И Шелли почувствовала его экстаз и дрожь, прошедшую по всему его телу…
Наслаждаясь его стонами, она вздохнула и ощутила, что огонь ее разгорается все сильнее и сильнее и противиться ему она больше не в силах. Постанывая, Шелли на секунду замерла и полностью отдалась своему экстазу…
Через какое-то время Кейн понял, что Шелли лежит без движения, прижавшись к его груди, а он держит ее в объятиях. Не разжимая объятий, он натянул теплое стеганое одеяло на них обоих. Ему безумно хотелось спать, но он все еще пытался как-то бороться со сном.
— Скажи, скажи же мне снова… — попросил он.
— Я люблю тебя. Я люблю тебя, Кейн… Он глубоко с облегчением вздохнул:
— Господи, спасибо тебе… А я боялся, что ты… не… И он заснул.
Улыбнувшись, Шелли поцеловала его подбородок и отдалась теплу, исходящему от его тела. Вскоре уже она спала так же крепко и глубоко, как и Кейн.
Шелли открыла глаза, почувствовав, как руки Кейна нежно ласкают ее тело, а губы его касаются груди, окончательно вырывая ее из сонного, дремотного состояния и сразу же наполняя желанием. Сладко вздохнув, она потянулась к Кейну. Уснувший цветок снова пробудился в ней, раскрывая лепесток за лепестком. И она почувствовала, что ее тело снова готово принять Кейна, насытить, одарить невыразимой сладостью…
Сильными пальцами Кейн провел по ее бедрам и, почувствовав зарождающееся в ней желание, устроился между ее ног. Лаская ладонями ее лицо, он медленно, ритмично двигался, чуть сдавливая ее тело, что было невыразимо приятно Шелли. Снова закрыв глаза, Шелли отдалась этим дивным ощущениям, позволяя и Кейну получать удовольствие от ее стонов.
— Скажи же, скажи мне, что все это не сон, — прошептал Кейн.
Он осторожно прижался губами к ее темно-розовым соскам, и Шелли изогнулась, мурлыча от наслаждения. Ее реакция восхищала Кейна, но еще больше он хотел от нее признаний в любви, нежности, доверия…
— Ну пожалуйста, прошу тебя, скажи мне, что это все не сон…
Не в силах говорить, Шелли лишь смогла выкрикнуть его имя. Она чувствовала, как движется он внутри ее тела. Вдруг Кейн замер на какое-то мгновение.
— Ты любишь меня? — спросил он.
Она широко раскрыла глаза — темные, жаждущие.
— Да! Да, да, да…
Он все еще не двигался. Глаза его были сейчас удивительного серого цвета, очень теплого, нежного оттенка. Ласковые, точно летний дождь… Он почувствовал, как Шелли выгибается под ним, раздвигая ноги еще шире, снова и снова прося продолжения…
— Ну скажи мне, скажи еще раз, — настойчиво попросил он голосом, хриплым и напряженным от возбуждения. — Я должен слышать это. Я просто должен знать, что все это не сон…
— Я люблю тебя, Кейн…
Лицо Кейна совершенно преобразилось. Шелли почувствовала, как по всему его телу прошла горячая волна. Он снова вошел в нее — единым, сильным, страстным движением, слыша, как шепчет она его имя и слова любви… И снова — слова, и движения, и ласки, и страстные объятия, и признания… И вот уже никаких слов не остается, их сменяют лишь громкие стоны, завершающие их экстаз.
Когда оба они снова обрели возможность спокойно вздохнуть и открыть глаза, Кейн провел губами по ее лицу, волосам, нежной жилке, пульсировавшей на шее.
— Я люблю тебя, Шелли. — произнес он тихим шепотом. — Знаешь, ведь ты — та, которую я ждал всю свою жизнь…
Она улыбнулась, коснулась его губ своими и в который раз насладилась красотой этого удивительно прекрасного рта.
