Контатти расхохотался.
– Мерилен… Кстати, могу я называть вас Мерилен?
Она кивнула.
С деланым волнением и патетикой Контатти предложил:
– Почему бы нам не бросить все и не уехать вместе… в Монте-Карло?
– В самом деле почему бы и нет? Немедленно собираю чемодан, – подыграла Мерилен.
– Прекрасно! – И он тут же продолжил с притворной печалью: – Но что скажет в таком случае Уэйн? И разве мы способны доставить ему такое большое огорчение?
Игра понравилась ей, и она ответила с преувеличенным сожалением:
– Верно. Особенно в эти дни, ведь они будут у него такими трудными. Представляете, он будет очень занят вплоть до среды.
Контатти внимательно посмотрел на нее:
– До среды? Включая или исключая?
– Исключая.
– Значит, обмен произойдет во вторник. Послезавтра.
– Ночью.
Контатти размышлял, наблюдая за офицером дорожной полиции, который не спеша приближался к ним.
Она протянула ему страницу из блокнота:
– Держите.
– Что это? Чистый лист?
– Я вырвала его из блокнота Уэйна.
Контатти спрятал бумагу в карман.
– Вы считаете, тут должны остаться следы написанного на предыдущем листе? Идея не оригинальная, но интересная. Вы действительно талантливы. Поздравляю. – Он обратился к офицеру, строго смотревшему на него: – Признаю свою ошибку, не беспокойтесь.
Офицера, похоже, это не очень убедило.
– Все так говорят, а потом… Составить протокол, синьорина?
– Нет, спасибо. Не нужно.
– Простите, знаете, опыт все же подсказывает…
Он отдал честь Мерилен и удалился.
Она посмотрела на Контатти:
– Я тоже могу удалиться? Больше ничего не хотите знать?
– Прекрасно понимаю, что самое интересное еще впереди. Жду, когда решитесь.
– Хорошо. Ночью во вторник…
– Ночью…
Она кивнула:
– Уэйну не придется спать в эту ночь. И он будет мерзнуть, к тому же в темноте…
– Мерзнуть… В темноте…
Он раздумывал и, казалось, был озабочен. Потом, словно приняв неожиданное решение, предложил:
– Мерилен, поехали со мной. – И открыл дверцу своей машины, приглашая ее сесть.
– Куда? В Монте-Карло?
Контатти сел за руль, она рядом.
– Нет пока. Сначала хочу познакомить вас с одним моим другом.
– Кто это?
Контатти включил двигатель.
– Увидите. Веселый тип, очень симпатичный. Охотник.
Машина проехала мимо офицера дорожной полиции. Контатти выглянул из окна и помахал ему. Недовольный, тот ответил кивком, а сам подумал о мерзких бабниках, которые теперь таким вот образом знакомятся с женщинами, стукая их машину. А может, эта темноволосая дамочка была всего лишь проституткой? Надо же, как промышляют некоторые иностранки в Риме.
«Фиат» остановился у виллы восемнадцатого века, где размещался Клуб охотников, в местечке Ольджата, в нескольких километрах от города.
Контатти обошел машину, любезно открыл Мерилен дверцу, и они направились ко входу. Тут их ждал Шабе.
Тощая фигура старика, его бесстрастное лицо поразили Мерилен, со смутным опасением она стала припоминать, где же видела его. Ну конечно, накануне в ресторане.
– Это мой друг, – объяснил Контатти, пока они шли к дому. – Прекрасно говорит, как и я, на четырех или пяти языках. Но прежде всего он охотник. На львов, тигров, змей… в человеческом обличье. Не пугайтесь его лица. Он стар, у него слабое зрение, дрожат руки.
Когда подошли к Шабе, Контатти, как положено, представил их друг другу:
– Мистер Шабе. Мисс Ванниш.
Шабе вежливо, но сухо поклонился Мерилен, пропуская вперед. Они вошли в один из самых закрытых клубов Рима.
