Грузовик уже давно уехал, а она все еще сидела, глядя перед собой; ее била дрожь.
Господи, ведь она чуть не погибла. Как же она могла так сплоховать? Беспечность? Глупость? Нет. Подавленность и страх – вот в чем причина. Не каждый день женщина узнает, что ее муж неизлечимо болен.
Лии не хотелось вспоминать разговор, который только что состоялся у нее с лечащим врачом мужа, но она не могла совладать с собой, особенно сейчас, после всего, что случилось. Слова врача обрушились на нее как лавина:
– Ваш муж тяжело болен. – Врач помолчал, подыскивая слова. – Ему не суждено выздороветь.
Лии сделалось дурно. Казалось, у нее внутри что-то оборвалось. Приговор медиков потряс ее так сильно, что она едва устояла на ногах.
Доктор Дэн Болтон рванулся к ней, но Лия жестом остановила его.
Когда к ней вернулась способность говорить, она спросила:
– Вы хотите сказать, Дэн, что Руфус обречен?
Доктор Болтон прошелся рукой по густым светлым волосам. На его круглое розовое лицо легла тень сострадания.
– Как ни прискорбно, дело обстоит именно так. Вирус, который он подхватил во Вьетнаме и с которым мы пока не умеем бороться, поразил легкие. К несчастью, лекарства от этого заболевания нет. – Доктор Болтон замолчал, увидев в ее глазах выражение беспредельного ужаса. – В большинстве случаев, если не затронуты жизненно важные органы, с болезнью можно бороться при помощи сильных антибиотиков и других препаратов. Но для Руфуса, при том, что у него от рождения слабые легкие, прогноз неутешителен.
Лия попыталась проглотить слюну, но горло сжимали спазмы.
– Скажите… сколько ему осталось? – наконец выдавила она.
Доктор Болтон со вздохом потер подбородок.
– В лучшем случае – год-другой, но, может быть, процесс пойдет значительно быстрее.
– В зависимости от того, насколько его организм будет поддаваться лечению, если вообще с этой болезнью можно бороться. – Слова Лии прозвучали не вопросом, а прямым утверждением.
– Совершенно верно.
Лия встала с кресла и остановилась у окна, пряча от доктора глаза, полные слез. Прохожие на тротуаре, проносящиеся с ревом машины, нависшие облака – она смотрела на них и не видела.
Этот немолодой доброжелательный человек нанес ей страшный удар, но она не могла, не имела права думать о себе. Руфус – ведь это он смотрит в лицо смерти. У Лии опять подкосились ноги.
– Лия, вам плохо?
Ей хотелось закричать: да, мне уже никогда не будет хорошо, но вместо этого она обратила к Дэну заплаканное лицо и прошептала:
– Обо мне не беспокойтесь.
– Ваше состояние мне не нравится, – строго сказал врач.
– Руфус знает, что его ждет?
– Да, знает.
– Значит, вы сообщили ему это вчера?
Доктор Болтон кивнул.
Лия снова отвернулась к окну.
– Ночью мне показалось, что муж чем-то угнетен, но он не желал говорить об этом, и я не стала настаивать.
– Руфус просил, чтобы я сказал вам все без утайки… Он надеялся, что я сумею как-то смягчить удар.
Достав из сумочки бумажную салфетку, Лия утерла слезы.
– Лучше бы я узнала от него.
– Мы так и предполагали, но Руфус был просто не в состоянии взять такой разговор на себя. Он сказал, что это выше его сил – глядя вам в глаза, сообщить нечто такое, что наверняка окажется для вас страшным потрясением.
На лице Лии мелькнуло подобие улыбки.
– Как это похоже на Руфуса! Он всегда старается оградить меня от любых бед.
– Вам повезло, моя дорогая. Мужчины, подобные вашему мужу, встречаются один на миллион. – Доктор Болтон опять умолк. – В такие минуты я чувствую себя таким никчемным, ведь возможности медицины ограниченны.
В кабинете воцарилось безмолвие. Лия снова села, но не касалась спинки стула; у нее было ощущение, что стоит ей расслабиться – и она просто развалится на куски.
– Как мы теперь должны действовать? – овладев собой, спросила Лия. – Ему будет назначен какой-нибудь курс лечения?
Дэн Болтон водрузил на широкий нос очки и прямо взглянул ей в лицо.
– Помимо огромного количества лекарств, Руфусу будет необходим покой. Полный покой.
– Это означает, что он не сможет работать?
– Если у него есть возможность оставить работу, это пошло бы ему на пользу. – Врач прищурился. – Насколько я понимаю, его работа требует довольно большого напряжения. Это так?
Лия прикусила нижнюю губу.
– Вы правы. Особенно в той строительной фирме, где он сейчас служит. У них там постоянный аврал.
– Ладно, вопрос о работе пока отложим.
– Он знает, что вы рекомендуете ему уменьшить нагрузку?
– Пока нет, но он, конечно, подозревает, что это неизбежно.
