То же самое произошло у двери советского самолета: Хаген вышел вперед и остановился, ожидая следующих указаний.
Юрек осторожно подобрался поближе к своей цели и, оперевшись на погашенный прожектор, стал прилаживать ружье, готовясь к выстрелу. Он сощурил левый глаз, глядя правым в прицел ружья, изготовленного в Чехословакии. Мощная линза прицельного устройства позволяла очень хорошо рассмотреть все, что происходило в зоне обмена. Вот рука Гаккета коснулась плеча Форста, и ученый начал спускаться по трапу.
Прицел переместился в поисках Хагена, американца, который в свою очередь тоже уже спускался по трапу советского самолета.
Стоя на взлетной полосе у своих самолетов, разведчики впервые увидели друга друга.
Юрек перевел прицел с Хагена на Форста, а затем нацелился на точку, находившуюся на полпути между ними.
Всех посторонних со взлетной полосы удалили, и разведчики двинулись навстречу друг другу. Глядя в прицел, Юрек сосредоточился, задержал дыхание, собрал в кулак всю свою волю и в то мгновение, когда они сошлись, чтобы тотчас разминуться, спустил курок.
Когда сухой звук выстрела прорвал тишину, лица Форста и Хагена были еще в центре линзы затылок в затылок. Из отверстия в виске брызнули кровь и мозги. Фрэнки Хаген, американец, упал, сраженный насмерть.
Форст остался невредимым. Он мгновенно оценил ситуацию и бросился к своим. Сотрудники КГБ подхватили его и прикрыли собой, сомкнулись вокруг, подобно ежику, когда к нему прикасаются.
Поднялась невероятная суматоха. Топот, беготня, тревожные крики, ругательства. Вспыхнуло множество огней, вокруг заметались лучи мощных прожекторов. Охранники КГБ держали автоматы наготове, намереваясь защищаться. Меддокс и другие сотрудники ЦРУ, казалось, обезумели, а Гаккет орал, чтобы никто не стрелял.
Уэйн первым поспешил в конец взлетной полосы – там, менее чем в ста метрах от самолетов, прожектор высветил Юрека в форме стюарда. Агенты ЦРУ набросились на него.
– Не стрелять! – на бегу заорал Уэйн.
Юрек поднял руки вверх вместе с ружьем. Подойдя к поляку, Уэйн ткнул ему в грудь автомат:
– Брось ружье, сукин сын! Брось!
Освещенный ярким светом прожекторов, Юрек уронил ружье и остался стоять с поднятыми руками.
Старый Шабе, опираясь на балясину, опустил свое ружье. С невозмутимым, как всегда, лицом он направился к наружной лестнице ангара, как вдруг зазвучал сигнал рации.
– Всем сторожевым постам! Всем сторожевым постам! Тревога. Перехожу на прием.
– Четырнадцатый пост, прием. Прием заканчиваю, – спокойно ответил старик и начал спускаться с крыши, не отрывая взгляда от восточной взлетной полосы, которая теперь опять была освещена как днем и походила на потревоженный улей. Множество машин неслось туда со всех сторон, и вой сирен вспарывал ночную тишину.
Уэйн, запыхавшийся, потрясенный, изо всех сил рванул Юрека за воротник. Тот не оказал никакого сопротивления.
Подъехали два джипа. Уэйн и двое агентов потащили Юрека и швырнули в джип. Вскочив на подножку, Уэйн велел водителю ехать в зону обмена.
И машина умчалась.
Шабе легко спрыгнул на землю и вышел из ворот на дорогу, проходившую вдоль служебных зданий аэропорта. Контатти и Мерилен в напряженном молчании ожидали его в машине с погашенными фарами. Шабе заглянул к ним в окно.
– Этот сумасшедший убил американца и позволил взять себя, – сообщил он и тотчас исчез.
