Мартин одевал их в дешевые бальные наряды, но аляповатое платье не лишало Марию удивительной элегантности и необычайно чувственного очарования. Они притягивала к себе внимание мужчин особой сексуальной привлекательностью, поэтому Росс ее сразу увидел и быстро подошел.— Привет, Мария.Девушка подняла на него безразличный взгляд:— Привет, Росс.Несколько минут оба молчали, потом заиграл оркестр, и Росс несмело предложил:— Давай потанцуем?Мария ответила вопросом:— Есть билетики?Он молча запустил руку в карман и протянул ей пару смятых бумажек.Мария встала:— Что ж, потанцуем.Они вяло поймали ритм, и Россу показалось, что он обнимает холодную, неприступную, незнакомую девушку.— Мария, занятия в школе давно кончились, а мы почему-то не виделись уже три недели. Она бесстрастно подтвердила:— Да, быстро летит время...— Ты меня избегаешь?— Нет ни минуты свободного времени. Зарабатываю свои двадцать долларов, да и вообще... много дел.— Почему ты не хочешь со мной разговаривать?— Нам не о чем говорить. Мы — взрослые люди, и каждый волен своей жизнью распоряжаться сам без предварительного обсуждения с другими.— Мария, скажи, чем я тебя обидел?Она посмотрела на парня: в его глазах горела тоска жестокого, неприрученного зверя-одиночки. Раненого зверя.— Я не люблю, когда мною пользуются, как вещью.Оркестр замолк. Мария резко повернулась, собираясь отойти от Росса, однако он схватил ее за руку:— Не уходи. У меня еще есть билетики.Теперь они танцевали медленный танец.— Мария, мне казалось, что я тебе нравлюсь.— Ты нравился, пока не обманул меня.Росс виновато улыбнулся:— Прости. Все равно ничего страшного не произошло, и я тебе ничем не навредил. Разве не так?Девушка грустно покачала головой:— В том-то и дело, что навредил. Ведь я тебе верила.Росс крепче прижал девушку к себе и снова почувствовал тепло, которым она так легко его зажигала.— Мария, поверь. Это только шутка. Разве я не имею права повеселиться, отдохнуть?— Росс, если бы ты нуждался в деньгах, я бы, наверное, тебя поняла.Он довел ее в танце до дальнего, слабо освещенного угла и попытался там поцеловать. Мария досадливо поморщилась:— Перестань. Я на работе.Росс взмолился:— Мария, послезавтра я уезжаю и вернусь только через пять месяцев. Мы должны увидеться перед отъездом.— Нет. Я не могу.— Но почему?В эту минуту танец кончился, и девушка, выскользнув из его рук, направилась к своему месту. Росс побелел от гнева и грубо дернул ее за руку:— На, возьми свои проклятые билетики. Только не убегай.Мария молча затолкала в сумочку длинную бумажную ленту и только после этого снова пошла танцевать.— Почему ты не хочешь меня видеть?— Тебе это интересно?— Да.Она глубоко вздохнула, словно собиралась прыгать в воду.— Во-первых, просто не хочу. Во-вторых, нет времени. Мать заболела, и я ухаживаю за ней и за братишкой. Да еще тут работаю. В общем, некогда.Росс снова завел ее в темный угол, еще раз попытался поцеловать и не заметил, как девушка взмахнула сумочкой.Через секунду чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо. Росс обернулся — перед ним угрожающе нахмурил низкий лоб обезьяноподобный вышибала. Из-за его мощного плеча улыбался Мартин Джокер. Вышибала открыл квадратный рот:— Послушай, приятель. Веди себя прилично, а не то в один момент вылетишь отсюда.Словно не веря в реальность происходящего. Росс вопросительно посмотрел на Марию, но ее равнодушный взгляд в это время блуждал по потолку. Он понял все и, справившись с бессильной яростью, тяжело перевел дыхание:— Хорошо, Мария. Если ты хочешь, я уйду. Пусть будет по-твоему.