Лия со вздохом поднялась на ноги. Врач последовал ее примеру, и с минуту они просто смотрели друг на друга, не зная, что сказать на прощание.
Доктор Болтон первым прервал тягостное молчание. Он вышел из-за стола и обнял Лию за плечи.
– Выше голову, слышите? Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы облегчить его страдания и продлить жизнь.
Глаза Лии, устремленные на врача, снова наполнились слезами.
– Выходит, Руфус не увидит своего сына взрослым.
По лицу врача прошла тень.
– Боюсь, что нет.
Этот разговор все еще звучал у нее в ушах. Теперь перед Лией стояла мучительная задача – посмотреть в глаза своему мужу.
В утренние часы автострада между Билокси и Галфпортом была не слишком загружена, за что Лия возблагодарила судьбу. Вряд ли она справилась бы с управлением в часы пик. С трудом сосредоточивая внимание, она смотрела прямо перед собой, не замечая ни безмятежной красоты Мексиканского залива слева от дороги, ни прелестных домиков справа, построенных еще до Гражданской войны.
Вдруг Лия, повинуясь какому-то порыву, свернула с автострады к пустынной полоске пляжа. Задерживаться она не могла, поскольку обещала шефу приехать на работу сразу после разговора с врачом.
Вспомнив о Купере Андерсоне, она еще больше сникла. Он был недоволен, что Лия не сможет быть на рабочем месте ровно в восемь, как положено. Лия и ее муж работали в конкурирующих фирмах. Компанию «Андерсон, Томас и Свейн» основал еще отец Купера вместе со своими близкими друзьями; она считалась солидным и уважаемым предприятием. Необходимость поддерживать престиж фирмы требовала немалых усилий от каждого сотрудника. Лия выполняла работу, которая традиционно считалась мужской, и это заставляло ее взваливать себе на плечи непомерный груз, особенно если учесть, что она пока была только стажером.
«Да пропади он пропадом, этот Андерсон!» – подумала Лия, выходя из машины. В лицо ударил соленый морской воздух, приправленный крепким запахом рыбы. Хотя июнь еще не перевалил за середину и лето только начиналось, стояла невыносимая жара. Лия дышала с трудом, но не из-за палящего зноя, а из-за пережитого потрясения. Она сняла лакированные туфельки и прямо в чулках пошла по песку.
Немного погодя она остановилась и взглянула на небо. Над заливом собирались голубоватые облака. Неотвратимо приближался сезон ураганов – время, которого все страшились. Тем не менее местные жители всегда с нетерпением ожидали наступления лета: летом приезжали туристы. Процветание и Билокси и Галфпорта в немалой степени зависело от туризма, особенно теперь, когда набирал силу игорный бизнес.
Мелкий белый песок набился в чулки и раздражал кожу ног, но Лию это не слишком волновало. Песок нетрудно стряхнуть с подошв, а что прикажете делать с влагой, которой насыщен воздух? Она провела на берегу всего несколько минут, а белье под одеждой уже прилипло к телу. Лия стянула с себя блузку, но облегчения это не принесло.
Все же она шла вперед не останавливаясь: душа ее была в смятении. Руфус, ее муж, этот мягкий, добросердечный человек, должен умереть в расцвете лет. Это несправедливо, несправедливо! С ним она узнала любовь; он показал ей, что любовь и порок, любовь и ревность – совсем не одно и то же.
Как же она сможет жить без него? В памяти возник тот день, когда она объявила матери, что собирается замуж за Руфуса, который был на пятнадцать лет старше ее.
Лицо ошеломленной Джессики Джентри перекосилось от возмущения. Драматическим жестом она прижала руки к груди, как будто Лия нанесла ей смертельный удар.
– Замуж? За него? – вскричала она. – Дитя мое, ты в здравом уме?
Лия взглянула в побелевшее от злости лицо матери, и ей стало тошно от этого выражения, которое ей доводилось видеть слишком часто.
– Да, я в здравом уме, – ответила Лия, безуспешно пытаясь придать голосу твердость.
– Сомневаюсь.
Лия гордо вздернула голову:
– Я все решила.
Джессика вскочила с продавленного дивана, откинула прядь всклокоченных волос и принялась мерить шагами комнату. Внезапно она остановилась и резко повернулась к дочери:
– Еще не поздно отказать ему. Не надейся, что я буду спокойно смотреть, как ты бросаешь свою жизнь под ноги человеку, который тебе годится в отцы и вдобавок не может обеспечить будущей жене достойное существование.
– Подразумевается, что он не может обеспечить достойное существование тебе, не так ли, мама?
Глаза Джессики превратились в щелочки.
– Попридержи язык. Мне нет дела, что ты уже взрослая: для меня ты всегда ребенок. И не смей так разговаривать с матерью.
– Мое решение не изменится. Мы с Руфусом любим друг друга.
– Любовь! – Губы Джессики скривились в презрительной усмешке. – Ты понятия не имеешь, что такое любовь.
