно, чем видеть превосходного, скажем, Матисса, которого вешают на стену только для того, чтобы поразить воображение болтунов-гостей умопомрачительной ценой и о котором напрочь забывают, едва усевшись за стол. Должен признать: миссис Мортимер была одной из немногих последних собирателей, которые вкладывали Душу в свою коллекцию. И разрази меня гром, если я позволю Линде и Джулиусу свести ее усилия на нет!– Ты видишься с ними?– О да. Я теперь друг семьи. – Фишер рассмеялся, заметив выражение моего лица. – Обожаю лондонские пригороды в разгар весны… Буквально на днях я сказал Линде: как обрезают кустарники в саду по весне, так нужно обстригать и художественные коллекции, чтобы они становились более жизнеспособными и прекрасными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40