OCR Dinny
«Леди-бунтарка»: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига; Москва; 2006
ISBN 5-17-034539-9, 5-97I3-1882-9, 5-9578-3446-7
Аннотация
Дочь знаменитого капитана пиратов и его прекрасной пленницы Блузетт Морган росла принцессой на острове, завоеванном ее отцом, и с детства не знала слова «нет»… пока ее первую любовь не отверг гордый англичанин, чей корабль пристал к берегу…
Однако Блузетт всегда умела добиваться своего – и, узнав, что ей вскоре предстоит отправиться на корабле Томаса в далекую Англию, понимает: это путешествие – единственный шанс завоевать сердце любимого и пробудить в нем пламя ответной страсти!
Мэгги Осборн
Леди-бунтарка
Люсиль Пратер и Элеоноре Осборн, самым прекрасным леди из всех, кого я знаю.
Глава 1
1740 г.
Блузетт Морган стремительно пересекла коралловые дюны, спускавшиеся к северной оконечности острова. Она так и кипела негодованием. Мысли о мести не давали ей покоя. Не выдержав, девушка выхватила шпагу и в гневе замахнулась на ни в чем не повинные кусты олеандра и низкую поросль хвои, пробивавшуюся сквозь песок. Но, расправившись с кустарником, Блу не почувствовала облегчения. Ее по-прежнему переполняли отчаяние и гнев.
Достигнув самого края отмели, девушка воткнула шпагу в песок и, чуть наклонившись и опершись на рукоять, стала вглядываться в линию горизонта.
– Дьявольщина! Будь все проклято!
Это несправедливо, черт побери! Ей совершенно не хочется ехать в Англию. И у нее нет ни малейшего желания встречаться со своей матерью, леди Кэтрин Паджет. А если учесть, что эта благородная леди за последние восемнадцать лет ни разу не потрудилась дать о себе знать, то можно смело держать пари: Кэтрин Паджет и сама не слишком-то стремится увидеть Блузетт. Сделать из дочери Билли Моргана «настоящую леди»? Как бы не так! Сама мысль об этом была ей ненавистна. И уж конечно, никому не удастся заставить ее согласиться на брак с каким-нибудь титулованным английским хлыщом, которого выберет для нее мать.
Но сколько ни билась Блу, ей так и не удалось убедить отца изменить решение. Он надумал во что бы то ни стало отправить ее в Англию и твердо стоял на своем.
– Пора тебе приобрести наконец хорошие манеры и найти себе мужа, – заявил Морган. – Тебе уже восемнадцать, а ты даже представления не имеешь, как выглядит юбка. Воображаю, что скажет твоя мама. Она будет в ужасе!
Блу гневно скрипнула зубами. Для Морганз-Маунд ее манеры достаточно хороши, а замуж ее совсем не тянет. Зачем ей такая обуза? Да и эти мерзкие громоздкие юбки ей совершенно ни к чему. Что же касается матери Блу, то восемнадцать лет назад она взошла на корабль и покинула остров. Покинула, даже не оглянувшись. Девушка лизнула большой палец и сплюнула на песок. Вот что она думает о леди Кэтрин Паджет.
Счастье, что Бо Билли не было поблизости и он не видел этого жеста. Отец непременно отчитал бы Блу за неуважение к матери.
– Леди Кэтрин не хотела бросать тебя, девочка, это я так решил. – Отец повторял это снова и снова, но Блу не желала его слушать, поступок матери нельзя было простить.
– Ну как ты не понимаешь?! – горячился отец. – В Англии считается несмываемым позором родить ребенка вне брака. Если бы леди Кэтрин вернулась в Лондон соломенной вдовой, ее репутация была бы погублена навсегда.
Но на острове можно было найти великое множество незамужних матерей, и ни одна из них не опасалась за свою репутацию. Так что Блу сочла доводы Бо Билли неубедительными и решила, что леди Кэтрин нет оправдания.
Блу закрыла глаза и запрокинула голову. Теплый тропический ветер теребил ее черные локоны. Где же ей найти убежище? Негде. Даже Месье предал ее. Он заодно с Бо Билли, и помощи от него не дождешься. Теперь Блу не могла доверять ни отцу, ни Месье.
Лишь одно она знала твердо. Во-первых, нельзя сдаваться, нужно упорно стоять на своем. Во-вторых, она никогда не простит леди Кэтрин за то, что та ее бросила. Отец утверждает, что в Англии смотрят с презрением на незамужних женщин с детьми? Какие глупости! Хоть на острове и говорили об Англии так, будто это по меньшей мере Святая земля, Блу решила, что болтовня насчет внебрачных младенцев всего лишь уловка, которую специально для отца придумала леди Кэтрин.
Так она и сказала Месье. Но тот тяжко вздохнул, так что парик у него на голове съехал на сторону, и, нахмурившись, посмотрел на нее сквозь треснувшие стекла очков.