– Знаешь, я не обязана стоять перед тобой навытяжку и выслушивать…
– То-то и оно, что обязана, голубушка. – Джессика сверкнула глазами. – Помни: ты у меня в долгу. Я пальцы стерла до костей, чтобы ты получила образование и стала человеком. А теперь ты хочешь пустить все коту под хвост ради мужчины, который мизинца твоего не стоит. У него просто глаза разгорелись на молоденькую девчонку.
– Ничего подобного.
– А что же, по-твоему, ему нужно?
– Он любит меня, а не только мое тело! – Голос Лии поднялся до опасной высоты, но она не пыталась сдерживаться.
Джессика вновь ядовито усмехнулась:
– Поживем – увидим. Погоди, очень скоро ты станешь таким же жалким существом, как и я.
– Нет, мама, я никогда не стану такой, как ты.
Спокойно сказанные слова дочери не умерили материнскую ярость.
– Если ты выйдешь за него замуж, сама же будешь раскаиваться, и очень скоро! Это я тебе обещаю.
…Лия стала женой Руфуса, и ни разу за все эти годы не пожалела об этом. Угрозы матери так и остались пустыми словами. В браке с Руфусом Лия была счастлива.
Жизнь. Внезапно Лию снова пронзила боль. Она услышала отдаленный раскат грома. Приближался ливень, но она при всем желании не могла бы сдвинуться с места. Ее мысли обратились к их ребенку. Во второй раз за сегодняшнее утро у нее чуть не подкосились ноги.
После всего, что они пережили, после всех этих обследований и нетрадиционных методов Руфусу не суждено увидеть, как их ребенок станет взрослым.
– Это несправедливо! – закричала Лия, устремив взгляд к небу.
Она понимала, что не должна винить Господа. Смерть неотделима от жизни. А жизни без страданий не бывает. Лия с малых лет усвоила эту истину.
Рыдания снова сдавили ей горло. Она повернулась и направилась к машине. Все это время в ней зрела решимость. Даже если бы ей оставалось прожить с Руфусом один-единственный день, она должна взять от этого дня все, что даровано судьбой. Не ради себя – ради Руфуса и ребенка, который был самым бесценным сокровищем для ее мужа.
Глава 3
Билокси, Миссисипи, июль 1994 года
Дэлтон Монтгомери сгреб подушку, лежавшую рядом с ним на диване, и швырнул ее через всю комнату. Запустив пятерню в длинную шевелюру цвета спелой пшеницы, он издал утробный вой, выражающий крайнюю степень недовольства. В ванной шумела вода. Когда кран прикрутили, Дэлтон обреченно вздохнул; сие означало, что ему не удастся отдохнуть в одиночестве – очередная покоренная им красотка готовилась предстать перед ним.
Пятнадцать минут назад он вошел к себе домой и, еще не слыша шума воды, догадался, что у него гости. Весь дом пропах духами. Но, кроме себя, ему некого было проклинать. Черт его дернул дать ей ключи.
Возможно, в один прекрасный день он научится управлять своими страстями и начнет прислушиваться к доводам рассудка. А может быть, такой день не настанет никогда. По крайней мере такого мнения придерживается его отец. Дэлтон усмехнулся и швырнул еще одну подушку. Размышления об отце не входили в его намерения, даром что старик лежал при смерти. Вот так всегда: стоит подумать о Паркере Монтгомери – и сразу портится настроение.
Дэлтон неслышно выругался, когда из ванной появилась Таня Делайл, на которой было только полотенце, стянутое над грудью. Гримаска, которую она состроила, выпятив пухлую нижнюю губу, означала у нее призыв к любовным утехам.
«В другой раз, детка», – подумал он, но вслух не сказал ничего, зная по опыту, какую бурю ему пришлось бы вынести в этом случае. В конце концов, он же сам дал ей ключ.
– Я соскучилась, милый, – промурлыкала она.
Голос у Тани был поистине великолепен: бархатные звуки ласкали слух. По существу, этот голос стоил всех остальных ее достоинств, хотя и те были отнюдь не последнего разбора.
Таня была счастливой обладательницей статной фигуры, томных глаз, пышного бюста и относительно тонкой талии. Увы, она уже начала раздаваться в бедрах, и Дэлтон предвидел, что к зрелым годам Таня будет толщиной в два обхвата. Слава Богу, это не его забота. Он всегда избегал длительных связей и не намеревался отказываться от своих правил.
– В чем дело, дорогой? – Он не ответил, и Таня настаивала на объяснении, приближаясь к нему кошачьим шагом. – Был тяжелый день? Я знаю безотказное средство, как поправить положение.
– Таня, что ты здесь делаешь? – Дэлтон смотрел на нее исподлобья.
Таня поджала губы.
– Как это, что я здесь делаю?
– Не припоминаю, чтобы я тебя приглашал, – устало бросил Дэлтон.
Сегодня, как ни странно, ему было не до секса. Мысли обратились совершенно в другую сторону. Пару часов назад у него произошла пренеприятнейшая перепалка с отцом. Каждый раз после подобных стычек ему весь свет был противен.
– Но, милый, тебе совсем не обязательно меня приглашать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41