https://wodolei.ru/brands/Roca/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Я не представляла себе, насколько красива и огромна территория отеля, – сказала я. – Когда меня сюда привезли, было уже темно, а сама я не пыталась осмотреть окрестности.
– Многие завидуют тому, что нам принадлежит так много земли и как удачно мы сумели ею распорядиться, – гордо произнес он. – Мы предлагаем гостям гораздо больше, чем может предложить им средний курорт, – добавил Филип тоном настоящего сына гостиничного клана. Он заметил улыбку на моем лице. – Мои слова звучат как рекламная брошюра, да?
– Все в порядке. Это хорошо, что тебя восхищает дело твоей семьи.
– Это теперь и твоя семья, – напомнил он. Я огляделась вокруг. Сколько времени пройдет, пока у меня появится такое же чувство? Если бы меня не выкрали сразу после моего рождения, то я выросла бы здесь и привыкла к этому.
Мы остановились у одного из фонтанов. На мгновение он задержал на мне свой взгляд, его голубые глаза потемнели и стали задумчивыми, потом вдруг засветились от какой-то идеи.
– Пойдем, – сказал Филип, беря меня за руку. – Я хочу показать тебе кое-что секретное. – Он дернул меня так сильно, что я чуть не упала.
– Филип!
– О, извини. Ты в порядке?
– Да, – засмеялась я.
– Пойдем, – повторил он, и мы побежали вокруг старого здания, пока не добрались до маленькой лестницы из цемента, которая вела вниз, к выцветшей белой обструганной деревянной дверце с черной железной ручкой. Петли заржавели, дверь заскрежетала по цементу, и ему пришлось раскачать и приподнять ее, чтобы открыть. – Не был здесь с тех пор как начались занятия в школе, – объяснил Филип.
– Что это?
– Мое убежище, – в его глазах появился таинственный блеск. – Обычно я приходил сюда, когда был несчастлив или просто когда хотел побыть в одиночестве.
Я вглядывалась в темноту за дверью. На нас пахнуло сырым холодным воздухом.
– Не беспокойся, там есть свет. Вот увидишь, – успокоил Филип, медленно входя в комнату. Он взял меня за руку, я вздрогнула и последовала за ним. – У большинства строений в Катлер Коув нет подвалов, но у этого здания есть. Много лет назад, когда Катлер Коув представлял собой лишь меблированные комнаты, здесь жил сторож.
Он остановился и дернул за свисавший сверху провод. Зажглась лампочка без абажура, бледным светом залившая комнату, обнажая цементные стены и полы, несколько полок, маленький деревянный стол с четырьмя стульями, два старых одежных шкафа и металлическую кровать. На ней был только старый матрас весь в пятнах.
– Здесь есть и окно, но оно всегда было забито досками. Посмотри, здесь все еще есть мои игрушки. – Он подошел к полкам и показал мне проржавевшие маленькие грузовички и машинки, капсюльный пистолет. – Здесь внизу даже есть ванная, – Филип указал в правый дальний угол подземной комнаты.
Я увидела узкую дверцу и подошла к ней. Там находилась маленькая раковина, туалет и ванна. Раковина и ванна были в коричневых пятнах, повсюду висела паутина.
– Требуется почистить, но все работает, – Филип опустился на колени и пустил воду в ванну. Потекла коричневая ржавая жидкость. – Конечно, ей не пользовались какое-то время. – Постепенно струя воды начала светлеть. – Итак, как тебе нравится мое убежище?
Я улыбнулась и огляделась вокруг. Это место было немногим хуже, чем то, где мы жили с мамой, папой и Джимми до рождения Ферн. Но я стеснялась сказать ему об этом.
– Пользуйся, когда тебе захочется, когда почувствуешь необходимость скрыться от суматохи, – произнес он, подходя к кровати и плюхаясь на матрас. Он покачался на нем, проверяя пружины. – Я собираюсь принести сюда кое-что из постельного белья, немного чистых тарелок и полотенец. – Он улегся на матрас, закинув руки за голову, и уставился на балки потолка. Затем перевел настойчивый взгляд на меня, его пухлые чувственные губы приоткрылись. – Я не мог не думать о тебе все это время, Дон, даже после того, как мне все стало известно, и я знал, что это неправильно думать о тебе подобным образом. – Он вдруг сел. Я не могла отвести взгляда от его глаз. Они были такие притягательные и требовательные. – Мне нравится думать о тебе, как о двух разных людях: девушке, вместе с которой я открыл для себя волшебство, и… и моей новой сестре. Но я не могу забыть это волшебство.
Я кивнула и опустила глаза.
– Прости, – сказал Филип и поднялся на ноги. – Я слушаю тебя.
Я вновь посмотрела в его мягкие голубые глаза, не в состоянии забыть тот первый день в школе, когда он подошел и сел рядом со мной в кафетерии, когда я решила, что он самый привлекательный юноша из всех встреченных мной.
– Неужели я когда-нибудь смогу смириться с мыслью, что ты моя сестра?
