– Ее глаза все еще умоляли. – Но нам необходимо что-то изменить… Все в Каррикуэлле изменилось за эти годы, и нам тоже нельзя отставать, надо идти в ногу со временем, если…
– Если что? – спросил Гарри.
Клео не могла произнести то, что вертелось у нее на языке. Она не могла сказать: «Если еще не поздно».
– Если мы в состоянии поднапрячься и сделать это, – менее уверенно добавила она.
– Клео, у нас сегодня обед накрыт на двадцать персон! – Улыбаясь, Шейла Мейлин вмешалась в разговор. – Это неплохо для обычного дня.
Все, кроме Клео, улыбнулись на это ясное подтверждение успеха отеля.
– А может быть, и на двадцать две и даже двадцать три, – добавила Сондра, счастливо похлопывая себя по животу.
– О Господи, когда же мне дадут поесть? Джеки, не найдется ли у тебя кусочка мяса? – спросил Барни. – Я голоден как волк.
– У шефа нет времени готовить мясо специально для тебя, Барни, – оборвала брата Клео. – На прошлой неделе вы приезжали сюда четыре раза. Может быть, кто-то другой может приготовить для тебя обед?
– Я в положении, – процедила Сондра, с нескрываемой злобой глядя на свою золовку. – От готовки меня тошнит. Не знаю, почему это называют утренней тошнотой? Меня тошнит целый день.
– Многие женщины продолжают работать, будучи в положении. Они не позволяют себе бросить работу, потому что бизнес семьи их мужей дает деньги, чтобы поддержать их, – заметила Клео.
Она знала, что ее родители время от времени подкидывали приличные деньги молодой семье, дабы пополнить неустойчивый доход Барни. И Барни воспринимал это как должное.
– Это взаймы, – хмыкнула Сондра.
– Четыре ссуды за последние два года?
– Тебя это не касается.
– Ошибаешься, доход, приносимый отелем, перетекает в твои карманы.
– Клео! – В тоне отца звучало предупреждение, но ни Клео, ни Сондра не желали замечать это.
– Ты могла бы рассчитывать на что-то, если бы продолжала работать в отеле, Сондра, – не сдавалась Клео. – Мы все знаем, что Тамара абсолютно беспомощна. Она проводит все время, ухаживая за своими ногтями.
– Как ты смеешь так говорить о моей сестре?! – вскричала Сондра.
– Пожалуйста, прекратите, – взмолилась Шейла.
– А кто ты такая, Клео, чтобы делать другим замечания? – Барни вклинился в разговор, вспомнив о своих мужских обязанностях. – Извинись.
Клео уже была готова сказать, что не намерена извиняться, потому что каждое ее слово – правда, когда вмешался Гарри:
– Да, Клео, извинись.
Окаменев, она повернулась к отцу.
– За то, что сказала правду? – растерянно проговорила она.
– Нам не нужны ссоры в семье, Клео, – ответил отец. – Это не приведет ни к чему хорошему. Извинись перед Сондрой.
Клео прикусила губу, почувствовав, что ее предали. Отец редко вмешивался в ссоры, и едва ли то, что они с Сондрой не ладят, было для кого-то секретом. Они обе взрослые. И могут не общаться, если не хотят. Клео любила и уважала своего отца, но он не всегда бывал прав. Вот и сейчас – она сказала правду, а в результате еще и наказана.
Однако она прекрасно понимала почему. Просто ее отец ненавидел скандалы и всегда старался погасить любые конфликты. Его мать была, как он называл ее, «огонь», и Гарри рос, наблюдая бесконечные стычки родителей, ссоры, гнев, крики. «Человек может разбить много тарелок за свою жизнь», – любил повторять Гарри Мейлин. Клео знала, что унаследовала нрав своей бабушки, но не ее острый язык. Клео считала недопустимым обидеть кого-то грубым словом, даже если этот человек довел ее до белого каления. Опыт ее бабушки не годился в деловых отношениях.
– Ты прав, папа, – холодно произнесла Клео. – Я вела себя неправильно. Прошу прощения, что сказала, будто Тамара любит только свои ногти, – обратилась она к Сондре. «Но не извиняюсь за остальное». – Это несправедливо. Пойду, прогуляюсь.
И она поднялась, чтобы уйти.
Отец промычал что-то о том, что его ждут дела в офисе, и тоже удалился, но через другую дверь.
Клео прошла в сад и отыскала свое любимое место, где всегда сидела, когда была расстроена и искала уединения, не желая никому показывать свое настроение. В дальнем конце сада стояла потрескавшаяся каменная скамья под старой яблоней. Ствол дерева был покрыт серебристым налетом, а на ветвях давно уже не появлялись кислые зеленые плоды. От невнимания дерево умирало. Никому в «Уиллоу» не были известны элементарные правила, касающиеся ухода за деревьями, а люди, которые работали в саду, использовали свое ограниченное время, ухаживая за лужайкой перед фасадом.