Контатти едва пришел в себя от изумления:
– Видно, это и в самом деле судьба. – Он посмотрел на Мерилен, та словно окаменела. – Значит, он жив. Вы ведь этого хотели, не так ли?
Тем временем Шабе сел в свой «мерседес» и тронулся с места. Контатти поехал следом, и вскоре они оказались на автозаправке. Тут старик вышел из машины и, подойдя к сетчатой ограде, отделявшей заправку от поля, крепким ударом снес одну из ее опор, которую повредил еще раньше, до начала операции. Потом свернул сетку так, чтобы можно было проехать.
Садясь в «мерседес», он взглянул на виадук и автостраду, ведущую в Рим. В радиусе одного километра машины карабинеров уже блокировали все дороги.
Шабе проехал через проем в сетчатой ограде. Машина, подпрыгивая на неровной земле, вскоре исчезла во мраке. Контатти выехал следом, но притормозил, вышел из машины и поставил сетку на место.
Вокруг советского самолета сложилась чрезвычайная ситуация. С автоматами в руках агенты КГБ оберегали Рудольфа Форста, стоявшего у трапа. А американские агенты, тоже с автоматами наперевес, со всех сторон окружили самолет. Дейв Гаккет, один из главных руководителей ЦРУ, прибывший из Вашингтона для проведения обмена разведчиками, держась на расстоянии, начал переговоры с руководителем советской команды, упрямым полковником Сухановым. Оба давно знали друг друга. Разговаривали они по-английски.
– Повторяю, мы не можем передать вам Форста из-за того, что наш Хаген убит. – Гаккет жестом указал на ярко освещенное фарами безжизненное тело Фрэнки Хагена, лежавшее на земле между двумя самолетами. – В этих условиях очевидно, что операцию по обмену необходимо считать приостановленной.
– У нас тут не Вьетнам, Гаккет. Вели своим людям немедленно опустить стволы.
– Смотри, Суханов, я ведь прикажу стрелять, если сейчас же не отдашь мне Форста!
– Мы гости свободной и независимой страны. Или я ошибаюсь? – с сарказмом ответил Суханов. – Где итальянские власти? Они командуют в Риме или ты устанавливаешь тут порядки?
– Речь идет не о порядках, а о порядочности, Суханов! – заорал взбешенный Гаккет. – И у тебя есть только один способ продемонстрировать добрую волю КГБ – отдать Форста. Или придется считать, что вы нас обманули!
– Мы не несем никакой ответственности за этот печальный инцидент. Обмен организовали вы. Мы выполнили все поставленные условия, поэтому Форст – наш.
Суханов сделал знак, и его люди, прикрывая собой Форста, повели его вверх по трапу. Гаккет в ярости выпустил в воздух автоматную очередь.
– Стоять, черт побери, всем стоять!
Русские остановились.
– Это нелепо! – закричал Суханов. – Это провокация! Это ловушка!
– Ловушка вашего изобретения, поскольку мы оказались в ней жертвами.
– Мне неведома игра, которую вы затеяли, но я хорошо знаю свой долг, – ответил Суханов более спокойно. – Если будете стрелять, ответим, и ответственность будет возложена на вас. Мое правительство уже в курсе, мы доложили по радио обо всем, что тут происходит.
Русские, все так же прикрывая Форста, повели его дальше вверх по трапу.
Американцы стояли, держа их на прицеле, и только ждали приказа, но Гаккет не решался его отдать, лихорадочно соображая, что же делать. Наконец, черный от злости, он процедил сквозь зубы:
– Ладно. Первый раунд выиграл ты, Суханов. Но все вы – и Форст, и твои люди и твой самолет – останетесь здесь до тех пор, пока мы не решим, что с вами делать.
Он жестом приказал своим людям опустить оружие.
Русские поднялись ко входному люку и исчезли в самолете вместе с Форстом. Последним вошел Суханов. Люк закрылся.
В то же время большой автобус медленно тронулся с места и остановился перед носовой частью советского самолета, блокируя его.
