OCR Angelbooks
«Уступить искушению»: АСТ; Москва; 2002
ISBN 5-17-011795-7
Оригинал: Karyn Monk, “Surrender to a Stranger”
Перевод: Е. И. Незлобина
Аннотация
О нем было известно немногое. Только прозвище Черный Принц, наводившее ужас на всю Францию. Только легенды, окружавшие имя самого смелого и самого безжалостного из агентов британской разведки…
Кто мог поверить, что под маской таинственного Черного Принца скрывается мужчина, втайне мечтающий любить и быть любимым? Мужчина, способный не просто спасти прелестную французскую аристократку Жаклин от смерти на гильотине, но и открыть для нее дверь в прекрасный мир пылкой, обжигающей страсти?..
Карин Монк
Уступить искушению
Глава 1
Ноябрь 1793 года
Она стояла, гордо подняв голову, опираясь на отполированные до блеска перила, ограждавшие скамью подсудимых. В помещении суда было прохладно, но деревянные, перила казались на удивление теплыми и согревали ее окоченевшие пальцы. Жаклин подумала о том, как сотни других несчастных впивались пальцами в эти перила, чувствуя отчаяние и бессильную ярость.
Она посмотрела на пятерых судей — их лица носили следы усталости, и во время слушания приговора некоторые из них не могли сдержать зевоту.
— Гражданка Жаклин Мари Дусет, дочь осужденного предателя Шарля-Александра, бывшего герцога де Ламбера, вы обвиняетесь в том, что являетесь врагом Французской Республики… — глухо прозвучал голос общественного обвинителя.
Затем он перешел к чтению длинного списка преступлений: нападение на солдата Национальной гвардии, контрреволюционная деятельность, в том числе укрывательство золота, серебра, драгоценных камней и зерна, нелегальный вывоз денег и драгоценностей за пределы Франции, а также общение с эмигрировавшими членами семьи и пособничество врагам Республики. Список казался бесконечным: некоторые обвинения были справедливы, другие представляли чистой воды вымысел, и все это уже не имело никакого значения. Суд являлся простой формальностью, и приговор был известен заранее.
Жаклин отвела взгляд от судей, которые, вместо того чтобы слушать обвинителя, обсуждали, сколько еще дел им предстоит рассмотреть, прежде чем придет пора отправиться по домам. Она посмотрела на публику, собравшуюся в зале: простолюдины, мужчины и женщины, наслаждались бесплатным зрелищем — они кричали, смеялись, обменивались шутками и язвительными замечаниями; некоторые тут же ели и пили, а женщины принесли с собой рукоделие и следили за ходом «спектакля», не отрываясь от вязания. Все они были одеты в засаленные лохмотья, украшенные трехцветными шарфами, а головы их венчали красные колпаки из грубой шерсти. Жаклин недоумевала, как могут они верить в то, что ее смерть сделает их жалкое существование более сносным — ведь когда ее голова скатится в корзину, на их столах не появится больше хлеба и вина.
— Гражданин Барбо, скажите, действительно эта женщина напала на вас и помешала вам исполнить свой долг перед Республикой? — спросил общественный обвинитель Фуке-Тенвиль.
— Так точно, — ответил солдат, поднимаясь с места для свидетелей. Он взглянул на Жаклин, улыбнулся, и она заметила зияющую черную дыру у него во рту, оставшуюся после того, как она выбила ему два зуба.
— Не могли бы вы рассказать Революционному суду и всем гражданам, что именно сказала вам гражданка Дусет, прежде чем напасть на вас?
Солдат откашлялся.
— Она заявила, что Национальная гвардия — это сборище воров и свиней и что все мы отправимся прямиком в ад. — По выражению его лица было видно, что даже пересказ этих слов вызывает в нем настоящее отвращение.
— Ты сама, ведьма, отправишься в ад! — закричал какой-то мужчина с задних рядов.
— Держа в руках корзину со своей головой, — добавил другой, и весь зал разразился хохотом.
Фуке-Тенвиль, дав публике успокоиться, продолжил:
— Гражданин Барбо, правда ли, будто гражданка Дусет не пускала солдат в дом, хотя вы объявили ей, что у вас имеется законный ордер на арест ее брата, Антуана Дусета?
— Она захлопнула дверь перед самым моим носом.
— И что вы сделали?
— Выломали дверь, — гордо ответил Барбо.
— Что произошло потом?
— Мы начали осматривать замок — искали маркиза де Ламбера, а также контрреволюционные документы и нашли его в кровати, потому что он был болен.
— Заразился жадностью от своего папаши! — крикнула женщина из первого ряда.
— Наверняка прятался под одеялом, — откликнулась другая.
Жаклин едва сдержалась — ей хотелось подойти к этой женщине и залепить ей пощечину.
— И что вы сделали потом? — поинтересовался обвинитель.
— Мы сообщили бывшему маркизу, что он арестован, и велели ему подняться с кровати, но он отказался.
— Он был в лихорадке и вряд ли вообще понял, что вы пришли! — крикнула Жаклин.