Прошу тебя, выходи за меня замуж как можно скорее, хорошо? — Он тихонько целовал ее губы, подбородок, нежную мочку уха. — Сколько по калифорнийским законом требуется ждать? Три дня?
И прежде чем она успела что-либо ему ответить, он страстно поцеловал ее в губы. Поцелуй этот длился долго, и Шелли почувствовала, как у нее снова начинает кружиться голова.
— Что ты скажешь насчет медового месяца в Чили, а? — наконец спросил Кейн, с видимой неохотой отрываясь от ее губ.
Она поймала ртом его нижнюю губу и осторожно прикусила ее.
— Сантьяго? — уточнила Шелли.
— Да. На несколько дней. А потом — Атакама.
— Там сейчас как раз мои родители, — засмеялась Шелли. — Ты что же, хочешь с ними лично познакомиться?
— Почему бы и нет? Пустыня, конечно, там огромная, но, думаю, мы их все же найдем.
— Ну это, конечно, было бы здорово, но… — И она осеклась.
— Но что?
— Но необязательно, — объяснила ему Шелли. — Мы ведь вполне можем и подождать несколько недель. Они собираются приехать в Лос-Анджелес на праздники в конце ноября.
— Можем, но не будем, — решительно ответил Кейн. — Я же сказал тебе, что Атакама — очень большая пустыня, и поэтому потребуется много времени, чтобы разведать там всю ситуацию с полезными ископаемыми..
Шелли как будто окатили холодной водой. Она поежилась, явно предчувствуя недоброе.
— О чем это ты? — спросила она его осторожно.
— Моя компания выиграла специальный конкурс и получила лицензию, дающую ей эксклюзивное право на разведку и добычу полезных ископаемых в Атакаме, — объяснил Кейн.
— Ox…-только и могла сказать Шелли. Он прикоснулся губами к ее тонкой темной брови, а потом провел по ней горячим кончиком языка.
— Это ведь одно из немногих диких мест в мире, — продолжал Кейн, — которое я еще не успел по-настоящему изучить, разведать… Раньше я думал, что пошлю туда кого-то другого вместо себя. Но теперь все переменилось! Ты любишь меня, и ты любишь пустыню, Шелли Уайлд… Там вдвоем мы будем долго, бесконечно долго вслушиваться в ее тишину, и пить вино на закате, и заниматься любовью в прохладные часы, пока еще не встало солнце, и звезды на небе будут такими большими и близкими… Звезды над нами с тобой, Шелли…
Шелли вся напряглась. У нее не было сил ни говорить, ни даже просто односложно ему отвечать. В этот момент она чувствовала лишь страшную душевную боль.
«Не успела я обустроить дом этому человеку — дом, в который я вложила всю свою душу и любовь, — как он уже открыто говорит мне, что собирается из него уехать…» — с горечью подумала она.
— Что с тобой, Шелли? — спросил он, удивленный столь долгим молчанием. — Скажи, разве что-нибудь не так?
И еще до того, как она успела ему что-либо ответить, он повернулся на бок, увлекая за собой и ее.
— Господи, Шелли, прости ты меня! Я в очередной раз тебя чуть не раздавил… — И он нежно поцеловал ее в губы. — Ты ведь становишься такой дикой, такой неуправляемой, когда мы занимаемся любовью, если бы ты только могла себе это представить… Я все время забываю о твоей хрупкости — мне кажется, ты такая же сильная, как и я сам…
Шелли, в каком-то странном оцепенении, пыталась понять, что же именно она сделала не так, если этот человек снова собрался от нее уйти.
Он притянул ее голову к себе, укладывая на сильное плечо.
— Ну а к тому времени, как мы устанем от Атакамы, — продолжал он, — для нас снова распахнет свои гостеприимные двери Юкон… Это совершенно особое место, уж можешь мне поверить… местами, конечно, совершенно дикое бездорожье… И леса — словно зеленый океан, непроходимые, густые и бескрайние… И реки, и озера, у которых до сих пор так и нет названия, потому что, кажется, ни один человек не жил в тех краях достаточно долго, чтобы…
— Все это, конечно, замечательно, — холодно прервала его Шелли. — Но только как же дом?
