Потом пришла сиделка, они немного поговорили, и Лес снова уснула. Когда в Полночь она открыла глаза, сиделка дремала в кресле возле кровати.
Сложив руки на коленях, Лес села, откинувшись на взбитые подушки. Посмотрела в окно, залитое лунным светом. Над лагерем в это время тоже полная луна. И наверное, как всегда в полночь, лонгхорны проснулись и с тихим мычанием принялись жевать. Скоро сменится дозор… А Уорд спит в своей палатке.
Закрыв глаза, Лес потерла пальцами виски. Что же делать?
Сколько раз она убеждала себя: получив наследство отца, Уорд успокоится, почувствует себя счастливым и перестанет бить ее. Перестанет, как только почувствует себя состоятельным человеком. Таким, как ее отец.
Но в глубине души всегда жило опасение: он постоянно будет придираться к ней, срывая на ней зло. А злиться Уорд будет очень часто, потому что поводов для разочарований появится немало. Лес не сомневалась: Уорд останется таким как есть, получи они хоть втрое больше денег, он никогда не станет таким, каким был Джо Рорк, никогда не станет похожим на отца, никогда не будет достойным уважения мужчиной.
И сейчас, наедине со своими мыслями, вдали от Уорда, Лес могла признать: она и сама его не уважала. Не была даже уверена в том, что он ей все еще нравится. Но что она могла поделать?
Уорд продал лавку и пожертвовал всем, чтобы сопровождать ее в этом путешествии. И он оставался ее единственной надеждой на случай, если они не приведут в Абилин две тысячи быков. Ведь они могут и проиграть, а без него она пропадет. Или она преувеличивает?
Конечно, Лес переживала и из-за сестер. Если наследство Джо достанется его вдове, всем трем придется несладко. Впрочем, Лес почему-то не сомневалась: ее сестры не пропадут и без отцовских денег.
И сейчас, глядя на полную луну, Лес спрашивала себя, сможет ли и она выстоять без опоры, найдет ли в себе силы и решимость построить жизнь без отцовских денег. И без Уорда. Эта мысль оказалась столь для нее новой, что ей тотчас же захотелось уткнуться лицом в подушку и не думать ни о чем подобном. Но Лес все же заставила себя задуматься, поразмыслить…
Несколько минут она тщетно пыталась прояснить для себя ситуацию. Наконец тяжко вздохнула. Пришлось признать, что она утратила прежнюю ясность взгляда, ясность мысли. Этот перегон многое изменил и вокруг нее, и в ней самой. Подавив зевоту, Лес откинулась на подушки и с удивлением почувствовала, что перспектива потерять Уорда больше ее не страшит.
Утром она с наслаждением приняла ванну, вымыла голову. Сиделка отдала ее одежду в стирку, и теперь нижнее белье, штаны и рубашка источали запахи свежести. Взглянув в зеркало, Лес увидела, что на щеках ее опять заиграл румянец, но не от высокой температуры, как это было не так давно, а от настоящего отдыха. В глазах появился блеск, и волосы тоже выглядели здоровыми и блестящими.
— За вами приехал джентльмен, мисс.
— Это, наверное, Уорд, мой жених, — сказала Лес и оглядела комнату: не забыла ли чего?
— Он очень интересный мужчина.
— Уорд? — изумилась Лес.
А может, за ней заехал Дэл? Если так, то ей повезло. У Лес уже испортилось настроение при одной мысли о том, что придется столько времени ехать бок о бок с Уордом.
Но в крохотном фойе гостиницы ее ждал не Уорд и не Дэл. Лутер теребил в руках шляпу.
— Мистер Хэм был занят, и поскольку я все равно ехал в город, то вызвался привезти вас.
Лес понимала, что на самом деле все обстояло несколько иначе. Уорд решил наказать ее за строптивость, за то, что осмелилась отказаться от его общества ради гостиничных удобств. Она улыбнулась, неожиданно для себя отметив, что Лутер и впрямь недурен собой. Уши у него были великоваты, и Лутер краснел, когда говорил с женщинами, но он действительно был красивым мужчиной.
И сейчас, взглянув на него повнимательнее, Лес поняла, что он моложе, чем она думала, совсем не ровесник отцу.
— Лутер, сколько вам лет? — спросила она.
Вопрос был довольно бестактный, и в то же время Лес чувствовала, что на правах старой знакомой может позволить себе некоторую бесцеремонность. Лутер не должен обидеться.
— Сорок два, — с улыбкой ответил он. — По возрасту в отцы вам гожусь.
— Если так, то в семнадцать вы, наверное, были очень привлекательным молодым человеком.
Лес в испуге замолчала. Такое замечание звучало слишком игриво. Лутер улыбнулся и при этом еще больше покраснел.
Взяв ее сумку, он откашлялся и, расправив плечи, сказал:
— Сейчас еще довольно рано. И вот я хочу спросить… Не хотели бы вы поужинать со мной, прежде чем отправляться к стаду?
— Если вы знаете место, куда можно прийти с женщиной, одетой как ковбой, то я с удовольствием поем где-нибудь. Только чтобы не было оловянных мисок.