– Мистер Морган оказал леди Кэтрин огромную услугу, оставив тебя, здесь, у себя, Блузетт, – вот что он ответил. Никто, кроме Месье, не называл отца Блу мистером Морганом. – Если бы леди Кэтрин вернулась в Англию с ребенком, рожденным от пирата, ее имя и репутация оказались бы навсегда погубленными. Оставив тебя на острове, мистер Морган помог твоей матери избежать громкого скандала. Он позволил ей сделать вид, будто, несмотря на похищение, ее честь не пострадала. Твой отец сделал это потому, что желал добра леди Кэтрин.
Блу думала обо всем этом, пока не разболелась голова. «Видимо, в Англии чрезвычайно высоко ценят девственность», – заключила она. В это трудно было поверить, ведь девственность – всего лишь досадное недоразумение, обуза, мешающая женщине ощутить себя женщиной в полном смысле слова. И если уж на то пошло, то девственность – только свидетельство того, что несчастная девственница так и не вызвала у мужчины желания. «Леди Кэтрин должна была бы поблагодарить Бо Билли за то, что он избавил ее от этого недостатка, – рассуждала Блу. – И ей следовало бы гордиться результатом, то есть своим ребенком, а не скрывать его». Как странно… Неужели ее мать не испытывала такого же стыда и унижения от сознания своей девственности, как она сама? Это казалось невероятным.
При мысли о собственной неполноценности Блу еще больше помрачнела. Ее душили слезы. Изящные руки девушки с силой сжали эфес шпаги. К ее бесконечному стыду, она, Блузетт, была единственной девственницей на острове, возможно, на всем Бермудском архипелаге. На острове Морганз-Маунд насчитывалось по меньшей мере пять десятков женщин, причем две из них были моложе Блу, но все они являлись настоящими, полноценными женщинами, а не такими, как она – нетронутыми, никому не нужными неудачницами. Это было невыносимо.
Когда в местную гавань заходили корабли, чтобы пополнить запасы продовольствия и свежей воды, матросы тут же спускали трап и пускались во все тяжкие. В такие ночи вдоль всего берега пылали костры, слышались песни, устраивались пляски. Эль и ром лились тогда рекой, а соленые шутки сопровождались взрывами смеха. Наконец веселье достигало своего пика, разгоряченные моряки тащили островитянок в крытые пальмовыми листьями хижины, и теплые южные ночи оглашались хихиканьем и страстными стонами.
Но никто так ни разу и не попытался затащить в хижину Блу Морган. Несколько раз она сама брала за руку понравившегося ей моряка и тянула его к своей хижине, но тут же раздавалось предостережение: «Это ведь дочка Бо Билли». Увы, ее избранник мгновенно скрывался в ближайших кустах, так что бедняжке оставалось только кусать губы от разочарования.
Но самое обидное, что Бо Билли, казалось, не имел ничего против. Более того, Блу даже подозревала, что и отца тяготит ее затянувшаяся невинность. Впрочем, он непременно убил бы любого, проявившего неуважение к его дочери. Это не вызывало сомнений и было известно всякому, кто плавал в опасных водах Карибского моря. Вот почему Блу, поощряя своих случайных кавалеров, не слишком усердствовала.
Предаваясь своим грустным мыслям, девушка окинула взглядом группу матросов, окруживших остов разбитого штормом испанского судна. В темных глазах Блу промелькнуло отчаяние. Иногда она говорила себе, что так и сойдет в могилу жалкой девственницей. На ее надгробном камне напишут: «Здесь покоится та, которую никто не пожелал».
Конечно, это было не совсем так. В гавани Морганз-Маунд побывали десятки мужчин, которые рискнули бы навлечь на себя гнев Бо Билли, стоило его дочке лишь благосклонно кивнуть. Если бы Блу не была столь разборчива и снизила свои требования, она бы уже давно избавилась от опостылевшей ей девственности.
Но у нее имелась своя гордость, и она весьма придирчиво оценивала своих избранников. В конце концов, Блу была дочерью самого Бо Билли, и она не могла выбрать какого-нибудь бродягу, которого прибило к берегам острова, словно обломок кораблекрушения. Многие из тех, кто спускался по трапу корабля в местной гавани, до такой степени накачивались ромом, что с трудом добирались до хижины и падали там, точно куль с зерном. А это совершенно не устраивало Блу. От ее избранника должен был исходить запах свежести. Ему следовало быть таким же опрятным и любезным, как Месье. Его зубы не должны быть черными или гнилыми. И самое главное – ему надлежало в совершенстве владеть искусством превращения неопытной девушки в настоящую женщину. Изабелла утверждала, что для первого раза очень важно, чтобы мужчина был опытным. Она говорила, что свой первый раз женщина запоминает на всю жизнь; если же мужчина поведет себя не так, как положено, то он может навсегда отбить у женщины охоту… А Блу вовсе не хотела, чтобы такое случилось с ней.
В связи с недавними событиями нерешенная проблема девственности приобрела особую важность. Блу не допускала и мысли, что появится в доме своей матери, так и не утратив невинности. Если леди Кэтрин настолько ценит девственность, что ради соблюдения ее видимости отказалась от собственной дочери, то у нее, Блу, есть еще одна веская причина как можно быстрее расстаться с невинностью. Она не желает ни в чем походить на мать.