Росс ринулся к выходу, а Мария направилась через зал к своему месту. Возле столиков ее догнал Мартин Джокер:— Мне кажется, твой друг ужасно рассердился.— Он — не друг.Неприятное лицо Мартина растянулось в гримасе нарочитого удивления:— Разве? Но когда я видел вас в прошлый раз, вы казались неразлучными голубками.Мария ответила сдержанно:— Тогда мы были друзьями, а теперь — нет.— Почему?— Мне кое-что не понравилось.Мартин хищно блеснул острым взглядом:— И что же сделал твой бывший дружок?Она неопределенно пожала плечами:— Так... Ничего особенного.— Что-нибудь вроде подмены костей? Я прав?Мария от изумления открыла рот, а Мартин недобро ухмыльнулся:— Ты думала, что Росс играет с круглыми идиотами? Нет, детка, мы — профессионалы. А потому в один миг его застукали.Мартин закурил:— Я сразу понял, из-за чего ты сломалась. Неужели он не сказал тебе о том, что собирается делать?— Нет. Не сказал.— Хорош друг. Но мы и это вычислили.— Но если вы все знали, почему позволили ему выиграть? Ведь он вас обманул...Джокер доверительно улыбнулся:— Старик Росса многое держит в своих руках, и мы давно искали случая его прижать. Теперь папочке не отвертеться. Придет время, и наши денежки окупятся, да еще с процентами. Главное — терпение. Ну, а Росс обязательно сюда вернется, они всегда возвращаются. Это — закон. 15 Оркестр перестал играть в начале первого. Слава Богу, что сегодня будний день, поэтому Мария танцевала всего шесть часов. Другое дело — пятницы и субботы, когда приходится работать с пяти вечера до двух ночи, так что едва хватало сил доплестись домой.Мария аккуратно повесила в свой шкафчик бальное платье и, мельком глянув на себя в зеркало, выбежала из «Золотого сияния».В этот ночной час улица еще сверкала огнями, шумела голосами людей и автомобильными гудками. Неподалеку от входа в танцзал томился в ожидании высокий блондин. С тех пор, как Мария пошла работать, он каждый вечер ее встречал возле «Золотого сияния» и провожал до самого дома. Весело размахивая сумочкой, она подбежала к парню:— Привет, Майк!Он радостно заулыбался:— Здравствуй, крошка!Молодые люди зашагали в ногу по темному тротуару.— Майк, ты теряешь из-за меня слишком много времени. Я прекрасно могу обойтись без провожатого.— Но мне нравится тебя встречать.— Ты работаешь по двенадцать часов в своем газетном киоске, а потом едва живой приходишь сюда. Это — безумие.Он усмехнулся:— Такое безумие мне подходит. По крайней мере, оно не мешает интересоваться жизнью. Может, выпьем кофе?— Выпьем. Только не забудь, что сегодня моя очередь платить.— Я потому тебя и пригласил.Оба громко расхохотались. В ближайшей аптеке они уселись у стойки и заказали по чашечке кофе. Майк осмотрел витрину.— Слушай, Мария. Давай шиканем — скинемся на пирожное с джемом, а?Секунду поколебавшись, девушка согласилась. Пока готовился заказ, молодые люди тихонько обменивались новостями.— Как мать?— Спасибо, сегодня лучше. Кровотечение не повторялось, и доктор сказал, что завтра она сможет подняться на ноги.— Прекрасно.Мария притихла. Она вспомнила лежащую на постели бледную, слабую мать. Неделю назад прямо на работе у нее началось кровотечение. Сначала доктор предположил выкидыш, но, слава Богу, диагноз не подтвердился. Матери стало лучше, однако о возвращении на прежнее место не могло быть и речи, поскольку швабра и тяжелые ведра были ей уже не по силам. Поначалу Кэтти огорчалась из-за работы дочери в «Золотом сиянии» и уговаривала ее бросить все эти ночные танцы, но теперь две десятки в неделю спасают семью от верного голода. Никудышный пьянчужка Питер повис на шее Марии вместе с грудным младенцем и беременной матерью.