— Вы подхватите простуду.— Ничего подобного.Трейс знал, что рубашка еще хранит тепло его тела. Шайлер закуталась в мягкую ткань и тихо сказала:— Хм, она пахнет вами.Он услышал, как его голос задал ей вопрос:— А как я пахну?К его удивлению, Шайлер ответила:— Лесом, свежим воздухом. Наверное, так пахнет ваше средство после бритья. — Она принюхалась еще раз. — Запах хорошего, чистого, без добавок, старинного мыла и еще чего-то такого, что я не могу назвать точно, может быть, Бадди. — Охотничий пес как раз неуклюже забрался в беседку и уткнулся головой ей в руку.Трейс видел, что его пес просто-таки замер у ног Шайлер, когда та наклонилась и стала чесать его за ушами.— Ты легкая добыча для красивой женщины, да, Бадди? — прокомментировал он.Трейс видел, что его комплимент приятен Шайлер.— Давно вы с Бадди вместе? — спросила она, лаская собаку.Трейс постарался, чтобы его голос звучал небрежно, но ему это не удалось:— Больше, чем многие из известных мне супружеских пар.— А это сколько?— Пару лет, — произнес он со стоическим смешком. Далее последовал вполне естественный и логичный с ее стороны вопрос:— Вы были женаты?Трейс посмотрел на реку, представляя себе игру лунного света.— Нет. — Он снова повернулся к Шайлер и встретился с ее выжидающим взглядом. — А вы были замужем?Ее ответ прозвучал так же коротко:— Нет.Ну, раз уж они заговорили на тему человеческих отношений…— А помолвлены?— Почти что. Раз или два. Но официально ни разу. — Она вопросительно выгнула брови, выжидательно глядя на него.— Однажды, — ответил Трейс, отлично понимая, что именно это она и хотела у него узнать.Шайлер поинтересовалась:— Что же произошло?Он решил удовлетворить ее любопытство:— Миранда хотела занимать первое место в моей жизни.— А она не занимала?— В те дни я только начинал двигаться к намеченной цели в фирме, стараясь пробиться с низкооплачиваемой должности в «Даттон, Даттон, Маккуэйд и Мартин». Что вы об этом скажете?— Думаю, вам пришлось немало попотеть, чтобы добиться своего, — просто сказала Шайлер. — Ни о чем не жалеете?— Нет.— Тогда, очевидно, вы сделали правильный выбор. Трейс отбросил осторожность в сторону:— Кто-нибудь ждет вас в Париже?Шайлер покачала головой и подкрепила свой жест словами:— Никого особенного. — Но тут же поправилась: — Хотя две мои кошки умерли бы от отчаяния, услышав, что они не особенные для меня. Знаете, французы так любят своих питомцев. Особенно собак. — Улыбка одобрения скользнула по ее лицу. — Поэтому всегда надо смотреть под ноги, когда гуляешь по Парижу.Трейс негромко рассмеялся:— Надо запомнить, на случай если я когда-нибудь попаду в Париж. А вы знаете, что у Адама Коффина на сегодняшнем приеме в кармане пиджака была собака?— Должно быть, это очень маленькая собачка.— Муз — чихуахуа, — пояснил Трейс. — Адам рассказал мне, что он нашел его в бумажном пакете на обочине дороги.— Тогда Муз — просто счастливчик. — Шайлер почесала шею Бадди. — А где вы нашли Бадди?— Это он меня нашел.— И где же?— В Центральном парке. Он увязался за мной. Я его оставил. Остальное, как говорится, дело техники.Шайлер окинула его взглядом своих прекрасных невинных глаз.— У вас доброе сердце, Трейс Баллинджер.Он хотел предостеречь ее: «Леди, у меня вообще нет сердца». Но промолчал и провел рукой по своему обнаженному животу, больше, наверное, по привычке, чем по какой-то другой причине.— Я хочу, чтобы вы забрали свою рубашку. — Шайлер явно пыталась сдержать дрожь в голосе.