Втянув голову в плечи, мрачный и грозный, Гаккет прошел к джипу и на ходу обернулся к Уэйну:
– Уэйн, ты скотина.
Уэйн хотел было ответить, но Гаккет и не думал его слушать. Он впился глазами в Юрека Рудинского, лицо которого оставалось бесстрастным и невозмутимым.
В кромешной тьме огромная машина Шабе двигалась по целине, по невспаханной земле, поросшей травой, по ямам и ухабам. Контатти следовал за ним на своем «фиате», вцепившись в руль: трудно было удерживать машину, так сильно трясло на ухабах. Когда тряхнуло особенно крепко, он посоветовал Мерилен:
– Осторожно. Держитесь за приборный щиток.
Она вышла наконец из оцепенения и сердито спросила:
– Куда мы едем?
– Сейчас нам необходимо только одно – оказаться в каком-нибудь спокойном месте, где можно было бы отдохнуть, подумать и решить, что делать дальше.
– А я?
– Еще некоторое время тому назад я посоветовал бы вам укрыться в посольстве, оставаться там в полнейшем спокойствии и ждать развития событий. Но теперь у меня возникло некоторое сомнение.
– Моя сумка? Тогда поспешу успокоить вас, – Мерилен внимательно посмотрела на Контатти, он был явно встревожен, – и сниму все сомнения. Помните тот раз, когда вы развлекались, позволяя обокрасть себя, не знаю только зачем. А потом нашу встречу в кафе на виа Венето, когда…
Контатти остановил ее.
– Магнитофон в вашей проклятой огромной сумке. Так?
– Да.
– А фотоаппарат?
– «Поляроид». Когда вы стояли у светофора, у вас было тревожное лицо и вы оглядывались. Предчувствие? – Контатти не ответил. – Да нет, рассуждали вы, стоит ли опасаться какой-то наивной, неопытной мисс Ванниш?
«Мерседес», ехавший впереди, поднялся на небольшой откос и выбрался на грунтовую дорогу. Уэйн повторил его маневр. Машины прибавили скорость, тряска прекратилась.
Ведя машину, Контатти явно решал какую-то проблему. Вдруг его лицо исказилось, и он гневно взглянул на Мерилен:
– Мне жаль, но я вынужден сказать вам это. Вы глупы и даже не представляете, до какой же степени вы… дура! Все было так хорошо, так замечательно. Вы же своим поступком, своим недоверием погубили все. Все!
Мерилен сохраняла спокойствие и невозмутимость.
– По-вашему, это ненормально, если… жертва защищается? Впрочем, вам нечего опасаться, если ничего не случится с Юреком, с Соней и со мной. Разве что… – Она замолчала, словно внезапно испугавшись чего-то.
Контатти с иронией посмотрел на нее:
– Молодец. Дошло наконец.
– Вы не англичанин! – воскликнула Мерилен дрожащим голосом.
– В том-то и дело.
– Поначалу вы шутили. Как бы играя, выстраивали разные гипотезы, слишком абсурдные, чтобы они могли быть правдой. Но когда Шабе сказал, что убит Хаген, вы нисколько не огорчились. – Мерилен говорила медленно, словно для того, чтобы самой как следует понять пугающее до смерти открытие. – Это ясно. Ваша задача была убрать именно американского разведчика. И в этом случае легко догадаться, кто вы такой на самом деле.
– Легко? – насмешливо спросил Контатти.
– Вы агент КГБ.
– Я свободно говорю на семи языках, из пистолета могу попасть человеку между глаз с пятидесяти метров, в своей работе я не знаю деликатности…
– Со мной, однако, вам придется вспомнить о ней.
– Раз уж вы так умны, то, наверное, хорошо понимаете, что теперь мы связаны друг с другом, как обвенчанные муж и жена, на всю жизнь… и до смерти.
Аэропорт был вновь частично освещен. Гаккет, Уэйн и охранники, державшие Юрека в наручниках, вошли в приемную дирекции.
