– Кто бы не обращался к ней как к Евгении, она не будет знать, что это обращаются к ней. Теперь ты не можешь больше называть себя Дон. Что будут думать люди? – простонала она.
– Но это мое имя! – Закричала я. Она взглянула на меня так, словно это она сама закричала.
– Я знаю, что мы сделаем, – внезапно она хлопнула в ладоши. – Если мы будем представлять тебя какому-нибудь важному лицу, мы будем представлять тебя как Евгению Грэйс Катлер. А здесь, в семейных квартирах мы будем звать тебя Дон, если тебе так нравится. Разве это не звучит разумно, Рэндольф? Мама согласится на это?
– Посмотрим, – ответил он без особой радости в голосе. Но моя мать сделала болезненное выражение, и он расслабился и улыбнулся: – Я поговорю с ней.
– Почему вы не можете сказать ей сами то, что хотите? – спросила я мою мать. В этом вопросе было больше любопытства, чем зла. Она покачала головой и поднесла руку к своей груди.
– Я… я не умею находить аргументы, – сказала она. – Тут могут найтись какие-либо аргументы, Рэндольф?
– Не утруждай себя этим, Лаура Сю. Я уверен, что Дон, я и мама уладим это.
– Хорошо, – она глубоко вздохнула. – Хорошо, – повторила она. – Все улажено.
– Что улажено? – Я взглянула на моего отца. Он улыбнулся мне, словно желая сказать, пусть так и будет. Моя мать тоже улыбнулась, она выглядела как маленькая девочка, которой обещали что-то замечательное, вроде нового платья или похода в цирк.
– Подойди ближе, Дон, – попросила она. – Позволь мне тебя по-настоящему разглядеть хорошенько. Подойди, присядь к кровати. – Она указала мне на стул, который я должна была принести. Я выполнила ее желание. – Ты красивая девочка! С замечательными волосами и прекрасными глазами. – Она потянулась, чтобы коснуться моих волос, и я разглядела ее длинные, совершенные, розовые ногти. – Ты счастлива оказаться здесь, оказаться дома?
– Нет, – быстро ответила я, возможно, слишком быстро, потому что она заморгала и отпрянула, словно я ударила ее. – Я не привыкла к нему, – объяснила я, – и я скучаю по тем людям, которых я всегда знала, как свою семью.
– Конечно, – сказала она, – бедненькая, бедненькая девочка. Как ужасно, должно быть, это все для тебя. – Она улыбнулась очень доброй улыбкой, как мне показалось, а когда я взглянула на своего отца, то увидела, как сильно он обожает ее. – Я знала тебя всего несколько часов, держала тебя в своих руках совсем недолго. Моя сиделка миссис Дэльтон знала тебя дольше, чем я. – Она всхлипнула и перевела свои опечаленные глаза на отца, тот грустно кивнул.
– Каждый раз, когда я буду в состоянии видеть тебя, ты будешь проводить со мной столько времени, сколько сможешь, рассказывая мне все о себе, где ты была, что делала. С тобой обращались хорошо? – спросила она с гримасой, будто приготовившись услышать самое наихудшее: истории о том, как запирали в шкафу или морили голодом и били.
– Да, – твердо ответила я.
– Но они были такие бедные! – воскликнула она.
– Быть бедными еще ничего не значит. Они любили меня, и я любила их, – заявила я. Я ничего не могла с собой поделать. Я скучала по Джимми и малышке Ферн так сильно, что внутри у меня все трепетало.
– Ах, дорогой, – сказала моя мать, повернувшись к отцу. – Это так трудно, как я и предполагала.
– Это потребует времени. Не впадай в панику, Лаура Сю. Все помогут этому, особенно мама, – подбодрил ее он.
– Да, да, я понимаю. – Она снова повернулась ко мне. – Ладно, я сделаю все, что я могу для тебя, Дон, но я боюсь, что моя сила еще не вернулась ко мне. Надеюсь, что ты понимаешь это, дорогая.
– Конечно, она понимает, – произнес отец.
– Через некоторое время, когда ты научишься, как следует себя вести в обществе, мы устроим маленькую вечеринку, чтобы отпраздновать твое возвращение домой. Разве это будет не приятно? – спросила она, улыбаясь.
– Я знаю, как надо себя вести в обществе, – ответила я, тем самым стерев улыбку с ее лица.
– Ну, конечно же, нет, ты не знаешь, дорогая. От меня это потребовало вечность. Вечность, чтобы научиться правильному этикету, а я воспитывалась в хорошем доме, окруженная красивыми вещами. В нем все время бывали люди с положением. Я уверена, что ты не знаешь, как следует правильно приветствовать кого-то или как сделать реверанс и потупить взор, когда кто-нибудь делает тебе комплимент. Ты не знаешь, как сидеть за официальным обеденным столом, какие серебряные приборы использовать, как есть суп, как намазывать масло на хлеб, как брать что-то. Тебе теперь предстоит научиться многому. Я попытаюсь учить тебя, насколько смогу, но ты должна быть терпеливой, о'кей?