— Есть такая поговорка: «Будьте осторожны в своих желаниях — они могут исполниться», — напомнил ей Трейс.Она снова задрожала.— Все еще холодно?— Да.— Хотите вернуться в дом?Она закусила нижнюю губу и покачала головой:— Нет. А вы?— Это же не я почти закоченел, — усмехнулся он.Мужчина виноват, если он виноват, но виноват он и тогда, когда не виноват. Трейс предложил:— Можете прислониться ко мне, если хотите. Тепло моего тела согреет вас.Шайлер поколебалась, но не более секунды. Затем она подвинулась на деревянной скамейке и прижалась к нему. Он как бы невзначай обнял ее за плечи.— Хмм. Вы теплый, как только что вынутый из печки хлеб, — прошептала она, прижимаясь к нему сильнее.Трейс протянул руку, чтобы убрать прядь прекрасных золотисто-каштановых волос, зацепившихся за его щетину.— Я же говорил.Послышался заданный приглушенным голосом вопрос:— Почему?— Почему я такой теплый?Она кивнула.— Физиологическая особенность бегуна, — предположил Трейс.Он втянул в легкие ночной воздух вместе с ароматом Шайлер, витавшим в нем. От нее слегка пахло вином, которое они пили за ужином. Еще пахло чем-то соблазнительным, экзотическим, смутно напоминающим запах цветов; наверняка какими-то абсурдно дорогими французскими духами. А еще она пахла апрельской ночью и апрельским лунным светом.Возможно, это не лучшая его идея. Но все-таки и не худшая из них.Есть старая пословица о дураках, бросающихся очертя голову туда, куда даже ангелы боятся ступить. Трейс знал абсолютно точно, что в свои почти тридцать девять лет он был кем угодно, но только не ангелом. Однако он не слишком часто бывал и дураком. Но чувствовал, что такое положение может вот-вот измениться.Он медленно повернул Шайлер к себе и заглянул в ее глаза, превратившиеся из светло-карих сначала в изумрудно-зеленые, а затем — в горячее расплавленное золото.И он поцеловал ее. Глава 10 Вот она, настоящая опасность.Не таинственные вспышки света в беседке. И не странный шум, доносящийся из близлежащих зарослей. И даже не сумасшедший водитель, столкнувший ее в кювет двумя ночами ранее.А этот мужчина.В тот момент, когда губы Трейса коснулись ее губ, Шайлер поняла, что теряет голову. Она всегда держала себя в руках, когда дело касалось мужчин. А сейчас — сейчас она утратила над собой контроль. Ее вдруг закружило в вихре, лишившем ее всякой воли. Ей казалось, будто она летит без парашюта или балансирует на огромной высоте на тонкой проволоке — и нет никакой страховки.Тепло, исходящее от Трейса, согрело ее. Его запах заполнил ее ноздри. От его прикосновения тонкие волоски сзади на шее наэлектризовались, давая ей знать о малейших движениях его руки, вызывавших дрожь во всем теле. Кожа Шайлер покрылась мурашками.Она чувствовала его вкус на своих губах, на языке. Ее рассудок затмил его запах.У нее больше не было рассудка.Она не могла думать.Она могла только чувствовать.Шайлер никогда не любила игры. Но она очень скоро поняла, что это не игра. Происходящее было вполне серьезно. Ее никогда не целовали так искренне, так самозабвенно, так горячо за все ее двадцать девять лет.Трейс Баллинджер не был похож ни на кого из тех мужчин, с кем ей доводилось встречаться. А его поцелуй — ни на один из тех поцелуев, что ей довелось испытать.Его рот был совершенен.Его губы были совершенны.Его поцелуй был совершенен.У Шайлер не было обыкновения целовать незнакомцев или даже хорошо знакомых мужчин. И уж, во всяком случае, не так. Не с полуоткрытыми губами. Не так, будто она изголодалась, а его рот был единственным источником насыщения. Не так, будто бы ей необходимо его дыхание в легких, чтобы дышать. Не так, чтобы ее груди напрягались под халатом, когда прижимались к его телу.