Лес никуда не торопилась. Перспектива выяснения отношений с Уордом ее отнюдь не прельщала. Она до смерти устала от его длинных монологов и того, что за ними обычно следовало.
Лутер повел ее в ресторанчик, расположенный довольно далеко от салунов и игорных залов, которыми изобиловала главная улица Форта. Едва войдя, она поняла, что Лутер обо всем позаботился заранее, заказав отдельный кабинет, чтобы ее наряд не вызывал излишнего любопытства.
— Не думаю, что моя гувернантка одобрила бы такое поведение, — прошептала она, обводя взглядом прилично одетых дам. Интересно, сколько Лутер заплатил владельцу ресторана?
— Видно, что вы неплохо отдохнули, — сказал Лутер, внимательно глядя ей в лицо. — Должно быть, и чувствуете себя лучше?
— Спасибо, гораздо лучше.
Изучив меню, Лес широко улыбнулась Лутеру, довольная тем, что удалось наконец выбраться на островок цивилизации со всеми ее атрибутами, включая даже ужин в ресторане.
— Случилось что-нибудь интересное, пока меня не было?
— Нас посетил инспектор, и по его подсчетам получилось, что мы потеряли на четыре лонгхорна больше, чем мы считали.
Лес опустила на стол чашку с кофе.
— Выходит, у нас всего сто сорок девять быков форы?
В начале перегона эта цифра казалась огромной, но теперь все выглядело иначе.
— Джеймса укусила гремучая змея, но он был в плотных штанах, так что все в порядке. Один из братьев Уэбстеров подстрелил индейку, и Алекс приготовила шикарное угощение. И еще одна хорошая новость. Дэл решил пустить вас работать вместе с остальными, что означает, что вы не будете постоянно плестись в хвосте стада.
— Неужели! — в восторге воскликнула Лес.
— Дэл сказал, что вы заслужили право работать наравне с мужчинами.
Лес подняла свою чашку, словно бокал с шампанским.
— Нам есть что отпраздновать сегодня. Не придется больше изо дня в день глотать пыль или тащиться по грязи. Мы с Фредди превратились в настоящих ковбоев!
— Вы такая красивая, когда улыбаетесь, — сказал Лутер. И тут же покраснел как рак. Уставившись в тарелку, он пробормотал: — Я не имел права так говорить, извините…
Лес смотрела на него во все глаза. Уши его пылали, а шея сделалась малиновой. Но Лес поразило даже не смущение Лутера — поразили его слова. Никто и никогда, в том числе Уорд, не называл ее красивой. Лес сильно похудела за время перегона, но ей все равно было далеко до Фредди с ее удивительным сочетанием стройности и соблазнительной округлости форм. Не было в ней и утонченности, и классической красоты Алекс. Комплимент так неожиданно польстил ей, потому что было очевидно: Лутер сказал то, что думал. Лес почувствовала, что к горлу подкатил комок, и даже испугалась, что заплачет.
— Лутер, — проговорила она, не поднимая глаз, — вы такой приятный мужчина. Почему вы до сих пор не женились?
Лес тут же испугалась собственной дерзости. Неужели этот вопрос задала она, всегда робевшая, общаясь с мужчинами? Неужели она позволила себе подобное? Да, действительно, к Лутеру она привыкла, и, когда он приходил на ранчо, они часто беседовали о музыке, о книгах, но никогда не затрагивали столь личных тем.
Лутер по-прежнему пылал от смущения, но ему не пришло в голову отказаться отвечать на вопрос. Он потрогал свой воротник-стойку, затем устремил взгляд поверх ее плеча и сказал:
— Была одна молодая женщина. Но юные леди предпочитают общество мужчин помоложе. — Он грустно улыбнулся. — На самом деле я никогда не чувствовал себя по-настоящему молодым, я не умею танцевать, не умею ничего такого, что интересует молодых женщин. Вероятно, она находила меня слишком старым и скучным.
— Вы действительно думаете, что возраст имеет значение, когда двое любят друг друга?
— Все было не совсем так. Я не признавался ей в любви. — Лутер опустил глаза. — Я хотел с ней поговорить, но мне казалось, она не расположена выходить за меня замуж. И в конце концов она выбрала другого.
— О, Лутер, мне так жаль! — Лес порывистым движением накрыла его руку своей. Почувствовав, что пальцы его словно одеревенели, она убрала руку и, краснея от смущения, сказала: — Простите меня за то, что лезу не в свое дело. Не знаю, что на меня нашло. — Заставив себя улыбнуться, она добавила: — По правде сказать, я чувствую себя… немного другой, не такой, какой была в начале путешествия.
Больше они не затрагивали темы, которые их волновали, и поддерживали беседу таким образом, чтобы не переходить на личное. Когда пришло время ехать, небо уже усыпали звезды. В теплом воздухе витали сладкие ароматы трав, и у Лес вдруг стало очень хорошо и спокойно на душе, когда они наконец подъехали к лагерю. Кто-то из ковбоев затянул песню, и протяжное пение, сливавшееся с мычанием быков, казалось замечательной музыкой.