Я смотрела в сторону. Почему эти вещи сейчас так важны для нее? А как насчет того, чтобы нам по-настоящему узнать друг друга? Почему ее не интересует то, чего я хочу, в чем нуждаюсь?
– И мы можем разговаривать также о всяких женских вещах тоже, – сказала она. Я изумленно подняла глаза.
– Женских вещах?
– Конечно. Мы не допустим, чтобы ты выглядела так все время.
– Она это лето работает в отеле, Лаура Сю, – напомнил ей мой отец.
– Да? И все же она может выглядеть так, как должна выглядеть моя дочь.
– А что неверного в том, как я выгляжу? – спросила я.
– О, дорогая, твои волосы не должны быть так подстрижены и причесаны. Моя косметичка должна будет взглянуть на тебя. И твои ногти, – сказала она, сделав гримасу, – они нуждаются в настоящем маникюре.
– Я не могу застилать кровати, прибирать комнаты и беспокоиться о своих ногтях, – заявила я.
– Она права, Лаура Сю, – мягко сказал мой отец.
– А ей обязательно надо быть горничной? – спросила его моя мать.
– Мама считает, что это лучшее место для начала. Она закивала с выражением глубокого согласия, словно все, что думала или говорила моя бабушка, было евангельской истиной. Потом она вздохнула и снова стала разглядывать меня, тихо покачивая головой.
– В будущем, пожалуйста, переодевайся во что-нибудь более приятное, прежде чем прийти повидаться со мной, – попросила она. – Формы угнетают меня, и всегда принимай душ и мой свои волосы вначале. Иначе ты занесешь пыль и грязь.
Полагаю, что я была прозрачна, как оконное стекло, меня было видно насквозь, потому что она увидела боль в моем сердце.
– О, Дон, дорогая, ты должна простить меня, если я говорю так бесчувственно. Я не должна забывать, как трудно все это для тебя тоже. Но ты просто подумай обо всех этих чудесных и новых вещах, которые ты будешь иметь, какие сможешь делать. Ты будешь Катлер в Катлер'з Коув, а это честь и привилегия. В один прекрасный день тут будет очередь достойных поклонников, умоляющих тебя выйти замуж, и все, что произошло с тобой, будет казаться тебе лишь кошмарным сном. Так, как это кажется мне, – сделала очередной глубокий вдох. – Ах, дорогой, становится жарко, – заявила она, фактически на том же дыхании. – Ты можешь включить вентилятор, пожалуйста, Рэндольф?
– Конечно, дорогая.
Она откинулась на подушки и стала обмахиваться своим журналом.
– Все это так переполняет меня, – сказала она, – Рэндольф, ты должен помочь в этом! – вскричала она тонким и высоким голосом, словно была на грани истерики. – Мне достаточно трудно смотреть уже и за Клэр Сю и Филипом.
– Конечно, я помогу, Лаура Сю, Дон не будет для нас проблемой.
– Хорошо, – кивнула она.
Как могла она думать, что я должна быть проблемой для нее? Я не была младенцем, который требует постоянной заботы и присмотра.
– Кто-нибудь знает о ней, Рэндольф? – спросила она, глядя в потолок, и при этом говорила обо мне так, словно я не присутствовала рядом с ней в комнате.
– Это расходится по Катлер'з Коув, если ты это имеешь в виду.
– О, Господи… Как же я смогу выйти? Всюду, куда я пойду, люди будут задавать вопрос за вопросом. Я не могу выдержать этой мысли, Рэндольф, – простонала она.
– Я отвечу на все вопросы, Лаура Сю. Не волнуйся.
– Мое сердце так бьется, Рэндольф. Только это началось, а я уже чувствую как участился мой пульс на шее, – она поднесла пальцы к горлу. – Я не могу выровнять свое дыхание.
– Отнесись к этому спокойно, Лаура Сю, – посоветовал отец.
Я посмотрела на него в ожидании. Что такое происходит? Он кивнул и указал мне головой на дверь.
– Мне лучше пойти, – сказала я. – Я еще должна вернуться обратно на работу.
– Ах… ах, да, дорогая… Я должна теперь немного вздремнуть. Мы еще поговорим с тобой позднее. Рэндольф, пожалуйста, попроси доктора Мэдео вернуться.
– Но, Лаура Сю, ведь он же был здесь не более чем час назад.
– Пожалуйста. Я думаю, что нуждаюсь в нем, чтобы он поменял мне лекарство. Это не помогает.
– Хорошо, – сказал он, вздохнув. Мы вышли вместе. Один раз я обернулась и увидела, как она снова легла, закрыв глаза, прижав руки к груди.
– С ней все будет в порядке, – заверил мой отец, когда мы вышли. – Всего лишь один из ее приступов. Они приходят и уходят. Это часть ее нервного состояния. Пройдет день или два, она встанет, наденет одно из своих красивых платьев и, стоя у входа в столовую рядом с матерью, будет приветствовать гостей. Вот увидишь, – сказал он, похлопав меня по плечу.