— Молчать! — Председатель суда побагровел. — Осужденным запрещено разговаривать со свидетелями. Итак, когда гражданин Дусет отказался подчиниться вашему приказу…
— Я велел своим людям вытащить его из постели и поставить на ноги, — ответил солдат, пожимая плечами.
— Вот и молодец! Настоящий республиканец! — раздалось из зала.
— И в этот момент на вас напала гражданка Дусет… — подхватил обвинитель.
Солдат кивнул:
— Она ворвалась в комнату — в ее руке был кинжал, и она заявила, что если солдаты не желают моей смерти, то должны немедленно отпустить ее брата. Все так и было сделано, но ее брат тут же свалился на пол. Тогда она напала на меня…
— Ваши люди имели при себе оружие? — спросил председатель суда.
— Да, у нас были мушкеты и сабли. Допрос свидетеля продолжил Фуке-Тенвиль:
— Какие именно увечья нанесла вам гражданка Дусет, прежде чем вы схватили ее?
— Она вонзила кинжал мне в плечо, а когда я попытался остановить кровь, выбила мне два зуба. — Солдат раскрыл рот и продемонстрировал судьям внушительную дыру.
— Она выбила вам зубы кулаком?
— Нет. — Свидетель неожиданно засмущался.
— Тогда чем же?
Солдат в замешательстве топтался на месте.
— Ночным горшком месье маркиза, — наконец признался он. Публика разразились безудержным хохотом. Председатель суда зазвонил в колокольчик, призывая всех к порядку, но Жаклин заметила, что даже он не мог сдержать улыбки.
— Схватив гражданку Дусет, вы, надеюсь, обыскали замок? — заторопился обвинитель.
— Конечно, — подтвердил солдат. — Мы нашли несколько преступных документов. Это были письма сестрам гражданки Дусет — в них отрицалась Республика и содержались призывы к восстановлению монархии. Мы также обнаружили, что все драгоценности бывшего герцога Ламбера отсутствуют и в замке нет почти никаких ценных вещей. Полагаю, их вывезли из Франции для финансирования роялистов. — Последнее утверждение было сделано таким безапелляционным тоном, что не оставалось сомнений в его подлинности.
— Шпионка! — выкрикнула какая-то женщина из зала.
— Нужно разыскать всю семейку и заставить заплатить за их преступления!
— Отрубите ей голову — вот и будет неплохая плата!
Судья снова позвонил в колокольчик, восстанавливая тишину в зале. Фуке-Тенвиль отпустил свидетеля и переключил свое внимание на обвиняемую.
— Жаклин Дусет, признаете ли вы, что напали на гражданина Барбо, в то время как он выполнял свои обязанности?
Жаклин, как и большинство заключенных, сама защищала себя в суде. Когда год назад арестовали ее отца, он пригласил общественного защитника, но тот не сделал ровно ничего, чтобы сохранить жизнь своему клиенту. Она знала, что многие адвокаты неплохо нажились на несчастье своих подзащитных, поэтому решила никому не платить за ведение дела.
— Я только пыталась помочь брату…
— Вы помешали выполнению приказа Республики! — грозно произнес Фуке-Тенвиль.
— Так это по приказу Республики больного избили ногами после того, как он упал на пол?! — в ярости выкрикнула Жаклин.
— А разве вы не пинали нас всю нашу жизнь? — раздался голос из зала.
— Может, ему как раз не хватало хорошего пинка, чтобы снова встать!
Фуке-Тенвиль хмыкнул.
— Гражданка Дусет, меры, которые наши храбрые гвардейцы использовали для защиты Республики, в данный момент не обсуждаются. Вы предали нашу страну. — Он сделал многозначительную паузу. — Где находятся ваши младшие сестры, Сюзанна и Серафина?
— Они у друзей. — Жаклин с ненавистью взглянула на обвинителя.
— Эти друзья сейчас во Франции?
— Нет.
— Надеюсь, вы понимаете, что сие означает? Ваши сестры являются эмигрантками, то есть предательницами!
— Это означает, что они находятся далеко отсюда и от тех кровавых убийств, которые совершаете вы и ваш суд, — без малейших колебаний ответила Жаклин.
Публика в зале возмущенно гудела, а обвинитель откашлялся.
— Так вы признаете, что способствовали бегству ваших сестер за границу? — уточнил он.
— Я бы назвала это спасением.
— Где же тогда драгоценности, которые принадлежали вашей матери, бывшей герцогине де Ламбер? — Фуке-Тенвиль ехидно улыбнулся.
— Я продала их.
— А деньги?
— Потратила.
Обвинитель с недоумением взглянул на нее:
— Все? — Он недоверчиво покачал головой. — Драгоценности де Ламберов составляли целое состояние. И вы хотите, чтобы мы поверили, будто можно потратить такую сумму за столь короткий срок?