Бармен поставил на столик пару чашек с кофе и одно пирожное — перед девушкой. Она разделила его на две неравные части и большую подвинула Майку. Тот немедленно накинулся на лакомство.— Ну, как прошел день, крошка?Мария отхлебнула дымящегося напитка:— Нормально. Только работы много.— Значит, ты хорошо танцуешь?— Лучше всех! Да, знаешь. Росс приходил...Майк застыл, опустив глаза в чашку. Через секунду он спросил с деланным равнодушием:— Что ему надо?— Хотел со мной повидаться перед отъездом. Уговаривал куда-то уехать вместе с ним.— Что же ты ему ответила?— Я сказала, что ничего не выйдет. Он начал приставать.Подошел мистер Мартин, и его вытурили.Майк поднял чашку:— Да, папаша отправляет Росса в Европу.Мария восхищенно ахнула:— В Европу? Вот это да! Хорошо быть богатым, правда?Майк снова уставился в кофе:— Он все еще тебе нравится?Девушка неопределенно пожала плечами:— Не знаю. Росс не похож на моих знакомых. Он все делает не так, как другие парни. Говорит не так...Майк с горечью добавил:— И у него полным полно зеленых.— Нет, Майк, не в этом дело.— А в чем? Что в нем особенного?Мария задумалась, подбирая слова:— Понимаешь, мне нравится, как ведет себя Росс. Я бы хотела, чтобы мужчина рядом со мной вел себя именно так. Словно он — хозяин жизни, а все остальные существуют только для него. Ведь это здорово — быть хозяином. Разве нет?Майк молчал. Она положила свою ладонь на его руку и зашептала:— Оказывается, мистер Мартин знал, что Росе подменил кости!— Вот это новость! А почему твой мистер Мартин его не остановил?— Из-за отца. Мистер Мартин сказал, будто старик Росса держит в руках важные нити.При последних словах в голосе девушки прозвучали почтительные нотки.— Мария, я вижу, тебе нравится такая жизнь: Европа, важные нити...Она вынула из сумочки сигарету, закурила.— Нравится? Наверное... А что в этом плохого? Я бы хотела пожить в роскоши, а не в нищете, как теперь. И в моем желании нет ничего ненормального. О шикарной жизни мечтают многие.Кэтти отложила шитье и посмотрела на часы. Без нескольких минут одиннадцать. Тяжело поднявшись со стула, она подошла к окну. На город опустилась влажная летняя ночь. Краем висевшего на плече полотенца Кэтти устало отерла потный лоб и в ту же секунду пошатнулась от острой боли в пояснице. Чтобы не упасть, женщина вцепилась в край стола и несколько минут боролась с дурнотой. Стены комнаты кружились в душном тумане, ноги дрожали.Кэтти была предупреждена о возможности таких приступов, поэтому почти не испугалась. Она вспомнила, как настойчиво доктор рекомендовал ей постельный режим и что-то говорил о нагрузке на сердце, но что — Кэтти толком не поняла. В последнее время она и сама все чаще чувствовала непонятную, изнуряющую тяжесть этой беременности, какое-то ее изначальное неблагополучие.Наконец, пол перестал раскачиваться, стены остановились на своих обычных местах, и женщина медленно убрала со стола незаконченное шитье. Пожалуй, сейчас она последует совету доктора и приляжет отдохнуть.В постели ей стало лучше, однако сон не шел. Вглядываясь в темноту, Кэтти напряженно ловила ночные звуки. До сих пор не вернулась с работы дочка, но это — полбеды. Гораздо хуже другое: после ужина ушел из дома Питер. В последние месяцы муж частенько отправлялся куда-то по вечерам и, явившись среди ночи пьяным, начинал цепляться к Марии. Господи, как устала Кэтти от скандалов!