Мы должны это сделать. В конце концов мы все же семья.
Семья. Впервые за все время это слово вошло в мое сознание в связи с новыми людьми в моей жизни. Мы были семьей. Филип, Клэр Сю, бабушка Катлер, мои настоящие мать и отец и я были семьей. И это уже никогда не изменится. Мы принадлежали друг другу, и никто никогда не будет в состоянии отнять их у меня.
Хотя мысль о Катлерах как о моей настоящей семье давала мне ощущение комфортности и безопасности, которое я никогда не считала возможным иметь, оно также заставляло меня чувствовать себя виноватой. Я постоянно думала о маме, папе, Джимми и Ферн. Они были моей семьей тоже, и не имело значения, кто бы что не говорил. Я буду всегда любить их, но разве это означало, что я не смогу научиться любить и мою настоящую семью тоже?
Не желая больше задерживаться на этих мыслях, по крайне мере, в этот момент, я сосредоточила свое внимание на исследовании отеля. Я шла от комнаты к комнате, от этажа к этажу, рассматривая все вокруг.
Экстравагантность и роскошь Катлер'з Коув были поражающими. Здесь всюду были плюшевые паласы, восточные ковры, богатые гобелены, обтянутые мягкой кожей диваны и кресла, светильники сияли в колпаках из стекла от Тиффани, полированные книжные полки с книгами.
Здесь были картины и скульптуры, изящные статуэтки и вазы, наполненные роскошными, благоухающими цветами. От всей этой красоты я теряла дар речи, но самой поразительной вещью во всем этом было то, что я принадлежала к этому. Это был мой новый мир. Я была рождена, чтобы войти в богатство семьи Катлер, а теперь я должна была вернуться к нему. К этому мне еще предстояло привыкнуть.
Каждая комната, в которую я заглядывала, затмевала предыдущую, и скоро я утратила представление, где нахожусь. Пытаясь восстановить ориентацию, чтобы вернуться обратно в лобби отеля, я завернула за угол. Но вместо лестницы тут оказалась только дверь в стене. Здесь не было других комнат. Заинтригованная моим открытием, я открыла эту дверь. Она скрипнула на петлях, и на меня пахнуло затхлостью. Передо мной простиралась темнота. Я протянула руку, пытаясь нащупать выключатель. Найдя, я повернула его. Поток света придал мне мужества, чтобы пойти дальше по тому, что казалось неиспользуемым коридором.
Я достигла конца и увидела другую дверь. Закусив губу, я открыла ее и ступила внутрь. Вокруг меня стояли коробочки, сундуки, предметы мебели. Это было чем-то вроде кладовки. Неожиданно я ощутила возбуждение. Самый лучший способ узнать что-то о какой-то семье, это разобраться в том, что осталось от ее предков.
Я увлеченно встала на колени перед сундуком, не обращая внимания на пыль на полу, захваченная только мыслями о том, что я там обнаружу. Я не могла дождаться!
Я открывала сундук за сундуком. Здесь были фотографии бабушки Катлер в молодости, но выглядела она так же сурово. Здесь были фото моего отца с того времени, когда он был мальчиком, и до самой женитьбы на моей матери. Здесь были снимки моей матери тоже, но почему-то она не выглядела счастливой. В ее глазах была печаль, отрешенность. Я перевернула ее фотографии, чтобы посмотреть даты. Снимки были сделаны после того, как я была похищена. Неудивительно, что она так выглядела.
Здесь были также фотографии Клэр Сю и Филипа, и снимки отеля на разных стадиях роста, когда Катлер'з Коув становился все более и более процветающим.
На моих часах было уже шесть. Через полчаса должен был начаться обед, а я была в таком беспорядке! Зеркало в комнате подтвердило мне это, я была вся в пыли. Нужно было спешить, чтобы привести себя в порядок. Собрав альбомы с фотографиями, я приготовилась положить их обратно в раскрытый сундук. Когда я уже почти опустила их туда, я увидела конверт на дне, который не заметила сначала. Хотя я и понимала, что времени у меня в обрез, я не могла удержаться, чтобы не заглянуть в него. Отодвинув в сторону все остальные папки, я вынула его. После того, как я заглянула в его содержимое, я окаменела…
В нем были газетные вырезки… газетные вырезки о моем похищении!
Забыв о том, что мне надо подготовиться к обеду, я с головой погрузилась в эти вырезки. Все отчеты были одинаковыми, они сообщали ни больше и ни меньше того, что уже было известно. Фотографии папы и мамы вместе с фотографиями моих настоящих родителей, сопровождаемые статьями. Я вглядывалась в их молодые лица, искала ответы, пыталась понять, что все они чувствовали.
Читать о себе самой, о моем похищении… Это было странно. Часть меня еще по-прежнему не хотела верить, что папа и мама совершили такую ужасную вещь. Но вот в моих руках доказательства. Больше нельзя было отрицать то, что произошло.
– Значит, вот ты где! И что ты здесь делаешь? – послышался стальной шепот.
