Похоже, день не будет слишком уж скучным.
Когда в замке заскрипел ключ, Арман поднялся с кровати, чтобы встретить своего гостя стоя.
— Инспектор Бурдон, какая радость видеть вас в моем скромном пристанище! — промолвил он, склоняясь в легком поклоне. — Надеюсь, вы простите мне мой внешний вид — здешний персонал не слишком озабочен соблюдением чистоты.
— Оставьте нас, — бросил Никола тюремщику, который вошел в камеру вместе с ним.
— Не хотите ли присесть? — Арман широким жестом указал на грубый деревянный стул.
— Это ни к чему, — ответил Никола ледяным тоном.
— Тогда, надеюсь, вы не будете возражать, если я сяду? — Усевшись на стул, Арман вытянул вперед свои длинные ноги и лениво скрестил руки на груди. — Итак, гражданин инспектор, чем я обязан столь приятной встрече?
Бурдон нервно усмехнулся: очевидно, он не ожидал такого приема со стороны узника.
— Полагаю, вы устали от той обстановки, в которой находитесь, — начал он не очень уверенно.
— И у вас есть предложения на этот счет? — заинтересованно спросил Арман.
Никола слегка нахмурился, но тут же лицо его вновь приняло любезное выражение.
— Если вы готовы признаться, — он похлопал себя перчаткой по бедру, — то мы подыщем для вас более удобное место.
— Признаться? — недоуменно переспросил Арман.
— Конечно, о полном помиловании не может быть и речи — Комитет национальной безопасности не бывает до такой степени великодушен к врагам Республики, — но я могу похлопотать, чтобы в качестве наказания вам назначили ссылку в одну из наших колоний. Правда, с принудительными работами, — добавил он, — однако ссылка не продлится вечно, десять — пятнадцать лет, не больше. Мне говорили, что в тропиках довольно приятный климат. Думаю, это предложение покажется вам более приемлемым, чем холодная камера или гильотина.
Арман сделал вид, что напряженно обдумывает предложение.
— Итак, вы хотите, чтобы я все рассказал? — уточнил он.
— В письменном виде, конечно. Мне нужен подробный перечень ваших преступлений против Республики; как только вы его напишете, я обращусь в Комитет с предложением смягчить ваше наказание в обмен на чистосердечное признание.
— Почему вы так заинтересованы в том, чтобы сослать меня в колонии? — небрежно поинтересовался Арман.
— Наши тюрьмы переполнены. — Никола вздохнул. — Гильотина хотя и довольно эффективна, однако не успевает рубить все головы; вот почему трибунал с радостью принимает признания. Это облегчает его работу, особенно, — здесь он сделал ударение, — если вы укажете всех ваших сообщников.
— Сообщников? — не смог скрыть удивления Арман.
— Да, тех, кто помогал вам делать фальшивые документы, обеспечивал информацией, оружием, транспортом и тому подобным.
— А, сообщники. — На лице Армана появилась улыбка, словно он только теперь понял смысл этого слова.
— И что вы на это скажете? — настаивал Никола. — Принимаете мое предложение?
— Естественно, — ответил узник после непродолжительного колебания. — Нужно быть полным идиотом, чтобы отказаться от него.
— Бумага и письменные принадлежности у меня с собой есть, — тут же предложил Никола.
— Замечательно! — воскликнул Арман. — Давайте их сюда, и я немедленно напишу признание. — Он пододвинул стул поближе к столу, взял бумагу, протянутую Никола, обмакнул перо в чернильницу и принялся писать. Через пару минут все было закончено и он протянул инспектору подписанный лист. — Вот, держите…
— Так быстро? — Никола немного поколебался, затем взял документ. Из его текста следовало, что член Национальной гвардии Мишель Беланже попытался спасти из тюрьмы маркиза де Бирс, но не сумел этого сделать, и теперь горько раскаивается в содеянном. — Вы знаете, что я не это хотел от вас получить. — Лицо Никола сделалось пунцовым.
— Не это? — искренне удивился Арман.
— Не советую играть со мной в игры. — Никола расправил плечи и выпятил грудь. — Мы оба прекрасно знаем, что вы не гражданин Мишель Беланже.
— Неужели? — еще больше удивился Арман. — А кто же я? Никола мрачно усмехнулся:
— Вы, друг мой, тот, кого называют Черным Принцем.
— Не могу в это поверить! Никола важно кивнул.
— Вы продали солдатам вино со снотворным под видом торговца гражданина Лорана.
— Какой ужас! Надеюсь, солдат арестовали? — Арман заговорщицки подмигнул Никола.
— Нет. Вы хорошо загримировались, так что ни один из гвардейцев не смог вас опознать. К тому же они не знают о вашей потрясающей способности менять внешность, не так ли, гражданин Жюльен?