Она согрелась. Даже слишком. Она пылала. Пламя желания снедало ее тело, дразня, мучая, раззадоривая ее, доводя до безумия.Она уже не была собой.Так кто же она тогда?Кто эта женщина, неистово отвечающая на поцелуй каждой клеточкой своего существа?Шайлер не знала, смеяться ей или плакать, противиться поцелуям Трейса или умолять, чтобы он не останавливался, оттолкнуть его или прижаться к нему сильнее. Может, безумие передалось ей по наследству?— Трейс? — Пока он не оторвался от ее губ, Шайлер не была уверена, что произнесла его имя вслух.Его глаза были ярко-синего цвета, словно летнее небо на рассвете.— Боже, до чего сладки твои поцелуи, — выдохнул он.— Твои тоже.Его глаза потемнели.— Так бы и проглотил тебя.Шайлер верила ему. Она дрожала от возбуждения и какого-то инстинктивного первобытного страха: слабая женщина, отданная во власть большого и сильного мужчины.— Тебе все еще холодно? — спросил он.— Нет, — ответила она с нервным смешком. — Скорее даже жарко.— Да, ты такая горячая.Она почувствовала, как румянец заливает ее лицо.— Обычно мне говорят совсем иное.— Что именно?Она ответила прямо:— Что я холодна, как ледышка. Что выражение «холодная, спокойная и невозмутимая» — это про меня. Что я надменная. Неприступная. Строптивая. — Она вздохнула. — Очень строптивая.Все время, пока она говорила, Шайлер чувствовала, что ее напряженные соски через халат прижимаются к голой груди Трейса. Ее руки бродили по его обнаженной груди. Она ощупала его мышцы, провела рукой по жестким темным волосам, окружавшим маленькие темно-вишневые мужские соски и спускавшимся вниз до самого пояса его джинсов. Она провела кончиками пальцев по его коже, и он содрогнулся.— Не верю ни единому слову, — пробормотал Трейс, оставляя огненную дорожку поцелуев на чувствительном месте у нее за ушком. — Может, снаружи ты и кажешься снежной королевой, внутри ты — раскаленная лава.Шайлер захотелось очутиться на месте Трейса и посмотреть на мир его глазами, увидеть то, что видит он, почувствовать то, что чувствует он, ощутить, так ли он возбужден, как она сама.Что это значит — быть мужчиной, возбужденным женщиной?В Трейсе пробудилась страсть. Его возбужденная плоть была прижата к ее бедру. Его снедало пламя. Он целовал ее снова и снова и не мог насытиться. Будто такое насыщение вообще возможно.Шайлер жадно приникла к нему, наслаждаясь прикосновением его губ, волнующими движениями языка, она стремилась ощутить его вкус, запах, осязать его.Это была страсть.Не бледное подобие страсти, которое она испытала в прошлом, — но отчаянное желание, ненасытный голод, неодолимое вожделение, пугающее притяжение к нему.Она никогда не чувствовала ничего подобного, и это тоже пугало Шайлер. В этом была настоящая опасность.Трейс по-настоящему опасен.Где-то на периферии сознания у нее отложилось, что он в своем обычном облачении: линялые синие джинсы — и ничего больше. Щетина на подбородке и щеках напоминала наждачную шкурку. Трение его щетины об ее кожу было невероятно эротично. Шайлер открыла глаза и стала разглядывать дуги его бровей, благородный, даже какой-то выразительный нос и превосходной формы уши, плотно прижатые к голове.— Ты просто невероятный, — прошептала она, откидывая голову назад и любуясь им.Трейс хрипло рассмеялся. Шайлер чувствовала, как при этом сотрясаются его грудь и упругие мышцы живота.