Отец решил, что мой печальный и встревоженный взгляд объясняется беспокойством о моей матери, но она по-прежнему оставалась для меня чужой. Действительно мы выглядели в чем-то похожими, но я не чувствовала никакого тепла между нами и не могла представить, как буду называть ее мамой. Она даже не попыталась поцеловать меня. Вместо этого она сделала все, чтобы я почувствовала себя грязной и необразованной, каким-то диким существом, доставленным с улицы, кем-то, кто должен быть подчинен и выдрессирован, словно бездомная собака.
Я смотрела в будущее. Ни деньги, ни власть, ни положение, ни честь принадлежать к Катлерам не могли заменить те мгновения любви, которые я пережила, когда была Лонгчэмп. Но никто не хотел видеть это или понять, и меньше всего мои настоящие родители.
«Ах, мама! Ах, папа! – Кричала я во тьме моих мучительных мыслей. – Почему вы сделали это? Мне было бы лучше не знать эту правду. Было бы лучше для всех нас, если бы то надгробье украденному младенцу оставалось нетронутым в сумраке тихого кладбища».
Но для меня этот мир был полон лжи, и одной больше, одной меньше, уже не имело значения.
Глава 10
Новый брат, утерянная любовь
В последующие несколько дней я видела моего отца только мельком. Каждый раз, когда я видела его, он казался взбудораженным, носился с одного места на другое, словно рабочая пчела, в то время как моя бабушка невозмутимо прохаживалась по отелю как королева. Когда отец видел меня, он обещал проводить со мной больше времени. Я чувствовала себя камешком, попавшим в его ботинок. Он останавливался, чтобы поздороваться со мной или похлопать по плечу, а затем исчезал, забывая обо мне до следующей встречи, забывая, что он уже видел меня и говорил уже те же самые слова.
Моя мать не спускалась вниз из своей комнаты целыми днями. Но однажды она появилась в столовой у дверей, приветствуя гостей по мере того, как они подходили. Она была одета в прекрасное бирюзовое платье, ее волосы были причесаны и подвиты, они спускались на ее плечи. На ней было бриллиантовое колье, которое ярко сверкало под светом люстр, я подумала, что она одна из самых красивых женщин, каких я когда-либо видела. Она выглядела так, словно не болела ни одного дня в своей жизни. Цвет ее лица не мог быть более розовым, глаза ярче, а волосы более пышными и роскошными.
Я стояла в углу лобби и наблюдала, как она и моя бабушка приветствовали гостей, обе они тепло улыбались, пожимали руки, принимали поцелуи в щеку и сами целовали других мужчин и женщин. Создавалось впечатление, что все, кто останавливался в этом отеле, были старыми друзьями. Обе они, и моя мать, и моя бабушка, выглядели сияющими и оживленными, черпающими энергию от толпы гостей, проходящих мимо них.
Но когда все это закончилось, когда все гости вошли, моя бабушка кинула на мою мать странный жесткий взгляд, а затем прошла в столовую. Вначале мать не видела, что я наблюдаю за ней. Казалось, она вот-вот разразится слезами. Отец вышел, чтобы позвать ее. Прежде, чем она обернулась, чтобы сопровождать его в столовую, она взглянула в мою Сторону.
Я подумала, что у нее необычное выражение, оно меня немного пугало. Она смотрела так, словно не узнавала меня. В ее глазах стояло любопытство, она слегка наклонила голову и что-то шепнула моему отцу. Он повернулся, увидел меня и махнул мне. Моя мать направилась в столовую, но отец подошел ко мне.
– Привет, – сказал он. – Как твои дела? Ты получаешь достаточно еды?
Я кивнула. Он задавал мне этот самый вопрос трижды на протяжении двух дней.
– Ладно, завтра у тебя будет больше дел и больше веселья. Филип и Клэр Сю приезжают домой. Школа закончилась.
– Завтра? – Я и забыла про это. Время утратило для меня всякое значение.
– Угу… Мне лучше вернуться туда. Ланч вот-вот начнется. Как только я улучу свободный момент, мы поговорим, – добавил он и поспешно оставил меня.
«Завтра приезжает Филип», – подумала я. Я боялась встречи с ним. Что он будет чувствовать из-за всего этого? Будет ли он в замешательстве? Может быть, он будет не в состоянии смотреть мне в лицо. Сколько раз он вспоминал, как целовал меня, как трогал меня? Вызывает ли это у него теперь отвращение? В этом нет ни его вины, ни моей. Мы не обманывали друг друга, мы сами были обмануты.
А тут еще надо было подумать о Клэр Сю. «Я никогда не смогу смириться с тем, что она моя сестра, – думала я, – с тем, что она ненавидела меня. Завтра…» От одной этой мысли я покрывалась потом и начинала дрожать.
В тот день я решила осмотреть отель после того, как я и Сисси закончили работу. Время после обеда обычно принадлежало мне. Единственной проблемой было то, что мне нечего было делать. Я все время была в одиночестве, мне не с кем было даже поговорить. У Сисси всегда были другие дела, которые она должна была сделать, а среди гостей не было никого моего возраста, поскольку летний сезон еще не начался. Я старалась подготовить себя к прибытию Филипа и Клэр Сю. Я была почти уверена, что поначалу все будет ужасно, но потом мы все приноровимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43