Арман продолжал спокойно разглядывать посетителя. Весь этот разговор его немало забавлял. Он понял, что у инспектора Бурдона нет никаких доказательств. Никола же был в ярости оттого, что слишком рано отпустил Франсуа-Луи, который сейчас очень мог ему пригодиться: поимка Черного Принца, несомненно, должна была произвести неизгладимое впечатление и на Комитет национальной безопасности; однако проблема состояла в отсутствии показаний свидетелей, тогда как появление Мишеля Беланже выглядело абсолютно не связанным ни с Жаклин, ни с личностью Черного Принца.
— За последний год вы, постоянно меняя свой внешний вид, акценты, характеры, похитили многих врагов Республики. Вас видели в образе стариков, молодых людей и даже женщин. Вы всегда успевали оказаться на шаг впереди революционного правосудия, но теперь ваша контрреволюционная деятельность закончена. — Никола скривился. — Однажды вы похитили то, что принадлежало мне по праву, — я всегда хотел заполучить эту маленькую сучку, а вы мне помешали. Мне пришлось дорого заплатить за это — меня чуть не арестовали. Они подумали, что я помог вам бежать из-за своей привязанности к мадемуазель де Ламбер. — Инспектор затряс головой. — Обвинять в этом того, кто засадил в тюрьму ее отца и брата, — какая нелепость!
Арман едва сумел сдержать зевоту.
— Простите, гражданин, но я не знаю людей, о которых вы говорите, поэтому ваш рассказ не слишком меня впечатлил.
Лицо Никола потемнело; он принялся нервно расхаживать по камере взад и вперед.
— Хорошо, месье Принц, есть кое-что другое — возможно, это покажется вам более интересным. Вы будете до конца жизни сидеть в этом каменном мешке и гнить заживо. Сначала вы потеряете здоровье — плохая еда, тяжелый воздух, холод и сырость быстро превратят вас в развалину. Потом, по прошествии нескольких лет, вам начнет изменять память, и ваше существование превратится в череду серых бессмысленных дней, у которых уже не будет ни начала, ни конца. Советую вам еще подумать. И не забудьте сказать мне, когда решитесь сделать признание.
Громкий храп прервал его речь. Бурдон обернулся и увидел, что заключенный, удобно развалившись на стуле, запрокинул голову и спит глубоким сном. Выражение его лица казалось столь безмятежным, что инспектор заскрипел зубами. Его слова пропали втуне.
— Охрана! — яростно закричал он, заглядывая в маленькое окошко на двери камеры. — Немедленно выпустите меня. А вы, — он повернул к Арману перекошенное лицо, — можете оставаться здесь и до самой своей смерти.
Жаклин провела в комнате все утро, пытаясь отгородиться от остального мира. Она знала, что рано или поздно ей придется спуститься вниз и встретиться с Франсуа-Луи, но пока у нее не было на это сил.
Арман схвачен. Подтвердились самые худшие ее опасения. Он ранен, возможно смертельно, а Франсуа-Луи оставил его в руках национальных гвардейцев.
С другой стороны, поступок ее жениха оправдан: если Арман собрался умереть, то он не станет делать это впустую. Однако Франсуа-Луи видел, как его схватили, но не видел его мертвым. И все же если ранение Армана слишком серьезное, то в парижской тюрьме он долго не протянет. В душе Жаклин теперь теплился лишь маленький лучик надежды на то, что он еще жив, но этот лучик казался ей более реальным, чем самые веские доказательства обратного; поэтому она решила доверять ему. Теперь у нее был выбор: остаться в Англии и молить о том, чтобы Арман спасся каким-то чудесным образом, или отправиться во Францию и попытаться помочь ему.
К тому моменту, когда ей сообщили, что маркиз ждет ее внизу, Жаклин уже приняла окончательное решение. У нее не оставалось времени, чтобы роптать на судьбу и жаловаться на несправедливость; все вдруг стало невероятно простым и понятным. Арман в опасности, и кто-то должен помочь ему. Она поедет во Францию и вытащит его из тюрьмы. Жаклин не имела ни малейшего понятия, как она это сделает, но в данный момент важно было то, что она может помочь Арману.
Маркиз де Бире ждал ее в музыкальной комнате. Когда Жаклин подошла к раскрытым дверям, ее взгляду предстала очаровательная картина: Франсуа-Луи наигрывал на клавесине веселый гавот, а Лаура сидела подле него в кресле и с обожанием смотрела на него. Она выглядела великолепно в белом платье с глубоким вырезом, украшенным розовыми шелковыми цветами, и Франсуа-Луи тоже не уступал ей в изяществе своего туалета: на нем был камзол цвета зеленого яблока, белый шелковый жилет с зелеными пуговицами, белая рубашка с пышными кружевными рукавами, красиво обрамлявшими его тонкие руки с бледными пальцами, порхавшими по клавишам. «Таков мой жених», — подумала Жаклин и тут же поразилась тому, сколь чужой и странной показалась ей эта мысль. В другое время именно она сидела бы подле него и наслаждалась его игрой.
Пьеса закончилась, и Лаура принялась хлопать в ладоши.
— Прелестно, прекрасно! — восклицала она. — Франсуа-Луи, прошу вас, сыграйте что-нибудь еще!
