В одной руке у нее был сандвич с арахисовым маслом и желе, в другой — стакан холодного какао. До премьеры «Последнего шанса» оставалось сорок пять минут. Услышав телефонный звонок, она прикинула, что не успеет добраться до своей спальни под крышей и снять трубку там.
Верена побежала обратно в библиотеку и не смогла отказать себе в удовольствии распахнуть дверь из красного дерева ударом ноги.
В темном помещении, лишенном ковров, телефонный звонок звучал неестественно громко. Перелезая через завал из книг и стараясь не пролить шоколад на подарок Раша Гарвардской библиотеке, Верена следила глазами за проводом, указывавшим ей путь среди бесчисленных коробок.
Найдя телефон, она плюхнулась с ним вместе в свое любимое кресло:
— Алло!
— Наконец-то! Я уже беспокоилась. Дай, думаю, проверю, как поживает моя звезда.
— Кит, ты же знаешь, меня проверять не обязательно. Либерти звонила дважды. Отвечаю то же, что и ей; я в полном порядке.
— Надеюсь, не в таком, как Брендан, — сегодня утром он специально надел очки наоборот, чтобы ничего не читать о «Последнем шансе»! Если ты не находишь себе места, это нормально. Кстати, ты попросила Брендана застегнуть тебе перед уходом платье?
Верена оглядела свой золотистый наряд.
— Черт, забыла! Я разинув рот слушала его лекцию о том, что премьера — всегда лотерея…
— Ты что-то ешь или у тебя проблемы с дикцией?
— Конечно, ем, — заверила ее Верена. — Когда я волнуюсь, то всегда прибавляю в весе. Уже звонили два репортера — не бойся, я вела себя безукоризненно. Я сказала им с жутким венгерским акцентом: «Ничего не знать ни о какая мисс Верена. Я делать уборка, и все». — Она огляделась, прикидывая, обо что вытереть пальцы, испачканные арахисовым маслом.
— Умница.
— С акцентом у меня нет проблем, не то что с памятью.
Ладно, придется переодеться. — Она уже была готова вытереть пальцы о подол, но в последний момент догадалась их облизать.
— Во что, например?
— Скажем, в штаны-парашюты и водолазку. Девин Лоу говорит, что я придаю старой одежде новый масштаб.
— Девин — болтун. Ты забыла, что обязана появиться сегодня в наряде от Тимми Тейлора? Он очень старался, чтобы наряд красиво смотрелся, хотя надеть его будет нелегко…
— В том-то и дело, Кит, что мне надоело красоваться. Губы вообще скоро лопнут от улыбок.
— Не надрывайся, Верена!
— Разве я надрываюсь?
— Гудишь, как из пустой бочки. Не подвергай излишнему напряжению голосовые связки. Относись к ним, как к тонкому инструменту, которым тебе предстоит зарабатывать на жизнь.
Верена понизила голос, изображая бас Брендана:
— «Даже из скрипки Страдивари неумелый скрипач сможет извлечь только звуки похуже воя собаки, испражняющейся бритвенными лезвиями».
— У Брендана это выходит пооригинальнее, но дело не в этом. Я все поняла; тебе пора в отпуск. Первые четыре недели съемок я обойдусь без тебя. Поезжай в Миллбрук. Вернешься, когда придешь в себя.
— Не хочу приходить в себя! Хочу работать.
— Тебя когда-нибудь посещала мысль, что ты прячешься от действительности?
— Я актриса — такое уж у меня ремесло. Я и Брендан — мы вообще очень похожи.
— «Брендан и я» — так было бы скромнее. Лучше браться за проблему тогда, когда она еще не успела превратиться в безнадежную. Это была неудачная идея — оставить тебя там одну.
Если бы Брендан не настоял…
— Напрасно ты винишь его. Я целый год просидела у вас на шее и решила позволить вам побыть вдвоем.
Когда они жили в «Кларе» втроем, Верена ночевала наверху, на складной кровати, а Кит с Бренданом занимали спальню.
