– Может быть, бренди? – предложил Герцог, стараясь не смотреть на лужицу кофе на полу.
Блу тут же кивнула:
– Отлично. Бренди подойдет. Пинты будет достаточно. – Заметив, как Томас отводит глаза от коричневого пятна на полу, девушка заподозрила, что, должно быть, не стоило плевать на пол, будучи в гостях, и решила, что непременно выяснит это у Месье.
– Пинты? – переспросил Герцог, с удивлением глядя на гостью.
Блу снова кивнула:
– Если вас не затруднит.
Когда подали бренди, он все еще разглядывал Блу и на губах его играла все та же проклятая улыбка.
– Мисс Морган, это был… – Герцог помедлил, подбирая нужное слово. – Я провел незабываемый вечер.
Блу посмотрела на него с подозрением. Уж не подвох ли это? Но вроде бы Герцог ничего обидного не сказал. Изабелла в очередной раз заправила грудь в лиф платья. Моутон с задумчивым видом почесал у себя под мышкой. А Месье просиял от удовольствия.
– Спасибо, – поблагодарила Блу за всех. Она залпом выпила бренди и радостно улыбнулась, ибо была совершенно уверена, что ведет себя как самая настоящая леди.
– Да, это был незабываемый вечер, – повторил Томас, покачивая головой. Не в силах более сдерживаться, он весело рассмеялся.
Глава 6
Томас с любопытством наблюдал за Блу и с каждым днем отмечал явные успехи девушки. Примерно к середине путешествия она освоила искусство ходить на каблуках и легко сохраняла равновесие даже при сильном ветре и качке. Блу двигалась с неожиданной для дикарки природной грацией. Теперь ее походка ничем не напоминала ту энергичную и уверенную поступь, что так поразила Герцога на Морганз-Маунд, но, заметив эту перемену, Томас почему-то почувствовал нечто вроде сожаления.
Собственно, тут нечему было удивляться. Блузетт Морган не раз доказывала, что она чрезвычайно восприимчива и артистична. Достаточно вспомнить историю с вилкой. Блу попросила, чтобы ей доставили вилку в каюту, и упражнялась там, пока не научилась ею пользоваться. Теперь она справлялась со столовыми приборами вполне сносно. Более того, девушка требовала, чтобы каждую субботу ей приносили лохань и бочку горячей воды для купания.
Выходя на палубу, Томас с удивлением рассматривал свою пассажирку. Издали ее вполне можно принять за настоящую леди. Если, конечно, не обращать внимания на старомодные наряды, отсутствие прически и кинжал, закрепленный веревкой у талии. Но даже в этом нелепом платье – вздумай она прогуляться по Бонд-стрит – многие мужчины провожали бы ее восхищенными взглядами.
Сначала Томас был уверен, что Блу собирается поселиться в нищем и убогом Ист-Энде, среди самых грубых и вульгарных лондонцев. Но если бы это было так, то Месье, которому доводилось бывать в Лондоне, не стал бы тратить столько времени на то, чтобы научить свою воспитанницу правильно сидеть. В районе доков женщина, сидящая на скамье развалившись и широко расставив ноги, – дело обычное. Этим никого не удивишь. Совершенно ясно, что Месье отправился в это путешествие неспроста. Он спешно готовит девушку к дебюту и собирается ввести Блузетт Морган в круг гораздо более изысканный, нежели лондонский Ист-Энд. Но зачем? Ради чего? Эти вопросы не давали Томасу покоя.
Незаметно приблизившись к Блу, он невольно залюбовался ее темными кудрями, выбивавшимися из-под капора. Неожиданно ему захотелось коснуться этих шелковистых волос, и его охватило безрассудное желание подойти к девушке сзади и обхватить руками ее тонкую талию. Желание было таким сильным, что Томас сам себе поразился.
Тут Блу наконец заметила его и проворчала:
– Проклятый корсет! Так и сдохнуть недолго. – Она вдруг нахмурилась и спросила: – Чего вы на меня так вытаращились?
– Я думаю о вашем смертоносном корсете, – ответил Герцог с улыбкой. – Вам не нравится быть женщиной, мисс Морган?
– При чем тут это? Меня бесят тряпки, которые я вынуждена носить, чтобы походить на леди, черт побери! Так-то вот, капитан.
– Когда мы одни, я для вас просто Томас, – неожиданно сказал Герцог.
– Ладно, согласна, – кивнула Блу. Немного помолчав, она вновь заговорила: – Проклятые фижмы не позволяют опустить руки, ненавижу их. Ненавижу чулки. Меня бесит, что надо носить платье с таким вырезом, что каждый на этом корабле пялится на мою грудь. Ненавижу этот корабль и даже слышать не могу про Англию!
Герцогу пора было уходить, но он не смог справиться с любопытством.
– Так зачем же вы туда едете?
Ее руки в перчатках вцепились в леер, а губы крепко сжались.
– Отец заставил. Я еду к своей матери.
