Ты была у парикмахера?
– Заметно?
– Да… – Он быстро поправился: – Нет… – и рассмеялся. – Всегда попадаю в подобные ловушки. Прости меня. У тебя чудесные волосы, ты сама любовь, Минни. Я любуюсь тобой. Еще ни одна женщина не вызывала у меня такого восторга. Поедешь в Позитано одна?
– Не знаю. Мне хотелось поехать туда с тобой, и теперь я могла бы… обидеться, разумеется. Но все же… пока не буду обижаться.
– Как же с тобой удивительно легко, Минни! Мне так хотелось бы получше узнать тебя. Я правду говорю.
– Шести недель тебе было недостаточно?
Внимательно посмотрев на нее, Уэйн сделал отрицательный жест. Потом, внезапно встревожившись, снова взглянул на часы.
– Так иди, – сказала она. – Не беспокойся обо мне. Останусь в Риме. Между одним нигерийцем и другим позвони.
Уэйн поднялся. Ему явно не хотелось уходить, или, во всяком случае, так казалось.
– Что тебе больше нравится, чтобы я сказал, что ты красива или что ты умна?
– Что красива, разумеется.
– Это значит, ты знаешь, что умна, и потому не нуждаешься в подтверждении… А вот в том, красива ли, ты не совсем убеждена и хочешь услышать заверение, что это так. – Он ласково тронул ее подбородок, приподняв лицо. – Ты вообще-то не бог весть что, к тому же возраст уже начинает напоминать о себе. – И предвосхитил ее ответ: – Никогда больше не скажу тебе, что ты красива. Обожаю неуверенных в себе женщин.
Он пересек площадь и уже на углу обернулся и помахал ей, она ответила ему тем же.
Но улыбка женщины была холодной, деланой. Когда Уэйн скрылся за поворотом, она задумалась.
Ей нравился этот американец, хотя она и не была влюблена в него. Их отношения начали складываться благодаря присущему обоим чувству юмора. Это было немало. Что касается остального, то Питер был человеком достаточно разумным и воспитанным и, самое главное, он не пытался навязать ей себя, свои интересы и вкусы. Но каковы на самом деле были интересы и вкусы Питера?
Шабе поднялся, слегка задев стул Мерилен, при этом она мельком взглянула на него.
– Пардон, – проговорил Шабе.
Он прошел к стеклянным дверям ресторана, за которыми на стене был виден телефон-автомат.
Мерилен принялась изучать меню, как вдруг у нее возникло странное и неприятное чувство, будто кто-то наблюдает за ней. И действительно, из-за стеклянной двери, говоря по телефону, на нее пристально смотрел Шабе.
Старик повесил трубку, вернулся к столику, позвал официанта и расплатился.
Ожидая сдачу, он снова взглянул на Мерилен, и, заметив это, она опять испытала какой-то смутный страх. Она подняла глаза, но Шабе уже не смотрел на нее, он удалялся своей спокойной и уверенной походкой.
Серый «мерседес» Шабе въехал на спокойную улочку района Париоли и остановился в нескольких метрах от небольшого белого особняка, окруженного садом.
Старик установил зеркало заднего обзора так, чтобы был виден вход в особняк. Потом уселся поудобнее, собираясь ожидать. Луч солнца, отраженный в зеркале, побеспокоил его. Он немного отодвинулся и прикрыл глаза, но солнце опять ослепило его.
Как тогда. Как в том далеком прошлом, которое преследовало его, не оставляя в покое.
Вот он сидит в мрачном и сыром подвале. Длинные волосы, взлохмаченная борода, на него направлен яркий свет лампы.
Он изможден, едва держится на ногах, голова свесилась на грудь, глаза закрыты.
Какой-то человек в военной форме грубо трясет его и отходит в тень.
Он выпрямляется под неумолимым ярким светом лампы, вынужден высоко держать голову и не закрывать глаза. Когда сил не хватает и голова падает на грудь, человек снова вынуждает его смотреть на яркий свет.
При этом он успевает заметить в тени военные сапоги другого человека.
Луч солнца теперь падал на соседнее сиденье. В зеркальце заднего обзора Шабе увидел зеленую «ланчу», которая сворачивала с въездной дорожки к гаражу, находившемуся под домом.
Из будки вышел сторож и знаком попросил Мерилен остановиться.
– Мисс, вам звонили из посольства.
Она изумилась:
– Сюда, к вам в сторожку?
– Примерно час назад. Сказали, что вам нужно поехать на загородную посольскую виллу.
– На виллу?
– Да, да, на виллу, и немедленно.
– Но кто звонил?
– Не знаю… Какой-то мистер… англичанин. Говорил как-то странно.
Мерилен некоторое время оставалась в растерянности. Оглядела свой костюм, подумала еще немного и наконец включила заднюю передачу. Машина вернулась на дорогу и быстро уехала.
Шабе понаблюдал в зеркальце заднего обзора за удаляющейся машиной и улыбнулся, но это была скорее страшная гримаса, ухмылка. На его исхудалом, морщинистом лице невозможно было представить светлую, открытую улыбку.