В этом голосе было невозможно ошибиться. Пораженная, я так и села на пол, газетные вырезки рассыпались. Я обернулась, и кровь застыла у меня в жилах, когда я увидела разъяренную бабушку Катлер.
– Я задала тебе вопрос, – шипела она, – что ты тут делаешь?
– Я просто смотрела, – ответила я.
– Смотрела? Просто смотрела? Ты не хочешь сказать, что выглядываешь! Как ты смеешь рыться в вещах, которые тебе не принадлежат, – она с возмущением фыркнула. – Я не должна была удивляться этому. Тебя вырастили воровка и похититель.
– Не говорите таких вещей о маме и папе, – сказала я, немедленно встав на их защиту.
Бабушка Катлер не обратила на это никакого внимания.
– Посмотри на этот беспорядок! Беспорядок? Какой беспорядок? Сундуки были всего лишь открыты. Их содержимое было так же аккуратно уложено, каким я его нашла. Все, что требовалось, это всего лишь закрыть крышки.
Я хотела возразить ей, но одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтобы я изменила свое намерение. Ее лицо побагровело, она едва контролировала себя.
– Я очень сожалею, – сказала я, нервно играя жемчужинами, которые решилась надеть этим утром. Когда я проснулась, я вдруг поняла, что очень скучаю по маме, больше, чем обычно. Надев этот жемчуг, я почувствовала себя лучше. Я понимала, что этим нарушаю обещание, данное самой себе, но ничего не могла с этим поделать. Кроме того, я могла носить жемчуг, скрыв его под своей блузкой. Маме было бы приятно видеть, что я ношу их.
Глаза бабушки Катлер неожиданно расширились.
– Где ты это взяла?
Пораженная, я смотрела на нее, задрожав, когда она придвинулась.
– Взяла что? – Я не понимала, о чем она говорит.
– Этот жемчуг! – прошипела она.
В изумлении я посмотрела на жемчужины.
– Этот? Они всегда были у меня. Они принадлежали моей семье.
– Лжешь! Ты украла их, разве не так? Ты нашла этот жемчуг в одном из этих сундуков.
– Вовсе нет! – с жаром ответила я. Как смела она обвинять меня в воровстве. – Этот жемчуг принадлежал моей маме. Мой папа дал мне надеть на вечер, на концерт. – Я гневно посмотрела на бабушку, хотя внутри меня все содрогалось. Она не запугает меня. – Этот жемчуг мой.
– Я не верю тебе. Ты никогда не носила его раньше. Если он такой особенный, – фыркнула она, – то почему я впервые вижу его на твоей шее?
Я было собралась ответить, когда бабушка Катлер бросилась ко мне. Со скоростью молнии она ухватилась за жемчуг, чтобы сорвать его с моей шеи. Прекрасный мамин жемчуг, каждая жемчужина закрепленная отдельно, не рассыпался и не разорвался. Но он пропал… Она триумфально держала его в руке, зажав кулак.
– Теперь он мой!
– Нет! – закричала я, вскочив на ноги и схватив ее за руку. – Отдайте его! – Я не могла потерять мамин жемчуг. Не могла! Это было все, что у меня оставалось от нее после того, как бабушка Катлер с ненавистью разорвала ее фотографию. – Я говорю вам правду. Я клянусь в этом.
Бабушка Катлер злобно толкнула меня так, что я свалилась на пол. Я упала на пыльный пол плашмя, и у меня заболело все тело.
– Никогда больше не смей подымать на меня руку! Ты поняла?
Дерзко глядя на нее, я отказалась отвечать. Мое молчание только взбесило ее еще больше.
– Ты поняла? – повторила она, схватив меня за волосы и больно дернув. – Когда я задаю тебе вопрос, я жду ответа.
Слезы хлынули из моих глаз, я отчаянно пыталась высвободиться, но у меня ничего не получалось. Но я не должна доставить бабушке Катлер удовлетворения. Я не доставлю!
– Да, – сказала я, стуча зубами. – Я поняла.
К моему изумлению, этот ответ вернул ее в какой-то степени к нормальному состоянию. Она отпустила мои волосы…
– Хорошо, – процедила она. – Хорошо. – Она взглянула на открытые сундуки. – Приведи здесь все в тот порядок, в каком все нашла.
Она подняла упавшие газетные вырезки.
– Это будет сожжено, – сказала она, кинув на меня так знакомый мне взгляд.
– Вы знаете, что я говорю правду. Вы знаете, что этот жемчуг принадлежал Салли Джин Лонгчэмп.
– Я не знаю ничего, кроме того, что я не видела этот жемчуг с того дня, когда ты пропала.
– Что вы говорите? – задохнулась я. Она самодовольно взглянула на меня.
– А что ты думаешь, я говорю?
– Этот жемчуг принадлежал моей маме, – закричала я. – Принадлежал ей! Я не верю тому, что вы говорите, не верю!
– Я всегда верила в правду, Евгения. Салли Джин и Орман Лонгчэмп украли этот жемчуг. Нельзя опровергнуть этот факт, точно так же нельзя отвергнуть тот факт, что они украли тебя.