Оставив поляка охранникам, Гаккет и Уэйн прошли в кабинет к полковнику Танкреди. Он сильно нервничал и потому большими шагами ходил из угла в угол и без конца протирал стекла очков.
Представляясь, Гаккет протянул ему руку и сразу же спросил:
– Аэропорт заблокирован?
– Конечно. Все дороги перекрыты. Каждый выход.
– Ладно. Сразу вношу ясность – пленник наш.
– Для нас он не существует, – ответил Танкреди, – как нет и убийства, если труп исчезнет… до рассвета.
– Согласен. Рассчитываю на вас, на ваши службы и ваши архивы для опознания убийцы.
– Конечно, – ответил Уэйн вместо Танкреди.
– Я уже проверил документы английской компании, – сказал Танкреди. – Нет ни одного отсутствующего пассажира, улетели все. Форма стюарда использована только для переодевания.
– Логично, – согласился Уэйн.
Танкреди обратился к Уэйну:
– Он что-нибудь сказал?
– Ни одного слова. – Он усмехнулся, оскалившись. – Пока.
– Мне нужно разрешение отвезти его в Рим. На фирму, – сказал Гаккет.
– Никаких письменных указаний не будет. И тем более чего-либо другого, что обязывало бы нас принимать в этом участие. Ясно? – Танкреди явно опасался как-либо обозначить неприятный эпизод. – Дайте мне отпечатки.
Уэйн покачал головой:
– Боюсь, они ничему не послужат. По-моему, речь идет не об итальянце, хотя мне и кажется, что я его где-то видел.
– Напряги память, Уэйн. Прими немедленно какую-нибудь таблетку, – съязвил Гаккет. – И найди объяснение некоторым техническим деталям, которые меня чрезвычайно интересуют. – Он обернулся к Танкреди с иронической улыбкой. – Мне хотелось бы все же понять, как смог этот человек пройти в аэропорт с оружием, как сумел обмануть вашу бдительную охрану. – Он презрительно посмотрел на Уэйна. – И еще я хотел бы понять, как он мог стрелять в полной темноте, насмеявшись над всеми мерами защиты, которые предусмотрел такой профессионал, как ты, Уэйн?
– У него было ружье с инфракрасным прицелом? – спросил Танкреди.
– Нет, – ответил Уэйн. – На таком расстоянии оно бессмысленно – цель не различить. Прицелиться точно в таких условиях вообще невозможно. Что это удалось, просто чудо! И тут должно быть какое-то другое объяснение.
– Ну и какое же? Может, он святой или ангел, работающий на секретные службы Ватикана.
– Может, он кошачьей породы, – мрачно раздумывая, произнес Уэйн, – видит ночью и работает под Тарзана.
– Это мысль. Поработай над ней, Уэйн. Он твой. Это случай реабилитировать себя, постарайся не упустить его, парень.
– Ты молодец, Гаккет. Но мне не нравятся твои манеры.
Гаккет подошел к Уэйну и зло посмотрел на него:
– А мне не нравятся твои действия. Но вплоть до нового распоряжения ты отвечаешь здесь за все. И если между нами возникнут новые разногласия, мы уладим их, когда все будет закончено. Спокойно. В Вашингтоне.
Помрачнев, Уэйн вышел, столкнувшись в дверях с запыхавшимся карабинером. Отдав честь полковнику Танкреди, тот сообщил:
– Полковник, четырнадцатый пост не отвечает.
Свет в сельском домике погас. Взяв ружье, Номер Два вышел на улицу и увидел на дороге за деревьями мелькающие огни фар. Это приехали Шабе и Контатти.
– Все в порядке, – произнес Шабе вместо приветствия. – Продолжай свое дежурство и будь осторожен.
Номер Два кивнул и удалился.
Все вышли из машин. Мужчины обменялись понимающими взглядами, и Контатти улыбнулся, кивая на Мерилен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32