Многие годы существовала традиция – молодожены, облюбовав это заброшенное местечко, фотографировались там. Просто жених и невеста улыбаются под раскидистой яблоней. Хотя бы по этой причине за деревом следовало ухаживать, но никто не слушал Клео, когда она говорила это. Домашние никогда не слушали ее. «И никогда не будут слушать», – вздохнула она с сожалением.
Клео знала, что она уже давно не ребенок, но они не желали это понять. Для мамы, папы, Джейсона и Барни она по-прежнему оставалась маленькой девочкой.
Клео сердито содрала с дерева кусочек коры. Какие-то жучки вылезли, обеспокоенные тем, что потревожили их дом. Чувствуя себя убийцей, Клео попыталась вернуть кусочек коры на место, но ничего не получилось.
– Извините, ребята, – сказала она жучкам, которые суетились на земле у ее ног.
Они потеряли свой дом, а может случиться, что и ее семья скоро потеряет свой.
Клео достала из кармана джинсов сложенную вырезку из газеты и развернула ее. Ната, видимо, что-то заинтересовало здесь, если он послал эту статью ей.
«Известная корпорация «Рот» выработала главную стратегическую линию». И дальше говорилось о том, что огромная интернациональная сеть отелей «Рот» решила обратить свое внимание на рынки Ирландии и Британии.
Автор статьи объяснял, что предполагается строить не городские отели, а огромные загородные комплексы с полями для гольфа, фитнес-клубами и возможностями для верховой езды. Что касается места, где собирались открыть новые отели, то упоминалась восточная часть Ирландии. Клео почувствовала, как неприятно засосало под ложечкой, стоило ей подумать об этом.
Если в Каррикуэлле откроется отель «Рот», это станет неминуемой гибелью для «Уиллоу».
Глава 3
Дейзи Фаррелл решила, что приведение в порядок своего гардероба – отличное занятие для воскресного дня, особенно если идет дождь, а Алекс уехал в Лондон по делам службы. Но задача оказалась не из легких. Было уже пять часов, сумерки за окном сгустились, а все ее вещи так и валялись на полу спальни в их ничем не примечательной безупречно чистой квартире. Много вещей. И все черные, разумеется.
Несмотря на новейшие веяния моды, утверждавшие, что красный, белый и особенно розовый более актуальны, чем черный (во всяком случае, в этом сезоне), Дейзи имела свою точку зрения – как, впрочем, ее имеет каждый специалист в области моды. Она считала, что черный всегда был и будет в моде.
Черный цвет скрадывает все погрешности фигуры, придавая ей стройность. И потом – зачем голодать, если вы носите черный?
– Господи, сколько же вещей! – вздохнула она, окидывая взглядом комнату. Лучше бы не начинать…
Как могла женщина, которая ежедневно занимается тем, что подбирает одежду для других, допустить столько промахов в подборе собственного гардероба?
– Это можно выбросить, – решила Дейзи, держа в руках юбку из твида, которая никогда не шла ей, – и это тоже. – Зачем ей эти шифоновые блузки. Это же не ее стиль, хотя в них есть некая прелесть. Во всяком случае, они продали целый ворох подобных блузок в своем магазине. Стиль Дейзи Фаррелл допускал некоторые отклонения, когда речь шла о ней самой, но инстинкт никогда не подводил ее, если дело касалось работы. Дейзи закупала одежду для самого престижного бутика Каррикуэлла «Тиара Джорджии».
– Как вам это удается? – недоумевали люди, удивляясь, откуда в ней уверенность, что найдутся покупатели на одежду, которую она отобрала на модных ярмарках полгода назад, чтобы продать ее в «Тиаре Джорджии». – Вы отбираете одежду в январе, а когда наступает лето, вы надеетесь, что она все еще актуальна и что женщины придут сюда и купят ее? – Обычный вопрос в ответ на объяснение Дейзи, что значит быть байером в «Тиаре Джорджии». – Откуда такая уверенность?
– А я вовсе не уверена, – вежливо отвечала Дейзи. – Просто я давно этим занимаюсь и, видимо, выработалась некая комбинация опыта, интуиции и… разумеется, для этого необходимо иметь особый глаз.
– А… – слышалось в ответ.
Это объяснение удовлетворяло большинство любопытствующих. Потому что особый глаз – это то же самое, что удача. Или он у вас есть, или нет. Кто станет винить себя за отсутствие оного и за то, что ему повезло меньше, чем Дейзи Фаррелл? Прекрасная квартира в отреставрированном старинном доме в центре Каррикуэлла, великолепный красный спортивный автомобиль, пара непродолжительных отпусков в течение года, не говоря уже о показах мод в Германии и Лондоне, включая перелет первым классом с шампанским и прочими маленькими радостями, и такой мужчина, как Алекс Кении. Везет же некоторым женщинам!