— Бьюсь об заклад, ты говоришь это всем своим парням, — поддел он ее.Шайлер провела языком по губам и сделала глубокий вдох.— Каким ты был в детстве?— Буйным.— И?..— Непослушным. — Она удивилась, когда Трейс подхватил эту тему безо всякого понуждения с ее стороны. — Трудным. Недисциплинированным. В общем, сплошное наказание. — Он снова рассмеялся, но вовсе не потому, что его это позабавило. — Думал, что я настоящий разбойник. Что знаю все. Что мне никто не нужен.— Может, ты просто боялся?— И это тоже. — Он поискал глазами ее взгляд. — А какой ты была в детстве?— Высокой.Он захохотал.— И?..— Мечтательной.— О чем же ты мечтала?Шайлер неожиданно смутилась. Запинаясь, она промямлила:— Обо всем на свете.Трейс, похоже, почувствовал ее смущение и решил не усугублять его.— Когда я был мальчишкой и у меня не было ровным счетом ничего — черт побери, даже и того меньше, — я мечтал о девчонке, у которой есть все, как раз о такой, как ты. — Он был абсолютно серьезен. — Ты реальная, Шайлер Грант, или ты просто плод моего воображения?— Я не плод твоего воображения, — уверила она его. — Я настоящая. Из плоти и крови.Трейс готов был голову дать на отсечение, что она из плоти и крови. Он ощущал выпуклости ее груди и прикосновение сосков через ткань халата.Он испытывал непреодолимое желание взять в ладони ее груди, почувствовать, как ее соски покалывают его ладони. Но он давным-давно усвоил, что мужчина не должен поддаваться искушению, чтобы не быть соблазненным.Он хотел Шайлер Грант. Он не смог бы скрыть от нее это, даже если бы захотел. Его тело буквально кричало об этом. В конце концов, мужчина не может спрятать свое возбуждение. Оно бросается в глаза всем и каждому.Он не собирался извиняться за свою эрекцию. Учитывая случившееся, это было вполне объяснимое, естественное и простое следствие их поведения.«Может быть, и естественное, — подумал Трейс, сардонически усмехнувшись, — но только не простое. С такой женщиной, как Шайлер Грант, ничто и никогда не будет просто».Мужчина виноват, если он виноват, но виноват он и тогда, когда не виноват.Шайлер могла и не быть плодом его воображения, но это не мешало его воображению не на шутку разыграться. Он представил себе, как развязывает пояс ее кашемирового халата и медленно разводит его полы в стороны; как ее белье становится влажным от его поцелуев, ее грудь вырисовывается под тонкой материей, ее соски видны до мельчайших деталей и готовы к прикосновению его зубов, губ, языка.Трейс чувствовал бархатистость ее кожи, ощущал ее вкус у себя на языке, обонял запах ее возбужденного тела.Больше всего ему сейчас хотелось сорвать с Шайлер одежду и заняться с ней любовью на ложе из мягкой зеленой травы, чтобы ее кожа покрылась ночной росой и капельками пота.Он стряхивал бы с ее груди травинки, листочки и даже мелкие веточки и смотрел бы, как ее соски затвердевают от этой непреднамеренной ласки. Хотя, может, и не такой уж непреднамеренной.Он жаждал увидеть ее тело, залитое лунным светом и распростертое под звездами. Он усадил бы ее на себя, уговорил пошире раздвинуть бедра, обвить его тело красивыми длинными ногами и медленно опустил бы ее на свой возбужденный пенис. Он заполнил бы ее всю без остатка, пока она не вобрала бы в себя все, что он мог ей дать.Ночной воздух, возможно, немного прохладен, но Трейс считал, что они этого даже не заметят.Да, они начнут, но не медленно. Не с легких поцелуев, нежных ласк и постепенно нарастающего движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27