Как ни странно, Томасу не приходило в голову, что удочери Бо Билли Моргана может быть и живая мать. Собственно, он над этим не задумывался, но, вероятнее всего, это была какая-нибудь шлюха.
– Уж она-то настоящая леди, черт бы ее побрал, – продолжала Блу.
Леди? Мать этой девицы – леди? Томас решил оставить это утверждение без ответа.
– Поэтому и мне предстоит стать самой настоящей леди, будь все неладно! – С презрительной гримасой Блу лизнула кончик большого пальца и сплюнула в сторону фальшборта.
– О, я понял, – улыбнулся Томас. Было очевидно, что фантазии Блу не имели ничего общего с реальностью. Но она всего лишь повторяла то, что ей говорили. А представления Бо Билли о том, что такое подлинная леди, существенно отличаются от тех, что приняты в Англии. Бедняга Морган способен принять за леди всякую, кто изображает из себя скромницу и хотя бы иногда моется. Одному Богу известно, кто такая мать Блу и что это за особа.
Должно быть, девушка почувствовала недоверие в его тоне, потому что она вдруг резко повернулась.
– Вы сомневаетесь, что я смогу стать настоящей леди?
– Моя дорогая Блу, можно одеть волка в шкуру ягненка. Можно научить его блеять, кормить травой и обращаться с ним, как с ягненком. Но он все равно останется волком.
Блу сжала кулаки и подбоченилась.
– Думаете, у меня кишка тонка и я не стану леди, не стану такой же, как моя мать?
– Леди нельзя стать. Ею нужно родиться. В этом мире у каждого свое предназначение.
Блу вспыхнула. Ее глаза метали молнии.
– Все с вами ясно! Вы думаете, леди из меня ни за что не получится.
Господи, как ему вдруг захотелось ее поцеловать. Глаза девушки сверкали темным огнем, и он чувствовал на губах ее сладкое дыхание. От Блу пахло яблоком, она только что его грызла. А если опустить взгляд, то можно увидеть нежные округлости се грудей…
– Увы, дорогая, именно так я и думаю, – проговорил он с сожалением в голосе.
– Дьявольщина! – Блу сверлила его взглядом. – Да вы, кажется, забыли, с кем разговариваете. Перед вами дочь Бо Билли. – Девушка ударила себя кулаком в грудь. – И для меня нет ничего невозможного. Стоит мне захотеть, и я сумею все, что угодно!
Герцог с видимым усилием оторвал взгляд от ее губ.
– Быть английской леди – далеко не то же самое, что освоить искусство кулинарии, научиться сидеть, ходить или даже говорить.
– Говорить? Первый раз слышу подобное! И что же, черт подери, не так с моей речью? Даже интересно.
– Аристократизму нельзя научиться. Это особое качество. Оно воспитывается с рождения. Это и безупречные манеры, и утонченность, и внутренняя культура, и многое другое, что не поддается определению. Поверьте, невозможно за несколько недель или даже лет обрести то, что человек вбирает в себя в течение всей жизни.
– Нет, возможно! Вы меня еще не знаете, ваша надменная светлость! – Она резко развернулась и, гордо вскинув голову, стремительно покинула палубу.
Следующая их встреча произошла случайно, но Блу, как ни странно, даже обрадовалась этой встрече. Ей хотелось доказать Герцогу, что он ошибается, считая ее неспособной превратиться в истинную леди. Казалось, его слова жгли огнем. Причем это было не просто уязвленное самолюбие, а нечто большее. Блу прекрасно понимала, что Томас вовсе не собирался бросать ей вызов, и все же она восприняла его выпад именно так. После этого разговора девушка долго лежала на своей узкой койке и предавалась мечтам о том, как она, Блузетт Морган, в образе благородной леди снова встречается с Герцогом. В ее воображении Томас падал к ее ногам и униженно просил о прощении. И она, как подобает благородной леди, милостиво прощала его, прежде чем наступить каблуком ему на руку и переломать мерзавцу все пальцы.
Вечером Блу снова вышла на прогулку по палубе и снова встретила Герцога.
– Добрый вечер, мисс Морган, – сказал он, приветливо улыбаясь.
– Вечер и впрямь прекрасный, – подтвердила Блу подчеркнуто дружелюбным тоном; сзади шел Месье в сопровождении Моутона, и Блу понимала, что француз слышит их разговор.
– Сегодня сильный ветер. Вам не холодно?
– Ну, если не считать некоторых мест, – призналась Блу, кутаясь в шаль. – Никак не могу привыкнуть, что платье открывает так много… – Она оглянулась на Месье и нахмурилась, подбирая нужное слово. – Так много тела. Я правильно выразилась?
Герцог вновь улыбнулся.
– Откровенно говоря, я не припоминаю, чтобы хоть одна леди при мне упомянула эту часть тела, но полагаю, что вполне можно сказать «грудь».
Блу кивнула.
– О, огромное спасибо. Может быть, вы просветите меня и в том, как надлежит леди почесывать свои интимные места?
Месье и Моутон подошли ближе, чтобы услышать ответ. Чувствовалось, что вопрос занимает их не на шутку.