Иногда, когда стихал прибой, Верена слышала по ночам их голоса: от баса Брендана вибрировали окна, смех Кит поднимался вверх, как прозрачные пузырьки в воде. Да, Брендан умел ее смешить. Внезапно до Верены дошло, почему Кит вдруг лишилась чувства юмора: впервые за год она осталась одна.
— Ничего со мной не будет, — пробурчала Верена, наверное, в тысячный раз.
— Клянешься?
— Всеми святыми.
— Хотелось бы, чтобы это была правда.
— Знаю, тебя накрутила Либерти.
— Ничего подобного: у нее нет времени перемывать тебе косточки…
— Зато до рождения ребенка вы подолгу шушукались. Я даже знаю о чем: будто бы мне надо обратиться к психотерапевту.
— Это далеко не самая плохая идея.
— Идея дрянная. Все психотерапевты — шарлатаны. Ладно, забудем.
— Вот и умница. Скоро увидимся. — Верена услышала, как Кит чмокнула трубку. Сама она опустила трубку медленно, после чего уставилась на каминную полку.
Ей не требовалось освещение: она знала, что фотографий на полке уже нет, что все это великолепие в драгоценных рамках убрано с глаз долой. Пройдет немало времени, прежде чем она наберется сил и снова захочет взглянуть на Раша и на остальных.
Раш и остальные… В том-то и заключалась вся проблема.
Его отец и мать в день венчания в Константинополе, перед посадкой на пароход и отплытием в Америку. Ее дед, старый и седой, его жена, больше похожая на его дочь… Молоденькая Китсия в белом платье, Арчер ребенком в матросском костюмчике. Китсия и Аманда, стоящие рука об руку перед одним из ангелов во дворе дома Китсии на Зваре. Китсия и Верена, снятые в тот же день. Верена и Раш на приеме косметической фирмы «Руба». Она, мать и Арчер всю оставшуюся жизнь будут вспоминать человека, жившего среди них, познавшего их любовь, но ответившего предательством. Не предали ли и они его?
«На протяжении всех семнадцати лет, — сказала ей Либерти после выхода из церкви, где отпели Раша, — ну, пускай шестнадцати, если не считать год, который ты провела в бегах, Раш был твоим отцом. Нравится тебе это или нет, он остался частью тебя».
Пусть так, но присутствовать на его похоронах она не хотела — это Мэнди заставила ее пойти. Через два дня после смерти Раша взорвалась яхта Ахмеда вместе с ее хозяином, и они, не задавая лишних вопросов, договорились скрыть от газет все-все — от вендетты до обстоятельств гибели Александера. Либерти тоже пообещала не публиковать эту историю, которую она называла романом. От Верены требовалось совсем немного: почтить своим присутствием похороны, как подобает убитой горем дочери Раша Александера, — в конце концов, должна же она пойти навстречу матери…
Но не Мэнди заставила ее взглянуть на тело в открытом гробу. Она сама заглянула туда краем глаза. Оказалось, что это нетрудно. Белые руки поверх темно-синего пиджака, полосатый галстук… Она обернулась к Либерти, следовавшей за ней в процессии скорбящих, и прошептала:
— Кажется, здесь совершается страшная ошибка. Этот человек жив.
Но за пределами церкви самообладание ей изменило, и из глаз потекли слезы. Она даже спросила Либерти, не наблюдает ли за ними Раш и теперь, как он это делал когда-то…
— Раш отправился в рай.
— Ты серьезно?
— Совершенно серьезно. Ты знакома с мифом о Касторе и Поллуксе? Богом был один Поллукс, Кастор был наделен всего лишь подобием бессмертия — благодаря любви его брата. Любовь Арчера к Рашу провела его сквозь жемчужные врата, уж поверь мне.
— Многие из нас его любили, — сказала Верена. Забравшись на гору книг, она огляделась напоследок и потом, уже у двери, прошептала:
— Я прощаю тебя.