Зеленая «ланча», которую вела Мерилен, быстро ехала по виа Аппиа антика. Машин было мало. Никто не следовал за ней.
Поначалу она пыталась найти какое-то объяснение этому странному телефонному звонку, но потом решила не ломать себе голову. В любом случае эта ее поездка была конфиденциальной. Она припомнила, что загородная вилла иногда бывала открыта и вне сезона, если приезжали важные гости, которых по каким-либо причинам не могли разместить в гостинице или даже в самом английском посольстве в Риме.
«Ланча» миновала селение Марино, приютившееся на холме, потом сбавила скорость и вписалась в крутой поворот, за которым возник силуэт двухэтажного загородного дома, окруженного высокой каменной оградой. Завершив тут свое путешествие, Мерилин вышла из машины и позвонила у ворот.
Здание казалось пустым, только ставни на первом этаже были открыты. Щелкнул замок у ворот, и появилась Джованна, уборщица, которая жила в соседнем селе Марино и в отсутствие посла присматривала за виллой.
– Здравствуйте, синьорина Ванниш.
Женщины направились к лестнице, ведущей на террасу, куда выходила стеклянная дверь гостиной.
– Как дела, Джованна? Ошибаюсь или ты в самом деле поправилась?
– Что поделаешь, люблю поесть!
– А вилла разве не должна быть закрыта?
– Да, она уже месяц как закрыта. Но вчера мистер посол…
– Он приехал с женой?
– Нет-нет, не он. Приехал какой-то мистер из Лондона с запиской от посла… Даже два мистера. Я отвела им комнаты на втором этаже. Один сегодня утром уехал, а другой…
– Здесь?
– Да, он сказал, что ждет вас.
– Не знаешь, что это за мистер?
Джованна пожала плечами.
Мерилен улыбнулась ей, поднялась на террасу и, открыв стеклянную дверь, вошла в гостиную.
В пустой полутемной комнате все было в полном порядке. В небольшом камине горел огонь. И Мерилен, осмотревшись, прошла к нему, чтобы избавиться от ощущения холода, охватившего ее, как только она вошла сюда.
– Мисс Ванниш?
Она обернулась. Какой-то человек, появившийся, как ей показалось, из ниоткуда, шел ей навстречу. Высокий, элегантный, улыбающийся.
Тот самый человек с тонкими чертами лица и аристократическими манерами, который восемнадцатого октября хладнокровно убил в Вене у газетного киоска на площади Альберта Георгия Волкова, высокопоставленного чиновника КГБ.
– Прошу вас, мисс, садитесь. – Он указал на кресло. – Что будете пить?
– Скоч, спасибо. Без соды и льда.
Человек подошел к бару и приготовил напитки.
– Могу вообразить, что вы сейчас думаете. Непростительно, что я до сих пор не представился. – Он протянул ей бокал. – Прошу прощения. Дело в том, что я… что у меня нет имени. Или, вернее сказать, оно было, но я не помню его. За эти годы я так часто менял имена, что теперь и сам не знаю, кто же я такой. – Он сел напротив. – И поэтому, когда действительно необходимо, я беру себе фамилию… Контатти, кстати, в переводе с итальянского это означает контакты.
– Контатти…
– Не нравится? Явно вымышленное имя, это же ясно.
Он любезно поднял бокал. Они выпили.
– Если я так бесцеремонно занимаю ваше время, то лишь потому, что мне известно – ваши планы сорвались.
Мерилен внимательно слушала, пристально глядя на него. «Как он узнал об этом?» – подумала она.
Контатти широко улыбнулся:
– Я многое знаю о вас, мисс Ванниш. Поэтому советую не слишком удивляться, чтобы не задавать ненужных вопросов.
– Вопросы, на которые вы определенно предпочли бы не отвечать.
– Совершенно верно. Вы говорили кому-нибудь, что приедете сюда?
– Нет.
Контатти явно остался доволен ответом и согласно кивнул. После выразительной паузы он вновь заговорил, рассматривая бокал, который держал в руке:
– Вы когда-нибудь думали о том, что ваша работа, особая, деликатная, неизбежно касается и вашей личной жизни?
Она не шелохнулась, ничего не ответила.
– Вот уже три года вы выполняете, и с честью, надо отдать вам должное, обязанности секретаря посла ее королевского величества в Риме. Конечно, вас предупреждали, что следует быть очень осторожной в выборе знакомств и… дружеских отношений.
– И что же?
– Итальянские друзья… Иностранные друзья… Нужно уметь выбирать, не так ли? – многозначительно заметил он.
Она выпрямилась.
– Мистер… Контатти, не понимаю, к чему вы клоните, говоря таким тоном.
– Я имею в виду мистера Уэйна.
Она постаралась взять себя в руки. Однако не произнесла вслух вопрос, который хотела задать, и продолжала пристально смотреть на Контатти.
– Вы знакомы с ним меньше двух месяцев. А известно ли вам, кто такой на самом деле Питер Уэйн?