Душно, нечем дышать. Она поднялась с нагретой телом простыни и, нетвердо ступая, подошла к детской кроватке. Малыш спал, беспокойно разметав обсыпанные нотницей ручки, но как только мать посмотрела на него, неожиданно проснулся и громко заплакал. Взяв сына на руки, Кэтти с трудом доплелась до кухни, там дала ему бутылочку с прохладной водой. Ребенок жадно высосал все до последней капли и мгновенно заснул. Пошатываясь, она отнесла его обратно.Из коридора послышался грохот, там что-то упало. Кэтти встревоженно обернулась — должно быть, Питер. Да, это он. Пьяный и злой. Питер захлопнул дверь, качнулся, неуклюже привалился к стене. С одутловатого багрового лица на Кэтти бессмысленно смотрели налитые кровью глаза. Икнув, Питер прорычал:— Еще не спишь?— Как видишь, не сплю.Кэтти попыталась увести мужа в спальню.— Пойдем, Питер, тебе надо лечь.— Фу-у, жарко...Он протопал к холодильнику, распахнул дверцу:— Хочу пива!Кэтти тихо попросила:— Не надо. Хватит с тебя.Не ответив жене, Питер открыл банку и хотел поднести ее ко рту, но промахнулся. Пиво выплеснулось на рубашку, и он раздраженно грохнул жестяной банкой о стол.— Не твое собачье дело!Кэтти молча ушла в комнату, села возле окна. Здесь она подождет Марию. Пора бы уже девочке вернуться...С тяжелым сопением из кухни притащился Питер. Он набивался на ссору:— Что это ты здесь делаешь?Кэтти встала со стула и попыталась обойти мужа, но он грубо схватил ее за руку.— Высматриваешь свою дочку?Она ответила по-польски:— Да. А что в этом плохого?— Не стоит о ней беспокоиться. Эта девка сейчас в каком-нибудь подъезде зарабатывает себе пару лишних долларов. С тем парнем... который каждый день ее провожает.Кэтти бросила на мужа ледяной взгляд:— Иди проспись. Ты совсем пьян.Питер больно сжал ее запястье:— Не веришь? Думаешь, я совсем дурак? Ничего не понимаю?— Ну хватит. Ты действительно ничего не понимаешь.Кэтти вырвала руку из потной пятерни мужа, снова подошла к окну и встревоженно выглянула на улицу. По слабо освещенному тротуару медленно шли двое. Мария и Майк. Они были уже возле дома.Мгновенная радость осветила болезненно-бледное лицо Кэтти. Доченька! Наконец-то она пришла. И этот Майк, он — такой милый. Такой воспитанный мальчик. Дети прекрасно смотрятся рядом. Красивая будет пара... через несколько лет, ведь Марии нет еще и шестнадцати. Девочке в таком возрасте рано думать о замужестве.Улыбаясь своим мыслям, Кэтти направилась в спальню.— Я иду спать. И тебе советую сделать то же самое.Питер не шелохнулся.— Нет. Проклятая жарища... Я хочу пива.Кэтти молча прикрыла за собой дверь, и все время, что она переодевалась, из кухни доносилась какая-то возня, заплетающиеся шаги мужа и его пьяное бормотание. Вот он хлопнул дверцей холодильника, вот открыл очередную банку пива. Грохнул упавший стул.Накинув легкий халатик поверх ночной рубашки, Кэтти направилась к умывальнику. В кухне стоял тяжелый запах пива и крепкого перегара. Возле кухонного стола на криво поставленном стуле неуклюже скособочился Питер. Он тупо смотрел в пол, сжимая толстыми пальцами полуопорожненную жестянку.— Чего ты ждешь, Питер? Ложись спать. Уже поздно. Он упрямо оттопырил губу:— Не-ет. Я покажу тебе, кто из нас понимает... Пусть только она придет!Кэтти попыталась улыбнуться, но сердце дрогнуло от дурного предчувствия.— Не дури, Питер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36