Кейн удивленно поднял голову, чтобы увидеть ее лицо. И оно показалось ему очень напряженным, строгим и непроницаемым.
— Дом? — переспросил он. — Вот сейчас, когда ты в моих руках, это и есть настоящий мой дом…
— А что же тогда будет с моим домом? — зловещим шепотом поинтересовалась она.
— Но мы ведь будем много времени проводить и в Лос-Анджелесе, — удивился Кейн. — Здесь тоже полно работы… Если хочешь, давай я продам эту квартиру, и тогда мы будем жить у тебя…
— Продашь квартиру? — Шелли не могла поверить своим ушам. — Ты продашь эту квартиру?.. Она быстро села, высвобождаясь из его рук.
— Это не просто квартира, — резко сказала она. — Это твой дом. Дом, который я обустроила для тебя, как ты меня и просил. Однако тебе, по-видимому, нет до этого абсолютно никакого дела, а? Ты даже не потрудился встать, чтобы посмотреть на мою работу!
В ее словах послышалась нескрываемая ярость — такая же сильная и неистовая, какой была ее любовная страсть…
И Кейн понял это. И испугался, подумав вдруг, что причиной всего этого может быть…
— Ласка, послушай… — начал было он, но Шелли не дала ему окончить фразу.
— Господи, ну какой же глупой может быть женщина! — воскликнула она, обращаясь больше к самой себе, чем к нему. — Я обустроила дом для этого бродяги… Меня угораздило влюбиться в человека, которого волнует только одно — то, что еще не разведано, не раскрыто… То, что находится за линией горизонта…
— Успокойся, Шелли! Я люблю тебя, ты же видишь… Я люблю и хочу тебя…
В ответ Шелли только молча покачала головой.
— Я-то тебя люблю. — В голосе Кейна послышалась горечь. — А вот ты меня — нет. Не любишь ты меня. Господи, почему ты меня не любишь?
— Но это неправда? — воскликнула Шелли. — Это просто чушь! Я люблю…
— Нет, — жестким взглядом остановил он ее. — Ты любишь не меня, а какой-то дурацкий абстрактный образ идеального дома, который выдумала на свою голову. Меня ты не любишь, сейчас я понял это окончательно.
Шелли широко раскрытыми глазами смотрела на него. Они были сейчас сухими, но злыми. В них угадывалась страшная ярость, которую она тщетно пыталась в себе подавить.
Но и Кейн был разозлен ничуть не меньше. А может, даже больше, чем она сама.
— Неужели же ты все еще не поняла, что мы с тобой созданы друг для друга, Шелли Уайлд? — упавшим голосом повторил Кейн слова, когда-то уже сказанные им. — Или же я обречен любить тебя безответно…
И он закрыл глаза. Внезапно ей показалось, что он выглядит значительно старше своих лет — такой же суровый, как и земли, где ему доводилось жить. Когда он снова открыл глаза, они были холоднее самой зимы.
— Итак, ты не веришь мне, — спокойно сказал он. — Ты так и не поверила мне, когда я убеждал тебя, что тебе и самой необходимы путешествия и перемены в жизни. Почему? Почему, Шелли? Разве я когда-нибудь тебя обманывал? Почему же тогда ты мне не веришь?
— Ты не понимаешь меня… — отозвалась она. Кейн помолчал, пытаясь сообразить, что же он сделал не так, в чем состояла его ошибка.
— Нет, ты никогда не понимал меня… — яростным шепотом произнесла Шелли.
Это было все, что она могла ему сказать. Сейчас она знала только это и ничего больше.
— Да нет, вот как раз сейчас-то я тебя прекрасно понимаю, — возразил Ремингтон.