Закрыв дверь и увидев себя в зеркале, она пришла в ужас.
Неужели она действительно сказала: «Я прощаю тебя»? Либерти права: ей нужен психотерапевт.
И в этот самый момент раздался звонок в дверь.
«Ну и оперативность! Наверное, даже захватили с собой смирительную рубашку…»
Она кинулась открывать.
В дверях стоял щегольски одетый Джей Скотт — двубортный пиджак, черный бархатный галстук-бабочка, шотландские полосатые брюки — и протягивал ей букет диких роз.
Схватив цветы, Верена издала радостный визг.
— Какая прелесть, Скотти? Точь-в-точь как те, что растут в «Кларе».
— Я слышал, на твоем платье сорок семь крохотных пуговок. Хорошо, что у меня руки хирурга.
Она засмеялась и втащила его в дом.
— Сижу тут и общаюсь то с призраками, то с Кит. Не знаю, бывает ли что-либо более унылое.
— Сегодня нам не до призраков. — Скотт стал включать светильники один за другим. — Ты только взгляни! — Он принялся стряхивать пыль с дивана. — Неудивительно, что тебя посещают призраки, — я бы в таком мавзолее вообще свихнулся. Больше жизни! — Он щелкнул пальцами. — А теперь — за пуговицы!
Возясь с ее платьем, он спросил:
— Как у тебя насчет шампанского?
— Сегодня мне принесли бутылку «Дом». Брендан посоветовал проявить осторожность — вдруг это подарок Бика Кроуфорда, — но я на всякий случай поставила ее в холодильник.
— Правильно сделала. Шампанское прислал я — урожай пятьдесят седьмого года. — Он застегнул последнюю пуговицу. — Сногсшибательный вид! Иди за хрустальными туфельками, а я открою бутылку.
— Так странно! — посетовала Верена из дверей. — Не надо причесываться… — Она погладила едва пробившуюся поросль у себя на голове.
— Не прическа, а динамит!
— Дурацкий вид, вот и все.
— Ладно, иди скорей за туфлями и сумочкой.
Когда она вернулась, Джей уже ждал ее с поднятым бокалом.
— За очаровательную, юную, многообещающую актрису!
Верена сделала маленький глоток.
— Никогда ничего не обещаю. Все получилось только благодаря тебе. И Брендану. И Кит.
— Странно, что в этот вечер мы не вместе. Кит засела в смотровом зале Ренсома и ведет телефонные переговоры со всем светом — прямо капитан в юбке. Брендан слоняется без дела, как медведь гризли, решивший разорить стоянку охотников, — и все из-за того, что бросил пить. Зато я медленно, но верно хмелею в компании несовершеннолетней… — Вот тут ты немного ошибся, — усмехнулась Верена.
— За это и выпьем! — Джей осушил бокал и налил еще.
Они выпили за Германа Миллера, Кит, Брендана, даже за Ренди Шеридана и за младенца Либерти и Эбена, а также за новорожденную продюсерскую компанию Кит, Брендана и самого Джея, — и тут Скотт хлопнул себя по лбу:
— Совсем забыл! Там, в машине, сидит Девин — надо было и его угостить…
— Ну, тут еще немного осталось. — Верена заглянула в бутылку.
— Тогда за Следующую лучшую актрису! — Джей, видимо, уже забыл о Девине.
Верена поднесла бокал к губам, но тут же опустила руку.
— Как это «следующую»? Ты имеешь в виду мою соперницу?
— Да нет, глупышка. Просто на следующем присуждении «Оскаров» тебя наверняка выдвинут в номинации «Лучшая актриса».
— В таком случае за следующего лучшего режиссера! — Она икнула и осушила бокал.
— Ладно, пристегни ремни. Золушка. — Скотт взял ее за руку. — Нашей тыкве пора отправляться.
— Кит? Что ты делаешь в темноте, почему не включаешь свет?
— Пусть все останется так, — попросила она хриплым шепотом.