Молодой человек вышел из-за инструмента и театрально прижал руку к сердцу.
— Мадемуазель Лаура, за улыбку, которая, словно солнце, освещает эту комнату, я готов без перерыва играть для вас. Когда же мои знания иссякнут, я направлюсь в библиотеку вашего отца, чтобы отыскать и сыграть для вас все пьесы, которые только смогу там найти. — Он подошел к Лауре наклонился и поцеловал ей руку.
— Может быть, мне стоит прийти позже? — спросила Жаклин. На этот раз все происходящее показалось ей глупым и ничтожным.
Франсуа-Луи, выпрямившись, улыбнулся; очевидно, присутствие невесты его нисколько не смутило, а во взгляде Лауры читалось нечто подобное гордости за свой успех.
— Жаклин, как мы рады вас видеть, — любезно произнес маркиз. — Вам лучше сегодня?
— Да, все хорошо. — Жаклин было неприятно, что Франсуа-Луи считал ее вчерашнее поведение проявлением плохого самочувствия. — Вы намеревались говорить со мной? — Теперь, когда она решила помочь Арману, ей не хотелось терять драгоценное время.
— О! — Де Бире повернулся к Лауре: — Мадемуазель, нам с Жаклин необходимо побеседовать наедине. Надеюсь, вы нас извините?
— Конечно, — ответила Лаура с очаровательной улыбкой и, поднявшись, выплыла из комнаты, оставив после себя сильный запах розовой воды.
Франсуа-Луи проводил ее и закрыл за ней дверь.
— Жаклин, мы так давно не виделись…
— Тем не менее вы неплохо выглядите. Похоже, тюремная жизнь не сильно сказалась на вашем здоровье.
— Я умею приспосабливаться к условиям. — Молодой человек пожал плечами. — Кроме того, я — маркиз де Бире, и они не посмели бросить меня в одну тюрьму со всяким уличным сбродом.
— Например, в такую, как Консьержери? — с сарказмом уточнила Жаклин.
— То, что вас с Антуаном поместили в такое место, было ужасной ошибкой. Видимо, вы многое пережили.
— Антуан умер там, — шепотом заметила Жаклин. У нее не хватило сил произнести эти слова громче.
Маркиз подошел к ней и взял ее за руки.
— Моя дорогая, если бы я мог вернуть его вам, то, не задумываясь, пожертвовал бы ради этого своей жизнью. — Его голос был таким нежным, что Жаклин на минуту потеряла бдительность. — Однако в память об Антуане, о вашем отце и обо всех аристократах, ставших жертвами кровавой революции, мы должны продолжать жить. Мы покажем этим грязным крестьянам, что нас невозможно сломить.
Грязные крестьяне — именно так Франсуа-Луи называл исконных жителей Франции. В другое время Жаклин безоговорочно согласилась бы с ним, но теперь ее возмутило то, как ОН назвал людей, работающих на земле. Она вспомнила рассказ Армана о том, как отчаянно крестьяне борются за свое существование.
— Сегодня я оставляю гостеприимный дом Харрингтонов и переезжаю к своему другу, — продолжал Франсуа-Луи, — но перед отъездом мне хотелось бы обратиться к вам с одной просьбой.
— Да?
— У меня временные трудности, к сожалению, я не перевел деньги из Франции, пока это было возможно, и теперь вынужден просить вас одолжить мне немного до тех пор, пока не решится эта неприятная проблема.
— Да, конечно, — ответила Жаклин после некоторого колебания. — Сожалею, что не могу дать вам достаточно много, так как мои средства также ограничены. В данный момент мы с сестрами живем, пользуясь гостеприимством Харрингтонов.
— Я буду благодарен за любую оказанную мне помощь, — уверил ее Франсуа-Луи.
— Сообщите свой банковский счет сэру Эдварду, и я попрошу перевести на него пятьсот фунтов из фонда моих сестер.
— Пятьсот фунтов? — недоверчиво переспросил ее Франсуа-Луи.
Жаклин почувствовала, что он начинает раздражать ее. Она шала, что при том образе жизни, к которому привык Франсуа-Луи, пятьсот фунтов были для него ничтожной суммой.
— Это все, что я могу, — сказала она ледяным тоном, думая о том, сколько стоит его новый туалет и как он умудрился оплатить за него.
— Я ценю вашу щедрость. — Тон, каким были произнесли эти слова, свидетельствовал об обратном. — Но есть еще один вопрос…
Она с недоумением посмотрела на него:
— Какой же?
— Он касается нашей помолвки. — Франсуа-Луи отвернулся к окну. — Мне бы хотелось знать, что вы думаете об этом. С того момента, как ваш отец предназначил вас мне в жены, прошло много времени и кое-что изменилось. Теперь я не могу предложить вам ничего, кроме своего титула. Мое финансовое будущее неопределенно. Так как вы тоже стеснены в средствах, я с пониманием отнесусь к тому, что вы выберете в мужья какого-нибудь состоятельного англичанина, который сможет обеспечить вас и ваших сестер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40