– Зачем ты говоришь им, что для этого нужно всего лишь иметь особый глаз? Получается, что это очень просто, – недоумевал Алекс. – Лучше скажи, что это чертовски трудная работа и нет никаких гарантий, что ты продашь ту вещь, которую купила. – Алекс работал в инвестиционном банке в Дублине. Работа, которая подразумевала непременную саморекламу.
Даже после четырнадцати лет совместной жизни Алексу была непонятна природная скромность Дейзи. Она была просто асом в том, что делала, но почему-то, разговаривая с людьми, допускала ошибки.
А Дейзи, хранимая любовью единственного человека в мире, который заставил ее ценить себя, смеялась и говорила, что, возможно, ее занятие – подбор одежды для других – приучило ее держаться в тени. Это все равно, что носить одежду от «Прада» и выглядеть модно, но так, словно никаких усилий к этому не прилагалось. И чтобы никто не догадался, какая трудная работа была проделана.
Кроме того, Дейзи подобно всем людям, сомневающимся в своей значимости, ужасно боялась наскучить другим. Ей казалось, что она надоест любому, рассказывая о годах исследования моды, о том, как она пыталась сотворить одежду из странных лоскутков еще до того, как стала достаточно взрослой, чтобы шить. Дейзи благодарила небеса за свой безупречный вкус, но не могла не понимать, что отточили его годы упорного ученичества.
– Это женская логика, – говорила она. – Женщины не любят демонстрировать себя.
– Это логика Дейзи, – отвечал Алекс. – В моем офисе полно женщин, которые только и делают, что рассказывают всем, какие они талантливые.
– Это потому, что они стараются произвести на тебя впечатление, – смеялась Дейзи. И была права.
В тридцать шесть Алекс, в студенческие годы усиленно занимавшийся греблей, сохранил фигуру спортсмена. Высокий и стройный, он прекрасно смотрелся в строгом костюме, а еще лучше без него, и его блестящие цвета волчьей шерсти волосы и волевое умное лицо не могли оставаться незамеченными представительницами противоположного пола. Но Алекс не видел этого, что особенно нравилось Дейзи в собственном муже.
Что касается ее самой, то ей и в голову не могло прийти, что Алекс может испытывать уколы ревности.
Дейзи не питала иллюзий по поводу своей внешности. Если человек растет, все время, слыша, что похож на гадкого утенка – а именно так говорила мать Дейзи, – то нет ничего странного в том, что впоследствии он комплексует по поводу своей внешности. Но у Дейзи был свой стиль, всегда сногсшибательная обувь, а главное, Алекс – мужчина, которого она обожала с их первой встречи в затрапезном студенческом пабе сто лет назад.
Это обожание влекло за собой три вопроса, которые Дейзи ненавидела. Первый звучал так: «Вы с Алексом когда-нибудь собираетесь пожениться?»
Ответ был кратким: «Может быть» – и сопровождался неопределенной улыбкой, которая намекала на короткое путешествие в какую-то экзотическую страну, где могла бы состояться свадебная вечеринка и где они стояли бы на белом песке, увешанные гирляндами цветов. Платье от Веры Вонг, изготовленные по их собственному дизайну кольца и скромная вечеринка на пляже в кругу избранных друзей, предполагающая продолжение в ресторане, когда они вернутся домой после медового месяца.
Реальный же ответ Дейзи звучал так:
– Я его люблю и хотела бы, чтобы мы поженились, но Алекса это не интересует. Мы говорили об этом, но он не чувствует себя готовым к браку. «Зачем фиксировать то, что и так прочно?» – говорит он.
Дейзи рассказала это своей сослуживице по магазину Мэри Диллон.
– Обычное дело, мужчины всегда говорят так, – услышала она в ответ. Мэри недавно развелась и пребывала в убеждении, что все мужчины – ужасные свиньи. Она открыла «Тиару Джорджии» десять лет назад, и это был, вне всяких сомнений, самый шикарный бутик дизайнерской одежды в Каррикуэлле. Дейзи пришла туда вскоре после открытия. Вместе они составили хорошую команду. – Жениться – это не значит что-то закрепить. Это огромные взаимные обязательства, вот так, – продолжала Мэри. – Алекс считает, что если вы живете вместе, то всему миру должно быть ясно, что это навсегда. Но брак – это совсем другое, уверяю тебя. – Она вздохнула. – Если бы я просто жила с Бартом, вместе того чтобы совершить глупость и выйти за него замуж, нам бы не пришлось при расставании платить так много адвокатам. Каждый раз, когда я вижу моего адвоката в новом «порше», я еле сдерживаюсь, чтобы не сказать, что восьмая часть стоимости этого автомобиля моя, поэтому как бы мне получить ее?
– Да… – Дейзи уже жалела, что начала этот разговор. Мэри не та женщина, которая называет вещи своими именами, а Дейзи нарушила свое же правило семейной неприкосновенности. «Никогда не говори о своем любимом в негативном тоне». Но не всегда это так легко.
– Я думаю, что понимаю Алекса, – не очень искренне проговорила Дейзи, испытывая чувство вины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58