С трудом сдерживая злость, он быстро встал и начал одеваться, не переставая при этом говорить. Слова его ранили Шелли, как острые ножи.
— Я ведь, по-моему, как-то говорил тебе, что у меня отлично развито то, что люди называют шестым чувством, интуицией… Так вот, сейчас я понял: ты не настолько любишь меня, чтобы оставить хотя бы на время свой драгоценный дом, отправиться в путешествие со мной. Значит, ты меня ни капельки не любишь.
Боль, горечь, обида, прозвучавшие в словах Кейна, отозвались в Шелли — она так и замерла, не в силах пошевелиться. Ей было так же больно, как и ему, вдобавок Шелли чувствовала себя оскорбленной.
— Но я люблю тебя… — начала было она, но Кейн не дал ей сказать и нескольких слов.
— Черта с два ты меня любишь! — бросил он. — Единственное, что ты любишь на этой земле, — так это идею дома. Ты так навсегда и осталась в своем детстве. И до сих пор не поняла разницу между мечтами и реальной жизнью!
Одевшись, Кейн стоял теперь посреди спальни и в первый раз видел ее такой, какой сделала ее Шелли: сундуки-табакерки с удивительной инкрустацией и мягкие коврики, фотография пустыни — земля, испещренная полосками света и тени, причудливой игрой цвета на песчаных барханах… Старинный медный телескоп и изумительная, затягивающая картина звездного неба…
— Замечательно, — просто и искренне сказал он. — Это просто замечательно… К сожалению, когда я отсюда уйду, этот дом останется таким же пустым, какими были и твои слова о любви ко мне все это время…
Шелли замерла, затаив дыхание и будучи не в силах вымолвить ни единого слова.
— Только одного ты не знаешь, — продолжал Кейн. — Не знаешь, что там, за окном, расстилается огромный удивительный мир — мир, полный неизведанных чудес и удивительнейших возможностей. Но, я вижу, он совершенно тебе не нужен… Что ж, прячься в своих четырех стенах, ограждайся от всего остального мира и играй сама с собой, притворяясь, что у тебя есть настоящий дом. Может, когда-нибудь и повзрослеешь…
Уже на пороге спальни он повернулся и, глядя на нее глазами, такими же жестокими, как и его слова, добавил:
— Пришли счет на адрес моей компании, домоседка. Бродяге пора в путь.
Глава 20
Стоя сейчас в своем офисе в «Золотой лилии» и разговаривая с отцом Билли, Шелли могла думать только об одном: какое счастье, что Дейв Каммингс — не родной брат Кейна. У него были пепельные волосы, карие глаза и очень живая, быстрая улыбка.
Ведь если бы он хоть чем-то напомнил ей Кейна, она вряд ли могла бы быть с ним столь спокойной и хладнокровной. За те три недели, которые прошли с момента, когда Кейн, хлопнув дверью, ушел из ее жизни, Шелли поняла, что на свете есть вещи и пострашнее, чем оставаться одной в пустыне, и кричать в ночи, и слышать в ответ лишь странные, незнакомые звуки чужого языка…
Громкий плач и лишь тишина в ответ — вот что пришлось ей так хорошо узнать за это время. Душа ее разрывалась на части…
— Еще раз спасибо вам огромное за заботу о моем сыне, — сказал Дейв.
Шелли слабо улыбнулась ему в ответ:
— Что вы, для меня было настоящим удовольствием оставаться вдвоем с Билли. У вас просто замечательный сын…
И, сама того не замечая, она протянула руки мальчику. Они редко виделись с тех пор, как вернулся его отец, — по большому счету, теперь-то Шелли была ему не нужна. Но самой ей сильно не хватало присутствия Билли рядом — особенно теперь, когда она осталась совершенно одна. И она часто вспоминала его живую, веселую и искреннюю улыбку, легкий характер, подвижность и сообразительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47