В просторном зале было немного людей и довольно тихо, потому что разговаривали тут вполголоса. Вновь пришедшие расположились за угловым столом и сделали заказ. Вскоре официант принес два виски для Мерилен и Контатти и кофе для Шабе.
Контатти снова принялся расспрашивать Мерилен:
– Так что же точно сказал Уэйн? Вы хорошо помните его слова?
– Он сказал: «У меня будет бессонная ночь. Придется померзнуть, к тому же в темноте». Примерно так он сказал.
Контатти уверенно кивнул, словно пришел к какому-то определенному заключению.
– Нет никакого сомнения, обмен произойдет в аэропорту. Шабе, ты уверен, что числа, записанные на листке из блокнота, означают время?
– Это расписание ночных рейсов во вторник, до двух часов ночи. – Старик возвратил листок бумаги Контатти, который, прежде чем положить в карман, еще раз посмотрел его на просвет.
– Аэропорт – логичный выбор, – заговорил Шабе глухим голосом. – Меньше риска. Прибудут на самолетах и сразу же улетят. Они делали это уже сто раз.
– Наши московские друзья – консерваторы, не любят новшеств, – заметил Контатти и взглянул на Шабе. – Меня беспокоит… темнота. Боюсь, что придется пересмотреть наш план.
Лицо старика оставалось невозмутимым.
Контатти обратился к Мерилен:
– Видите, вы подтвердили нам то, что мы лишь предполагали. Обмен в аэропорту, очевидно, в секторе, который легко контролируется и хорошо защищен, на открытом месте, поздно ночью, когда движение сведено до минимума. Пока что все понятно. Уэйн сказал: «Придется померзнуть, проведу бессонную ночь». Это все понятно. Но что значит – в темноте?
– Ну ночью же темно, – заметила она.
Контатти покачал головой, обдумывая ситуацию:
– Обмен в темноте.
– Движение в темноте, инфракрасные очки… – произнес Шабе.
– Сможешь стрелять в инфракрасных очках?
Шабе кивнул. Тем не менее Контатти жестом выразил неодобрение и добавил:
– Они не годятся. На расстоянии показывают только силуэт, но не детали. Тут нужен превосходный стрелок, и, самое главное, он должен стрелять с близкого расстояния. Понимаешь? Но для тебя же нет ничего невозможного. – Он отпил виски. – Сколько лет тебе, Шабе?
Старик не ответил. Контатти улыбнулся, глядя на Мерилен:
– А вы сколько ему дадите?
– Не люблю угадывать чей-то возраст.
– Ему семьдесят, восемьдесят или немного больше. – Он обратился к Шабе: – Тебе уже пора на пенсию. Время идет, стареешь, как-никак. Бессонница, утром встаешь с больной головой, мрачный, злой…
Она чувствовала себя очень неловко, глядя на бесстрастное лицо старика, поражавшее мертвенной бледностью. Нет, Контатти не шутил: он говорил жестокие, неприятные слова, причем вполне серьезно. Что за отношения были между этими людьми?
Свои колкости Контатти завершил презрительной улыбкой.
– Иди-ка ты лучше домой, старик. Отправляйся на кладбище, там твое место.
Шабе поднялся. Его морщинистое лицо исказилось в неприятной гримасе.
– После вас.
Мерилен содрогнулась.
Шабе удалился твердым, уверенным шагом.
Взволнованная, она посмотрела ему вслед и спросила Контатти:
– Почему вы так обошлись с ним?
– Я шутил.
– Но это была злая шутка. Зачем вы привезли меня сюда?
– Чтобы показать, насколько доверяю вам.
– Вы никому не доверяете.
– Доверие и подозрение ходят рука об руку, вы же знаете. Давайте пройдемся немного. Тут чудесный парк.
Открыв стеклянную дверь, Контатти пропустил Мерилен вперед. По желтоватой траве они направились к площадке, откуда время от времени доносились выстрелы.