— Ничего удивительного, если живешь в стране, где деньги стоят дешевле бумаги, на которой их печатают, — не сдавалась Жаклин. — Ваши фиксированные цены на продукты заставляют переплачивать в десять раз больше, чтобы хоть что-то купить.
В зале раздался гул одобрения, и Фуке-Тенвиль поспешно прервал Жаклин:
— Все равно вы не заставите суд поверить, что за несколько месяцев можно потратить такую огромную сумму. Эти деньги уже за пределами Франции, не так ли?
— Считайте как хотите — этих денег у меня нет, — ответила Жаклин с полнейшим равнодушием в голосе. Она знала, что у Революционного правительства огромные долги, поэтому оно использовало имущество и деньги, конфискованные у эмигрантов, преступников и церкви, чтобы хоть как-то поддержать экономику. Но от нее они не получат ни единого ливра.
— Вы писали те письма, которые нашел в вашем доме гражданин Барбо? — Обвинитель принялся размахивать перед ее лицом сложенными листами бумаги.
— Нет.
— Ну-ну, не торопитесь с ответом — вы ведь даже не взглянули на них… Вот в этом вы сокрушаетесь по поводу смерти отца и желаете гибели Революционному правительству, а в другом письме называете Францию «огромным эшафотом, который тонет в кровавой реке бессилия и бесправия, именуемого законом», и сообщаете, что с нетерпением ждете, когда королевская семья вновь взойдет на трон. Вы отрицаете, что писали это?
Жаклин посмотрела на письма — они не были подписаны и на них не стояла дата. Почерк не принадлежал ни ей, ни ее брату Антуану.
— Я не настолько глупа, чтобы дать вам такой замечательный повод для обвинения, — спокойно сказала она. — Кроме того, я не думаю, что подобные вещи могут содержаться в письмах, адресованных девочкам восьми и десяти лет.
Хотя ее ответ звучал убедительно, он ничуть не смутил Фуке-Тенвиля.
— Если это писали не вы, значит, ваш брат. Спасибо, что подтвердили наши подозрения. — Обвинитель повернулся к судьям и протянул документы.
— Антуан не мог написать это! — в ярости воскликнула Жаклин. — Он уже несколько недель болен настолько, что не в состоянии держать в руках перо.
— Гражданка Дусет, эти письма были найдены в вашем доме. Если их писали не вы и не ваш брат, тогда кто же? — В голосе обвинителя зазвучала насмешка.
На этот вопрос Жаклин не могла ответить. У бывших аристократов всегда оказывалось много врагов. Их поместье стоило очень дорого, поэтому если Революционное правительство решило завладеть им, то оно не остановится ни перед чем, лишь бы состряпать обвинение. Ордер был выписан на арест ее брата, Антуана, а не на нее, следовательно, письма приготовлены для вынесения приговора именно ему, а тот, кто написал их, рассчитывал, что Антуан будет непременно осужден.
— Итак, мы ждем вашего ответа.
Жаклин могла бы назвать несколько имен, но это не спасло бы ей жизнь; поэтому она решила никого не выдавать и отрицательно покачала головой.
— Отправьте ее на гильотину! — крикнула женщина из зала. — Она враг Республики!
Обвинитель согласно кивнул и обратился к судьям:
— Думаю, жюри услышало достаточно. Я могу продолжить допрос, но в свете уже сказанного…
Члены суда устало закивали головами и быстро направились в комнату для заседаний, чтобы вынести приговор, а Жаклин осталась на скамье подсудимых. Ее взгляд скользнул по лицам людей, сидящих в зале — она подозревала, что где-то среди публики находится ее преданная служанка Генриетта, которая наверняка не смогла усидеть дома, несмотря на строжайший запрет появляться в суде. А вот то, что Жаклин не увидела Франсуа-Луи, своего жениха, ее нисколько не удивило: Франсуа не любил лишнего риска. Жаклин почувствовала горечь от того, что жених не пришел поддержать ее в трудный момент, но она не могла винить его за проявленную осторожность.
Большая часть публики не обращала на обвиняемую никакого внимания — люди ели, пили и обсуждали между собой дальнейший ход дела. Пробежавшись по толпе, взгляд Жаклин остановился на пожилом мужчине, который сидел в задних рядах и, похоже, не проявлял никакого интереса к бурным дебатам своих соседей. Он был одет во все черное, а широкополую шляпу, украшенную революционной кокардой, низко надвинул на глаза. Лицо незнакомца покрывали глубокие морщины, а из-под шляпы выбивались длинные пряди совершенно седых волос. Человек этот тяжело опирался на трость, с трудом поддерживая свое одряхлевшее тело.
Кто-то из соседей толкнул его и, указывая на Жаклин, отпустил сальную шутку. Старик улыбнулся и кивнул в ответ. Повернув голову в ее сторону, он был явно удивлен тем, что подсудимая смотрит на него. На мгновение их глаза встретились, и Жаклин поразила необычайная сила, которая скрывалась в его взгляде. Старик тут же отвернулся и что-то ответил на шутку своего соседа, чем вызвал настоящий взрыв хохота в задних рядах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40