Он наклонился к ней, чтобы зажечь ее сигарету, и, заметив, что рука женщины дрожит, улыбнулся.
– Закончил филадельфийский университет по специальности социология, профессиональный дипломат. Мистер Уэйн уже восемь лет работает в ЦРУ. Его обязанности сотрудника торгового отдела в американском посольстве в Риме только прикрытие. Я действительно должен верить, что никто не предупредил вас о настоящей работе вашего… друга?
Она покраснела.
– Нет, мне никогда не приходило в голову собирать информацию о людях, с которыми я встречаюсь.
– Значит, вы не знали. Наш посол, наши сотрудники ничего не сказали вам…
– Даю слово. И могу также заверить, что никто никогда ничего не говорил мне и о вас, мистер… Контатти.
– И все же вы догадываетесь, какова моя роль, не так ли?
– Похоже… вы…
Контатти кивнул:
– Да. У вас прекрасное воображение, мисс Ванниш.
– И поэтому я вполне допускаю также, что Уэйн, прежде чем приехать в Рим, работал в Гонконге, Сайгоне, Сантьяго, Лиссабоне, Анголе, Родезии… И может быть, даже в Далласе!
– Может быть, не во всех этих местах, но в некоторых несомненно, если сегодня является главной фигурой ЦРУ в Италии.
Стараясь справиться с волнением, она прошла к бару и налила себе еще скоча. Контатти тоже поднялся и подошел к ней.
– Простите меня, мисс, у вас никогда не возникало впечатления, будто мистер Уэйн хотел бы знать некоторые подробности о вашей работе в нашем посольстве?
– Нет. Никогда. С другой стороны, мои обязанности довольно просты… А что, мы разве перестали быть союзниками Америки?
– Конечно мы союзники. Америка нас защищает. Почти всегда. – Он прошел к камину и поворошил угли. – А почему не состоялся ваш уик-енд?
– Он… Уэйн… сказал мне, что у него возникло неотложное дело. Какая-то торговая делегация нигерийцев.
Контатти произнес, как бы размышлял вслух:
– Нигерийцы… В Риме… В субботу… Непредвиденное дело. Несомненно важное, срочное.
– Думаю, это действительно так. Конечно. Он очень торопился.
Она поискала в сумочке сигареты и увидела, что оставила недокуренную сигарету в пепельнице. Контатти тоже заметил это. Так бывает, когда человек сильно волнуется. Он покачал головой, его это позабавило. И вдруг он заговорил совсем другим, намного более серьезным тоном:
– В нашей ситуации вам следовало бы знать, кто такие на самом деле нигерийцы мистера Уэйна. Это два шпиона чистейшей белой расы, два настоящих аса своего дела. Один – советский шпион, содержащийся в тюрьме «Форт Ленглей» в Соединенных Штатах, другой – американский шпион, находящийся в заключении в Москве. Две секретные службы, КГБ и ЦРУ, задумали обмен, который должен состояться в самое ближайшее время, и предполагаю, что под руководством мистера Уэйна. Разумеется, речь идет о сверхсекретной операции… хотя и до известной степени… – он улыбнулся и приложил руку к груди, – для нас.
Полковник Танкреди, пятидесяти лет, был сухопарым и почти лысым очкариком. Гражданский костюм придавал ему несколько непривычный облик – он походил на обычного чиновника, вырядившегося по случаю праздника.
Хотя он и служил по секретному ведомству, все же больше привык к военной форме. Сейчас костюм десятилетней давности сидел на нем мешковато. Держа под мышкой черную пластиковую с имитацией под кожу папку, полковник вошел в вестибюль небоскреба в районе ЭУР и стал изучать вывеску-указатель основных офисов, находящихся в здании.
Офис официально зарегистрированной фирмы «Шаффер amp; Сыновья» располагался на десятом этаже. Полковник вошел в лифт и поднялся туда. Питер Уэйн открыл ему дверь и проводил в зал совещаний. Фирма «Шаффер», торговое представительство, служила прикрытием основной итальянской базы знаменитого американского Центрального разведывательного управления или, как его называли между собой, просто Управления.
Зал был серый и скучный, мебель старая, вдоль стен стояло множество картотечных ящиков, большой стол посередине был завален бумагами, его окружали заурядные стулья. Монитор видеонаблюдения показывал картинку всех помещений фирмы.
Совещание шло уже довольно давно. Уэйн представил вновь прибывшего, который вызвал некоторое любопытство, но сам Танкреди равнодушно взглянул на присутствовавших – две женщины и четверо мужчин, среди них долговязый Меддокс. Полковник сел, положив на стол черную папку, снял очки, протер их платком, надел и посмотрел на Уэйна.
– Почему именно в Риме? – резко спросил он.
– Так получается, полковник, – ответил Уэйн. – Русских больше не устраивает Берлин. А поскольку за организацию на этот раз отвечаем мы…
– Да, понимаю. Но я хочу знать: почему именно Рим?
Американец принялся терпеливо перечислять, загибая пальцы:
– Париж исключается, потому что, как всегда, возражает французская служба безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32