– Странно, – заметила она. – Вы так спокойно разговаривали об убийстве какого-то человека, и я…
– Форста? Так он знает, что его очень даже могут убить.
– Но я не хочу принимать участие… Вы понимаете меня? Еще вчера все это просто не существовало для меня. Я жила спокойной, нормальной жизнью…
– Но и это тоже… нормально. Это может случиться с каждым. В газетах, на телевидении насильственная смерть уже давно стала обыденным делом.
Они подошли к площадке, где стреляли по тарелкам, и Контатти стал наблюдать за стрелками.
Размышляя о происходящем, она снова заговорила:
– Я по-другому представляла себе подобные вещи. Я думала… – Она внимательно посмотрела на Контатти. – Думала, что вы, убийцы… делаете это по заданию, естественно, но что вы все же более таинственные, не такие открытые. А вы знакомитесь с женщиной вроде меня, иностранкой, и сообщаете ей все вот так спокойно…
При ярком солнце голубые глаза Контатти, казалось, сделались совершенно бесцветными. Он посмотрел на нее с обезоруживающей улыбкой:
– У вас богатое воображение. Нет, мы по сути своей самые обыкновенные, простые люди. Почему нет? Искренние. Например, чем я рискую, когда имею дело с вами? В самом деле, Мерилен, разве вы предадите меня? Думаю, что чем больше вы знаете, тем меньше захотите говорить.
– Вообще-то это действительно так. Теперь я уже не могу отступить, верно?
– Нет, не можете. И в сущности, не хотите…
– Именно поэтому вы познакомили меня с Шабе?
– Да.
– Кто такой этот Шабе?
– А вы разве не видели его? Смерть… сама смерть. – Он снова принялся рассматривать стрелков.
– Поразительно!
Он указал на одного из стрелявших. Каждая тарелка разлеталась у него на куски. Контатти вздохнул:
– Тут нужен был бы вот такой человек, как этот.
Мерилен посмотрела на стрелка и с удивлением узнала его. Высокий блондин, лет пятидесяти. Благородное лицо, светлые глаза, северный тип, моложавый. Это был граф Юрек Рудинский, один из членов престижного Клуба охотников.
– Я знаю его, – сказала она.
– Да? И как же его зовут? – поинтересовался Контатти.
– Вот это мне неизвестно. Несколько раз видела его у нас в посольстве. Не знаю, чем он занимается. Он поляк.
– Поляк?
– Эмигрант, думаю, из знатных. Коммунисты отняли у него все.
Контатти смотрел как зачарованный на человека, продолжавшего стрелять с необыкновенной точностью.
– Великолепно! – заметил он. – Знать бы еще, продается ли он… И за какие деньги…
Странное замечание Контатти смутило Мерилен, с тревогой смотревшую на поляка.
– Что вы имеете в виду?
Контатти, о чем-то задумавшись, не отвечал. Потом взял ее под руку, и они двинулись дальше.
– Ничего. Простое любопытство.
Еще одна тарелка взлетела в воздух. Пуля настигла ее и расколола на части. Поляк спокойно опустил ружье и приготовился к следующему выстрелу.
«Мерседес» Шабе свернул с виа Аппиа антика на проселочную дорогу и метров через сто въехал в ворота на площадку, покрытую галькой и масляными пятнами и уставленную битыми автомобилями. Здесь он остановился у навеса, где за деревянным столом сидели трое мужчин в спецодежде и играли в карты.
Один из них, молодой, бородатый великан, недовольно посмотрел в сторону Шабе, выходившего из машины.
– Воскресенье. Закрыто.
Словно не слыша его, Шабе указал на капот «мерседеса»:
– Двигатель. Не работает.
– У нас тут не ремонтная мастерская.
– Вот именно, – ответил Шабе. – Мне нужен двигатель… новый.
Бородатый великан поднялся и враждебно, с неприязнью посмотрел на него.