То, что она говорила, не могло быть правдой. Не могло! Как могла я вынести этот последний выпад против памяти мамы и папы? Это уже было слишком, чтобы вынести!
С этими словами бабушка Катлер удалилась, унеся с собой мою последнюю связь с моим прошлым. Я ждала, когда перестанут литься мои слезы, но они не переставали. Вот почему я осознала кое-что. Это не касалось того, что пришло со мной из моей прошлой жизни. У меня были свои воспоминания, свои воспоминания о жизни с папой и мамой, Джимми и Ферн. Этого бабушка Катлер никогда не сможет отнять.
На следующее утро я погрузилась в мою работу, отчаянно стараясь не думать о том, что должно скоро произойти, и о том, что случилось вчера. Я не задерживалась с другими горничными за ланчем. Большинство из них еще сторонились меня из-за того, что я заняла место Агаты. Если я пыталась заговорить или вести себя по-дружески, кто-нибудь из них поминал Агату и спрашивал, слышал ли кто-нибудь что-нибудь о ней. Несколько раз я чувствовала, что сейчас встану и крикну им: «Я не увольняла ее! Я не напрашивалась, чтобы меня сделали горничной! Я даже не просилась, чтобы меня вернули сюда! Вы все такие жестокие и бессердечные. Как вы этого не видите?!»
Слова вертелись у меня на языке, но я боялась выкрикнуть их, потому что понимала, в тот момент, когда я сделаю это, я окажусь даже более изолированной от всех, чем была сейчас. Даже Сисси не будет разговаривать со мной, а моя бабушка получит еще один довод, чтобы наказать меня, и заставить чувствовать себя ничтожнее насекомого. Я бы не чувствовала себя хуже, если бы меня запрятали в какую-нибудь дыру в самой отдаленной части отеля, если бы я была каким-то позором и раздражением, которое моя бабушка хотела бы скрыть и забыть.
Я чувствовала себя никому ненужной – ни принятой семьей Катлер, ни принятой персоналом. Моим единственным настоящим компаньоном была моя собственная тень. Одиночество укрыло меня, словно саван. Я ощущала себя невидимкой.
Я проводила перерыв после ланча в одиночестве в своей комнате, когда раздался стук в дверь и появилась миссис Бостон, в ее руках были одежда и коробки с обувью и тапочками.
– Маленькая миссис Катлер просила меня принести все это вам, – сказала она, войдя в мою спальню.
– Что это?
– Я только что закончила приводить в порядок комнату мисс Клэр Сю. Для этой девушки самое худшее – приводить что-то в порядок. Вы можете подумать, что молодая леди из хорошей семьи должна быть более достойной своих вещей и своей комнаты, но эта девушка… – она покачала головой и положила все это у моей кровати. – Это все то, чем Клэр Сю больше не пользуется. Некоторым из этих вещей год или около того, и хотя в некоторых местах она чуть больше, чем вы, все это подойдет вам. Некоторые из этих вещей она даже ни разу не надевала, вот как она избалована. Вы только взгляните, – добавила она, порывшись в куче. Она достала оттуда блузку. – Видите, на ней еще даже цела этикетка.
Блузка выглядела новенькой, с иголочки. Я начала рыться в этих вещах. Конечно, для меня было не в первый раз носить вещи, которые уже были в употреблении. Но мысль, что это одежда Клэр Сю, обноски Клэр Сю, милостиво мне отданные, взволновала меня. Я ничего не могла поделать с этим, я вспомнила все те ужасные вещи, которые она делала мне в школе.
С другой стороны, моя мать, с которой я по-настоящему не разговаривала с нашей первой встречи, подумала обо мне. Я предположила, что должна быть ей благодарна.
– Это моя мать отобрала все это для меня? – спросила я.
Миссис Бостон кивнула и подняла обе ладони.
– Если быть точной, она этого не отбирала. Она попросила меня собрать все вещи, которые, я знаю, не будет или не захочет надевать их дочь, и посмотреть, сможете ли вы использовать их.
Я примерила одну из пар домашних туфель. Клэр Сю была на год моложе меня, но она была немного крупнее. Ношеные тапочки оказались совершенно впору. Все остальные юбки и блузки тоже должны подойти. Здесь была даже целая сумка с нижним бельем.
– Все в ней уже слишком мало для нее, – сказала миссис Бостон.
Я была уверена, что все эти штанишки подойдут, но ее бюстгалтеры были все еще слишком велики для меня.
– Вы можете отобрать, что годится, а что нет. Дайте мне знать, что вы не захотите оставить. Я знаю много бедных людей, которые смогут по-настоящему оценить все, – сказала она, подняв брови. – Особенно Агата Джонсон.
– Что ж, у меня сейчас нет времени, чтобы заняться этим, – отрезала я. – Я должна идти в комнату для карточных игр, я должна убирать там с часу и до двух, когда большинство гостей отсутствует. – Я отложила вещи в сторону.
Миссис Бостон сделала гримасу и вышла. Я последовала за ней из комнаты.
Я только закончила полировать последний стол в комнате для карточных игр и расставлять стулья, когда услышала, как Филип окликнул меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43