— Тебе уже пора. — Брендан на ощупь продвигался по просмотровому залу. Добравшись до Кит, он сел рядом и взял ее за руку.
— Кажется, с начала работы над «Последним шансом» минула целая вечность. — Она не мигая смотрела на белый экран. — Я как раз думала…
— Послушай, — перебил ее Брендан, — чем бы ни закончился сегодняшний вечер, знай: я тебя люблю Кит нервно крутила сережку.
— И зачем я согласилась на этот просмотр! Если он пройдет неудачно, значит, все рухнуло.
— Не уподобляйся Скотти! Разве ты не знаешь, что нас ждет успех?
Кит стремительно повернулась к Брендану — она вдруг испугалась, что не помнит его лицо…
— Я не знаю…
— Мисс Рейсом, — раздался голос Фрэнка, — вас ждет машина.
Кит подняла руку, чтобы ее было видно из окошечка киномеханика, и помахала в ответ.
— Угораздило же нас снять зал мюзик-холла в «Радио-Сити» — там целых шесть тысяч мест! Лучше бы начать поскромнее…
— Не важно, Кит. Шесть, шестьсот, шесть миллионов… Пора открывать смотрины.
— Но фильм еще не готов! Если бы Ренди мог немного отодвинуть премьеру, мы бы поработали над музыкой… — Она вздохнула.
— Неужели ты боишься? — проговорил Брендан недоверчиво.
Кит встала.
— А ты? Мы опаздываем.
— Я никогда не хожу на просмотры. Увидимся после, — пробормотал он.
— Но мне будет страшно одной. Пожалуйста! — Она надеялась, что ее мольба подействует.
— Не могу, ты же знаешь. Просто не могу.
Кит поднялась по лестнице и огляделась. Кабинет полностью преобразился. С ледяной белизной было покончено, со стен сковырнули даже мрамор, но на полу все еще лежал синий ковер, возможно, скрывающий пятна крови. Банки не оставили от «Рейсом энтерпрайзиз» камня на камне: их любимыми цветами являлись синий и бежевый, что должно было свидетельствовать о похвальной скромности.
Кит подошла к окну и посмотрела вниз. Пятая авеню была празднично украшена в преддверии Рождества, до которого оставалась всего неделя. Больше десяти лет она не отмечала Рождество в Нью-Йорке, а в прошлый раз ездила к Китсии на Звар. Визит получился не слишком удачным: Китсия была поглощена работой, Кит же так нервничала, беспокоясь за Верену, что ей пришлось коротать ночи во дворе из-за бессонницы.
— Мисс Рейсом, вас подвезти к боковому входу? — Услышав голос водителя, Кит тряхнула головой и, отогнав от себя воспоминания, кивнула.
В машине она нашла карточку — начертанные нетвердой рукой слова: «Удачи, дочка. Арчер». Накануне в Миллбруке Кит предложила ему и Аманде посмотреть «Последний шанс», но он отказался: «Лучше прочту потом в „Нью-Йорк тайме“. Тогда она почувствовала облегчение: на самом деле ей вовсе не хотелось показывать фильм Арчеру, волнений хватало и без этого.
Когда машина остановилась. Кит, посмотрев на узкие позолоченные двери — уменьшенную копию парадного входа, — неожиданно для себя скомандовала:
— Везите к главному входу!
— Но там фотографы и…
— Ничего, пусть. — Она вынула из сумочки зеркальце и оглядела себя: волосы свисали почти до плеч, заслоняя черный жемчуг в ушах, а на низком корсаже красовалась эмалевая черепашка… Кит захлопнула пудреницу.
Юноша в белых перчатках распахнул дверцу машины, и Кит, ступив на красный бархатный ковер, задрала голову. Огромные прожектора, установленные в кузовах грузовиков, казалось, посылали лучи гораздо выше небоскребов Шестой авеню.
— Где Брендан Марш? — Какой-то молодой человек уже наводил на нее камеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54