– Но ты должен. – Я вся дрожала от его близости. Эти губы с такой теплотой прижимались к моим губам. Закрыв глаза, я представила его пальцы, ласкающие мою грудь. Это воспоминание вызвало покалывание в сердце. Он был прав в одном – наши новые отношения были так удивительны, было все еще трудно к ним привыкнуть.
– Дон, – прошептал Филип. – Можно мне обнять тебя, только на минутку, только…
– О, Филип, мы не должны. Мы должны попытаться…
Он не обратил внимания на эти слова, положил руки мне на плечи и притянул меня к себе. Он обнял меня и прижал к себе. Его дыхание согревало мне щеку. Филип так крепко стиснул меня, как-будто я была единственным его спасением. Я чувствовала, как его губы ласкают мои волосы и лоб. Сердце громко стучало, а он сжимал меня все крепче, моя грудь прижималась к его груди.
– Дон, – снова прошептал Филип. Я чувствовала его руки. Электрические струйки побежали по всему телу. Но я не должна играть с огнем, надо его остановить. Это все неправильно, беззвучно кричала я, но вдруг он схватил меня за запястья и прижал их к бокам. Я почувствовала, как он покрывает поцелуями мою шею и спускается ниже к груди.
Он отпустил мои запястья и дотронулся до моей груди. Как только он это сделал, я отступила назад.
– Филип, остановись. Ты не должен этого делать. Нам лучше уйти. – Я направилась к двери.
– Не уходи. Прости меня. Я твердил себе, что не буду этого делать, когда мы останемся вдвоем, но не смог удержаться. Прости меня, – умолял он.
Я обернулась и посмотрела на него, он выглядел потрясенным.
– Я обещаю, что больше так не сделаю, – повторил он, улыбнулся и сделал шаг ко мне. – Я просто хотел обнять тебя и убедиться, что могу быть с тобой как с сестрой, утешать или ободрять тебя, но не… не прикасаться к тебе подобным образом. – Он отклонил голову, полный раскаяния. – Кажется, я не должен был так скоро приводить тебя сюда.
Он ждал, глаза его были полны надежды на то, что я не соглашусь с ним и захочу забыть правду.
– Давай уйдем, Филип, – попросила я.
Когда его руки обнимали меня и крепко прижимали к себе, больше всего на свете я жаждала удовлетворения моих романтических желаний. А теперь я тоже была испугана, боялась того, что жило внутри меня.
Он быстро протянул руку и дернул за провод, опустив вокруг завесу темноты. Затем схватил меня за руку.
– В темноте мы можем притвориться, что мы не брат и сестра. Ты не видишь меня, а я тебя. – Его объятия стали крепче.
– Филип!
– Просто шутка, – сказал он и засмеялся. Он отпустил меня, и я попятилась к двери.
Я поспешила наружу и ждала, пока он закроет дверь и пойдет следом. Как только он сделал это, мы начали подниматься по цементным ступеням. Но как раз в этот миг перед нами мелькнула тень и мы оба, подняв глаза, встретили осуждающий взгляд бабушки Катлер.
Разгневанная, она смотрела на нас сверху и казалась еще выше и значительнее.
– Клэр Сю подумала, что вы двое можете быть здесь, – выдавила она. – Я иду в свой офис, Евгения, и хочу увидеть тебя там через пять минут. Филип, ты нужен Коллинзу в столовой сию же минуту.
Она повернулась и быстро ушла.
Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди, горячая краска залила лицо, казалось, что щеки вот-вот вспыхнут. Филип повернулся ко мне, на его лице были написаны страх и смущение. Что случилось с сильным уверенным взглядом, который так часто освещал лицо этого юноши в школе? Он выглядел таким слабым и ничтожным. Он посмотрел вслед бабушке и перевел глаза на меня.
– Я… я очень сожалею. Мне лучшей уйти, – запинаясь, пробормотал он.
– Филип! – закричала я, но он перепрыгнул через ступеньки и поспешил прочь.
Я глубоко вздохнула и медленно поднялась по ступенькам. Тяжелое серое облако закрыло теплое послеполуденное солнце, пронзило холодом мое сердце.
Клэр Сю самодовольно улыбнулась мне со своего места за стойкой регистрации, когда я шла через вестибюль в офис бабушки Катлер. Очевидно, она все еще ревновала и была расстроена тем, что родителям понравилась моя игра на пианино, а также из-за аплодисментов, которыми меня наградили гости за песню в честь бабушки Катлер в день ее рождения. Я постучала в дверь офиса и вошла. Я увидела, что она сидит за столом, – прямая, плечи напряжены, руки на подлокотниках кресла. Она напоминала члена верховного суда. Я стояла перед ней, пружина внутри меня сжалась так туго, что я боялась сломаться и расплакаться.
– Садись, – холодным голосом приказала она и указала кивком головы на кресло перед столом. Я скользнула в кресло, крепко сжав подлокотники, и нервно смотрела на нее. – Евгения, – произнесла она, слегка повернув голову, – я собираюсь задать тебе этот вопрос только один раз. Что происходит между тобой и твоим братом?