— Лутер, спасибо вам за чудесный вечер, — поблагодарила Лес, когда впереди показались костры. — Я не помню, чтобы мне было так хорошо с…
Честно говоря, Лес не могла бы сказать, был ли в ее жизни лучший день, чем нынешний. Однажды Уорд пригласил ее в ресторан, но оба чувствовали себя неловко, и такого разговора, как сегодня, у них не получилось. При мысли о том, что ей через несколько минут предстоит встреча с Уордом, у Лес началось сердцебиение. Как всегда, он будет угрюмым и злым и станет отчитывать ее за предательство.
Но Уорд удивил ее. Казалось, он забыл о ее дерзости. Он помог ей спуститься на землю, затем, кивнув Лутеру, обнял Лес за плечи. Уорд весь дрожал от возбуждения:
— Мне надо поговорить с тобой прямо сейчас. На карту поставлено все наше будущее!
Лес проводила Лутера взглядом. Затем повела плечами, чтобы освободиться от хватки жениха.
— Это нельзя отложить до завтра?
Она надеялась, что он скажет, как скучал без нее. Или по крайней мере спросит, хорошо ли она отдохнула.
— Я сказал, прямо сейчас! — Схватив Лес за руку, Уорд поднял стоявший на земле фонарь и потащил ее к лощине, где их невозможно было бы заметить.
Лес с тяжелым сердцем присела на глинистый склон и вопросительно посмотрела на Уорда. Фонарь освещал лишь половину его лица, но и этого было достаточно, чтобы заметить, как сильно он возбужден. Лес тщетно старалась припомнить, когда в последний раз видела его таким оживленным.
— Помнишь, Фриско упоминал о предложении Колдуэлла потерять несколько быков? А Фредди рассказывала тебе о том, что Джек и ей сделал такое же предложение? Так вот, я поговорил с Колдуэллом и сказал, что мы готовы работать на него. Лес, ты представить не можешь, что он нам предложил!
У Лес сердце остановилось.
— Уорд, как ты мог?!
Лес попыталась подняться, но Хэм грубо схватил ее за руку, и она, оступившись, упала на скользкий глинистый склон. Не отрывая взгляда от лица Уорда, Лес поднялась, счищая грязь с рубашки.
— Больше не смей говорить об этом, — с угрозой в голосе сказала она.
— Послушай! Колдуэлл пообещал, что Лола заплатит нам восемьдесят тысяч долларов, если мы поможем ей победить. — Глаза его горели. — Восемьдесят тысяч, Лес! Это же целое состояние. Подумай только! Если бы ты знала, как я волновался. Наша фора тает день ото дня. А ведь впереди еще Ред-Ривер и индейские территории… Фриско все равно не сможет привести в Абилин две тысячи быков. Чудес не бывает, Лес!
Внезапно взгляд Уорда сделался жестким.
— И мы не позволим чуду свершиться, — продолжал он. — Я не хочу, чтобы этот сукин сын выиграл. Хочу, чтобы он остался на мели, черт возьми! Тогда Фриско потеряет шестьдесят тысяч долларов и остатки репутации. И это согреет мне душу!
Лес смотрела на Хэма, словно впервые видела.
— Уорд, мы не можем так поступить!
— Я знаю, о чем ты думаешь. Мы отказываемся от суммы в несколько раз большей, чем восемьдесят тысяч.
Хэм схватил Лес за плечи и, сверкая глазами, свистящим шепотом проговорил:
— Лес, мы бы оба предпочли наследство твоего отца, но разве ты не понимаешь? Этому не бывать. Колдуэлл башковитый парень. Он не позволит Фриско выиграть. Но нам с тобой ни к чему проигрывать! От нас требуется только одно: отвернуться, когда какому-нибудь быку захочется вернуться к своим диким родичам. И это все. Не надо быть слишком осторожной во время переправы. Позволь случиться тому, что случится и так, без твоего участия. Сделай это, и мы обеспечим свое будущее!
Отстранившись, Лес поднялась на ноги.
— А как насчет моих сестер? Они тоже получат по восемьдесят тысяч, если мы проиграем?
— Боже мой, Лес, прекрати! Нам нет до них дела. Я рассказывал тебе, как Алекс меня оскорбляла? — Уорд прищурился; глазки его наливались злобой. — Поверь мне, она ни пенни не заслуживает. А Фредди? Эта шлюха и гроша ломаного не стоит! Забудь о них, думай о нас! Помни, что ты должна делать. Приняв предложение Колдуэлла, мы уничтожим Фриско и обеспечим наше будущее. Это же замечательно!
— Ты хочешь, чтобы я предала своих сестер? — изумилась Лес. — Ты просишь меня забыть о том, как мне было тяжело, пока я не научилась всему тому, что умею сейчас? Ты просишь меня перечеркнуть целую страницу жизни? Значит, все было напрасно?
— Я не прошу тебя, — в раздражении проговорил Уорд; он тоже поднялся. — Я не прошу, а приказываю! — Глаза его угрожающе сверкнули. — Попытайся хоть раз пораскинуть мозгами, если они у тебя есть. Все, что мы с тобой пережили, будет не напрасной жертвой, если ты согласишься. Мы получим восемьдесят тысяч долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54