Девушка в задумчивости окинула взглядом синюю морскую гладь. Она пыталась угадать, сколько времени осталось у нее, прежде чем ее отправят в ненавистную Англию. Бо Билли поторопился послать письмо к леди Кэтрин, так что та уже ждет ее. Похоже, отец собирается в самое ближайшее время посадить ее на корабль.
– Проклятие!
Блу перебрала в памяти имена всех, кто мог хоть сколько-нибудь соответствовать ее требованиям – начиная с помощников Бо Билли и кончая простыми ныряльщиками, обшаривавшими затонувшие суда. Среди них имелись и такие, кто был достаточно опрятен и мог похвастать полным набором зубов, – но можно ли быть уверенной, что они достойно справятся со своей задачей? Впрочем, что толку думать об этом, если ни у одного из них не хватит духу предстать перед Бо Билли, когда дело будет уже сделано?
Что ж, удивляться тут нечему. От Бермудских островов до Ямайки вряд ли найдется хоть один человек, который не боялся бы Бо Билли. До того как отец Блу бросил пиратский промысел и осел на Морганз-Маунд, он был настоящей грозой Карибского моря. Поговаривают, что он разграбил и потопил больше кораблей, чем сам капитан Кидд, а на каждый год из прожитых им сорока семи лет приходится по одному убитому человеку. Говорят, в молодости он не пропускал ни одной юбки и ни одна женщина не могла устоять перед его чарами. И якобы в былые времена на каждом из окрестных островов проливала слезы безутешная жена местного губернатора, мечтавшая о новой встрече с Джентльменом Биллом.
Бо Билли посмеивался над этими рассказами, но даже и не думал опровергать их. Похоже, он получал удовольствие, поддерживая подобную репутацию, и Блу нисколько не осуждала его за это. Но из-за того ужаса, который внушал Бо Билли всем окружающим, его очаровательная дочь рисковала до конца своих дней остаться девственницей, и с этим Блу отнюдь не собиралась мириться.
Выдернув шпагу из песка, Блузетт в ярости атаковала незадачливого краба, поддев его кончиком клинка и отшвырнув подальше. Затем начертила на розоватом песке круг и вонзила шпагу в середину. Погруженная в свои мысли, девушка не сразу услышала шаги. Потом наконец-то обернулась, сжимая в руке оружие. Узнав Моула, она нахмурилась: этот негодяй умудрился снискать дурную славу даже на Морганз-Маунд, хотя местные нравы и отличались простотой.
– В чем дело? – проворчала Блу. Ей вдруг пришло в голову, что Моул, должно быть, уже давно следил за ней.
Бросив взгляд на его полотняные бриджи, Блузетт получила ответ на свой вопрос. Намерения Моула были вполне очевидны. Его грязные пальцы, обхватившие рукоять висевшей у пояса шпаги, сжимались и разжимались. Пожирая глазами девушку, он облизнул лоснящиеся от жира губы, продемонстрировав при этом отвратительные черные зубы. Его маленькие бегающие глазки не отрывались от шелковой блузки Блу, облегавшей высокую грудь девушки. Блу настороженно прищурилась, и Моул, опустив глаза, принялся рассматривать ее бедра, обтянутые черными бриджами.
– Ты ведь знаешь, чего я хочу. Все мужчины на острове хотят того же. Но я буду первым.
– Ты ошибаешься, – процедила Блузетт. Ей ужасно хотелось ввязаться в драку. – Я сама сделаю свой выбор, и, уж конечно, это будешь не ты.
Моул ухмыльнулся и шагнул вперед, угрожая девушке шпагой. В ноздри Блу ударил застарелый запах пота.
– Мне бы не хотелось сделать вам больно, мисс Блу, но придется, если не останется другого выхода. Уберите-ка свою шпагу.
Какая поразительная самонадеянность! Неужели он думает, что она сложит оружие только потому, что какая-то жалкая крыса вздумала ей угрожать?! Неужели он полагает, что она готова уступить, признав его превосходство, даже не попытавшись вступить в поединок? Да скорее петух начнет откладывать яйца, чем такое случится. Нет, у нее есть своя гордость, и она способна постоять за себя с оружием в руках.
Блу осторожно переступила с ноги на ногу, перенося вес с пяток на носки. Эфес шпаги удобно лежал в ее ладони, и девушка расслабила кисть, как учил ее Моутон.
– Тебе придется попотеть, чтобы завоевать этот клинок, – сказала она с веселой улыбкой, – Возьми его, если сможешь.
– Это дело решенное, – заявил Моул. – Я все равно тебя заполучу, хочешь ты того или нет. – В маленьких глазках Моула вспыхнул недобрый огонек. Он ощерил гнилые зубы, и девушка брезгливо поморщилась. От Моула разило ромом и потом, и даже свежий морской ветер не мог разогнать тяжелый запах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49