– Между нами?
– Не заставляй меня давать определение каждому слову и произносить неслыханные вещи, – прорычала она. – Я знаю, что в «Эмерсон Пибоди», до того как он узнал правду о тебе, Филип считал тебя одной из своих подружек, и ты, вполне понятно, отвечала ему. Произошло ли между вами что-нибудь, чего могла бы стыдиться наша семья? – спросила она, вопросительно приподнимая брови.
Казалось, мое сердце остановилось. Я ждала, когда хаос в моих мыслях прояснится. Жар охватил меня, поднимаясь в груди, к горлу подступил комок, он душил меня. Меня лихорадило. Сначала язык отказывался мне повиноваться, но так как молчание затягивалось и становилось все тяжелее, я проглотила комок в горле и справилась с дыханием.
– Совершенно ничего, – ответила я таким низким голосом, что едва узнала его. – Как можно спрашивать о таких ужасных вещах!
– Было бы гораздо ужаснее, если бы тебе было в чем признаваться, – возразила бабушка. Ее острый пронзительный взгляд задержался на мне в глубоком раздумье. – Филип – здоровый молодой человек, – начала она, – и как все юноши, он напоминает дикую лошадь, только что вставшую на ноги. Я думала, что у тебя достаточно здравого смысла, чтобы понять мою мысль. – Она ждала подтверждения с моей стороны, но я лишь смотрела на нее, прикусив нижнюю губу. – И у тебя есть привлекательные женские качества, против которых не могут устоять большинство мужчин, – добавила она презрительно. – Поэтому на тебе лежит больше ответственности за приличное поведение.
– Мы не сделали ничего плохого, – настаивала я, не в состоянии больше сдержать слезы, закипавшие на глазах.
– И я хочу, чтобы все так и оставалось, – она кивнула головой. – С сегодняшнего дня и впредь я запрещаю тебе оставаться с ним наедине, поняла? Вы не можете заходить в комнаты отеля вместе, и ты не должна приглашать его в свою комнату, если там не будет третьего лица.
– Это несправедливо. Мы наказаны, хотя не сделали ничего плохого.
– Это просто меры предосторожности, – сказала она и добавила более рассудительным тоном, – до тех пор, пока вы не сможете вести себя как обычные брат и сестра. Вы должны помнить, насколько необычными были и остаются обстоятельства. Я знаю, что это к лучшему.
– Вы знаете, что будет лучшим? Почему вы знаете, что является лучшим для других? Вы не можете говорить всем и каждому как жить, как действовать, даже как разговаривать друг с другом, – вспыхнула я, ярость поднималась во мне как разбуженный великан. – Я не хочу вас слушать.
– Ты только создашь трудности для себя и Филипа, – пригрозила она.
Где же мои родители? Почему, по крайней мере, мой отец не участвует в этой беседе? Разве они только марионетки? Неужели моя бабушка дергает за ниточки и тоже управляет их жизнями?
– А теперь, – сказала она, переменив позу и меняя тон голоса, как-будто вопрос был окончательно решен, – я дала тебе достаточно времени, чтобы приспособиться к новому окружению и новым обязанностям, но ты все еще продолжаешь сохранять свои старые привычки.
– Какие старые привычки?
Она наклонилась вперед и приоткрыла что-то на своем столе.
– Это дурацкое имя, например. Тебе удалось смутить моих сотрудников. Необходимо положить конец этой ерунде. Большинство девушек, которые вели полуголодное существование, и которое вынуждена была вести ты, были бы более чем благодарны за то, что у тебя есть сейчас. Я хотела бы видеть хоть какие-то признаки твоей благодарности. Ты можешь доказать это, если будешь носить этот знак на своей форме: так или иначе большинство моих сотрудников это делают.
– Что это? Я наклонилась вперед, и она повернула табличку ко мне. Это была маленькая медная пластинка, на которой отчетливо красовались черные буквы – ЕВГЕНИЯ. В тот же миг мое сердце превратилось в глухо стучащий тяжелый свинцовый барабан. Щеки вспыхнули, казалось, мою кожу охватил огонь. Я подумала, что она пытается заклеймить меня, превратить меня в побежденную, в собственность, доказать всем в отеле, что она может делать со мной все, что захочет.
– Я никогда не буду это носить, – сказала я вызывающе. – Лучше пусть меня отправят жить в другую семью.
Она покачала головой и презрительно приподняла уголки губ.
– Ты будешь ее носить, и тебя не отправят на воспитание в другую семью, хотя кто знает… Я бы с радостью отправила тебя, если бы думала, что это прекратит суматоху. Я надеялась, что ты уже поняла, что это твоя жизнь и что ты должна жить согласно установленным для тебя правилам. Я надеялась, что со временем ты каким-нибудь образом впишешься в наш мир и станешь частью этой достойной семьи. Теперь я понимаю, что из-за своего убогого воспитания ты не сможешь адаптироваться здесь так быстро, как я бы того хотела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43


А-П

П-Я