– Ладно. Если будет. – Он указал на целый ряд автомобильных кузовов, грудой сваленных за оградой. – Видите? Ни одного «мерседеса» нет. Звоните время от времени.
Шабе подошел к нему.
– У меня нет времени. Двигатель мне нужен сейчас, – сказал он резко и негромко.
Бородач покачал головой:
– Ничего не поделаешь. Придется подождать, пока кто-нибудь не попадет в аварию и не привезет сюда свою машину. Но «мерседесы» тут бывают очень редко. – Он повернулся и сделал знак одному из приятелей. – Джиджи, пойди закрой ворота.
Джиджи, подросток со злым лицом, нехотя направился к воротам, но Шабе преградил ему дорогу.
– Я сказал, что мне нужно немедленно.
Бородач посмотрел на Шабе с неожиданным интересом:
– Кто тебя послал?
– Никто.
Недолго думая, бородач обратился к Джиджи:
– Вышвырни его отсюда. – И крикнул Шабе: – Слышал, дед? Я не продаю моторы. Катись отсюда!
Джиджи и другой парень, его приятель, не спеша приблизились сзади к Шабе, который, оставаясь на месте, пристально смотрел на бородача мрачным, ледяным взглядом.
– Отправь этих двух засранцев искать мотор. Сейчас же!
– Да? И где же они его найдут, по-твоему?
– На дороге. Или на парковке. Прекрасно знаешь где.
– Это недешево, дед. – И он насмешливо посмотрел на Шабе. – Хочешь заработать на страховке или карабинер в отставке? Ошибся адресом.
Он еще раз жестом велел приятелям выбросить его вон и, не оборачиваясь, вернулся под навес.
Джиджи с самодовольным видом тяжело опустил руку на плечо Шабе:
– Так, значит, дед, я засранец?
Его приятель тем временем обходил старика сбоку, готовый наброситься. И вдруг оба замерли: в руке Шабе появился пистолет. Не глядя на парней, опустив голову, Шабе взвел курок «Смит-вессона» тридцать восьмого калибра.
Щелчок заставил бородача обернуться, и тот оцепенел.
Трое мужчин переглянулись. Заговорил бородач:
– Это тебе недешево обойдется.
– Я оплачу и сверхурочную работу в выходной день.
Бородач сделал знак Джиджи:
– Отправляйся.
Еще не совсем придя в себя, парни тотчас влезли в старенькую «альфу» и умчались.
Шабе опустил пистолет в карман и подошел к своей машине. Он пристально смотрел на бородача, но видел не его, а другого бородача, того, который был в его далеком, но незабываемом прошлом.
Вот он стоит в грязной тюремной робе в каком-то мрачном помещении перед пыльным письменным столом, на нем старый телефонный аппарат, огромная пишущая машинка, папки, бумаги.
За столом сидит человек, чьи сапоги он хорошо запомнил. Это бородач. Он в серой форме с красными лычками. Он берет машинописные страницы и протягивает ему, Шабе.
– Твое признание.
Он хочет взять листы, но ему не дают.
– Незачем читать. Надо только подписать. И тогда все будет кончено.
Из полумрака за его спиной появляется палач.
– Сможешь спать. Сможешь есть…
Он молча смотрит на них.
– Пройдет нормальный суд. Останешься жив, – говорит бородач. Он поднимается, обходит стол, кладет перед ним бумаги и ручку. – Таково условие. Оно устраивает и тебя, и нас.
Он берет ручку.
– Меня – да, – говорит он, спокойно глядя на них, и качает головой. – А вот вас обоих… не думаю. – Он наклоняется, собираясь подписать, и добавляет: – Всю оставшуюся жизнь я буду думать только о вас… о ваших женах и детях. – Держа ручку на весу, вопросительно смотрит на мужчин. – По-прежнему хотите, чтобы я подписал?
В холодном спокойствии, твердом голосе и бесстрастном выражении его лица мучители ощущают что-то неестественное, нечеловеческое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32