– Смотрите, что происходит, – принялась объяснять Блу, для наглядности сопровождая свои слова жестами. – Стоит протянуть руку к интимному месту и начать чесаться, как вся юбка, точно колокол, откидывается назад. – Блу весьма изящно справилась со своей задачей, объяснив Герцогу суть проблемы. Даже Месье раздулся от гордости за свою воспитанницу. – Кроме того, до нужного места так просто не доберешься, ведь на пути столько всего… И как же поступить, чтобы почесаться всласть и почувствовать наконец облегчение?
Герцог сделал вид, что задумался.
– И часто у вас возникает подобная проблема? – спросил он наконец.
Блу пожала плечами. По правде сказать, с тех пор как она начала мыться каждую субботу, она перестала чувствовать зуд. Месье утверждал, что между этими явлениями существует очевидная связь, но девушка не разделяла его уверенности.
– Нет, не часто, – ответила она. – В последнее время не часто. Но ведь проблема может возникнуть в любой момент. А если такое случится, должна же я знать, как правильно почесаться.
Месье и Моутон почтительно поглядывали на Герцога и ждали его веского слова. Томас строго взглянул на них и решительно заявил:
– Благородные леди и джентльмены никогда не чешутся на людях.
Блу искренне удивилась:
– Совсем никогда? Даже если их интимные места горят и зудят, будто их поджаривают на костре?
– Никогда.
– Даже если чешется так, что можно с ума сойти?
– Даже в этом случае.
– Что, и подмышки нельзя чесать?
– И подмышки.
– И в голове?
– В кругу близких друзей или родственников можно себе позволить почесать голову под париком или в высокой прическе специальной палочкой. Но на публике – никогда.
– А как же быть, если, скажем, у парня завелись блохи и пируют вовсю? Что, и тогда нельзя почесаться?
– Нет. Человек благородного происхождения может почесаться только тогда, когда его никто не видит. – Томас улыбнулся и добавил: – К тому же у людей из высшего общества не бывает блох.
Блу недоверчиво покачала головой. Месье и Моутон переглянулись и пожали плечами.
– Черт меня побери, далее не верится, – пробормотала Блу. Когда Герцог учтиво предложил ей руку, чтобы продолжить прогулку, Блу неожиданно спросила: – А это правда, что вы – самый настоящий герцог?
– Разве это имеет какое-то значение?
Они остановились у леера. Перед ними простиралась освещенная луной водная гладь, серебристая, как глаза Герцога. Месье и Моутон стояли чуть поодаль, рядом с мачтой.
– Еще какое, черт побери, если вы беретесь учить нас хорошим манерам. – Отвернувшись от фальшборта, Блу бросила на Герцога лукавый взгляд и улыбнулась. – Хотя Месье и довелось однажды увидеть короля…
– Да, кажется, он упоминал об этом вчера за ужином.
– И он был важным лицом при маркизе де Лавобере. Правда, с тех пор прошло много лет. – Понизив голос, чтобы маленький француз не смог ее услышать, Блу продолжала: – Вообще-то я сомневаюсь, что Месье приходилось часто видеть короля или маркиза, хотя утверждать не берусь. Во всяком случае, в некоторых вещах он совершенно не разбирается, его взгляды безнадежно устарели. Взять, например, эту историю с почесыванием. Если вы ив самом деле герцог, вы могли бы мне помочь.
В лунном свете лицо Томаса было таким пугающе прекрасным, что Блу поспешно отвела глаза.
– Уверен, ваша мать примет вас такой, какая вы есть.
А вот Блу совсем не была в этом уверена. Пристально взглянув на Герцога, она спросила:
– Вы не верите, что моя мать – настоящая леди, разве не так?
– Не сомневаюсь, что вы сами в это верите. Но я не думаю, что представления Бо Билли о том, что такое истинная леди, соответствуют моим.
– Поверьте, моя мать и в самом деле леди. Даже Месье это подтвердит. Он несколько раз приезжал в Лондон, чтобы незаметно понаблюдать за ней. Но она ужасно трусливая и лицемерная. Моутон ее знает и скажет вам, что она в жизни не держала в руках шпаги или кинжала. У нее нет ни воли, ни твердости духа. Какие вам еще нужны доказательства? – Блу подняла было руку, чтобы почесать шею, но замерла и нахмурила брови. – Что, шею тоже нельзя?
– И шею тоже.
Блу негромко выругалась и ограничилась тем, что дотронулась до шеи и сильно надавила.
– Когда вы в последний раз видели свою мать?
– Не желаю больше говорить о ней, – заявила Блу. Когда она думала о предстоящей встрече с матерью, ее охватывали странные чувства – одновременно страх, обида, любопытство и какая-то смутная тоска. – Давайте-ка лучше поговорим о вас. Что вы собираетесь делать в Лондоне?
Томас неопределенно пожал плечами.
– У меня есть кое-какие дела в Сити. И еще мне нужно побывать в моем загородном имении.
– Так вы не скоро отправитесь в море?
Герцог довольно долго молчал. Наконец со вздохом проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49