? Как и сейчас.
— А когда мы пили из еще одного кубка? ? спросил он, и Фаллон покраснела.
Вильгельм поднялся, чтобы произнести речь. Он поблагодарил тех, кто его поддерживал, затем стал говорить о лучшем будущем Англии, лучшем будущем Нормандии и об их великом союзе. Он говорил долго, и Фаллон отвлеклась. Внезапно она увидела, что он смотрит на нее, подняв кубок, и пришла в смятение.
— Таким образом, друзья мои, я приветствую леди Фаллон, ибо она закладывает фундамент нашего будущего. Она носит в своем чреве нормандского ребенка, семя великого и мужественного рыцаря. Это плод нашего великого начинания. Дочь Гарольда дает жизнь первому человеку из нового поколения. За ваше здоровье, леди Фаллон!
Глаза всех присутствующих в этот момент были устремлены на Фаллон, и она испытала чувство стыда. Она схватила кубок и в ярости поднялась, чтобы выплеснуть красное как кровь вино в лицо этому надменному нормандскому ублюдку. Но кто-то схватил ее за руку. В бешенстве она выплеснула вино вправо ? в лицо Аларику. Он вырвал кубок из ее рук. В зале повисла тишина. Фаллон била дрожь, когда она наблюдала за тем, как Аларик вытирал лицо, стиснув зубы и сверкая глазами. Сейчас он ударит ее. Но она не будет раболепствовать. Она ждала, и все в ней, казалось, звенело от напряжения.
Но он не ударил. Аларик схватил ее и заключил в объятия. Его губы прижались к ней жгуче и крепко, руки скользнули по ее телу.
Зал взорвался криками одобрения. Раздались шутки на французском языке, крепкие и соленые, о нормандском ловкаче, который усмирил саксонскую ведьму.
Поцелуй его был жестоким. В нем не было и намека на нежность. Фаллон не могла дышать или шевельнуться, и, хотя она тосковала по его губам, это было не то, о чем мечталось. Когда Аларик наконец оторвался от нее, она зашаталась и едва не упала.
Она едва не упала, но Аларик успел подхватить ее.
— Вы извините нас, сир? — сказал он, обращаясь к Вильгельму. — Думаю, день был слишком тяжелым для леди.
— Да, конечно, Аларик, — кивнул Вильгельм, позволяя графу удалиться. Фаллон готова была провалиться от стыда, слыша в зале скабрезные шутки.
Аларик протащил Фаллон по коридору. Дверь содрогнулась, когда он ударил в нее плечом. Он бросил принцессу на кровать и повернулся, чтобы умыться. Фаллон молча смотрела в потолок.
— Это было глупо, — наконец нарушил молчание Аларик.
— Я хотела выплеснуть вино в лицо Вильгельму.
— А вот это было бы совсем уж глупо. — Он стоял спиной к ней. — Фаллон, ты не какая-нибудь крестьянка, которую я подобрал. Ты дочь Гарольда, и Вильгельм преследует свои интересы, делая ставку на тебя.
— Я полагала, что я твоя собственность, — язвительно сказала она и провела языком по опухшей губе.
— Ты и есть моя. И я отвечаю за тебя.
Поколебавшись, она оперлась на локоть и тихонько спросила:
— Теперь у тебя не будет со мной проблем. Ты ведь меня отсылаешь.
Он резко повернулся, впился у нее глазами, затем медленно подошел и сел на кровати.
Фаллон молча смотрела на Аларика. Она ни за что не попросит оставить ее здесь, поклялась она про себя. Он дотронулся до ее щеки, скользнул пальцами по лицу, шее и груди.
— Ты прекрасна, Фаллон. У меня всякий раз захватывает дух, когда я вижу тебя. В белом наряде ты кажешься девственницей, монахиней, и хотя я знаю, что это не так, мне хочется встать перед тобой на колени. Ты излучаешь сияние. Оно чище и яснее хрусталя. Глаза твои — такая же загадка, как переменчивое небо — то ясные, то бурные, то гневные и гордые.
Его голос убаюкивал Фаллон. Ей хотелось плакать. Прикосновения его пальцев были удивительно легкими и нежными, и она удерживала себя, чтобы не ответить на ласку.
Аларик замолчал, и Фаллон открыла глаза.
— Скажи, Фаллон, готова ли ты остаться со мной, не стремиться к мести, не искать себе другого любовника?
Она хотела ответить, но у нее пересохли губы. Не признавайся, приказала она себе, но когда облизала губы, она знала лишь, что любит его. Фаллон потупила глаза и кротко сказала:
? Да!
— Ты любишь Англию, — проговорил Аларик. — Если бы ты так же горячо любила меня.
Она всматривалась в его красивое лицо, которое было строгим и непроницаемым. Аларик встал, швырнул на пол накидку, оперся о камин и снова посмотрел на нее.
— Ну же, Фаллон. Уговори меня оставить тебя в Англии.
— Что?!
— Ну что в этом трудного, леди? Покажи мне, как тебе хочется остаться здесь.
— Но я только что сказала тебе…
— Однако ты можешь и сказать это куда убедительней.
Фаллон закусила губу. Он хочет, чтобы она изображала из себя шлюху. Ей это казалось недостойным, но в то же время страшно хотелось его объятий и прикосновений. И сейчас предоставлялся такой шанс.
Пробормотав обычные проклятья, Фаллон, не сводя с него глаз, встала и подошла к камину.
Она сбросила одежды и встала перед рыцарем, гордая и нагая. На шее ее отчаянно пульсировала жилка. Хриплым шепотом Аларик попросил ее подойти поближе. Нежно поцеловал, заставив забыть о своей резкости, и пробежал руками по обнаженному телу, что-то бормоча о том, как она прекрасна. Он повернул ее спиной к себе и прижался лицом к следам кнута на спине, затем стал ласкать ее груди. Они были тяжелые, с темными и крупными сосками. Аларик прошептал, что должен был сам догадаться о младенце, потому что Фаллон изменилась, ее формы стали более зрелыми.
Он поднял Фаллон и понес к кровати, спрашивая на ходу, хорошо ли она себя чувствует. Фаллон кивнула и спрятала лицо у него на плече. Когда он возобновил ласки, она стала на колени и сняла с него одежду. Она чувствовала, как стремительно росло ее возбуждение. Фаллон прижалась всем телом к телу Аларика и стала целовать, пощипывать, гладить его. Она наслаждалась близостью мужской плоти, чистым мужским запахом, слушала, как бьется его сердце. Внезапно она оказалась под ним, после ласк он вошел в нее, и она жадно рванулась навстречу. Затем они лежали, утомленные, и, положив голову ей на живот, он гладил ей бедра.
— Дамьен говорит, что будет мальчик, — прошептал он, обдавая теплым дыханием ее нежную плоть. Фаллон пожала плечами, не желая говорить об этом. Аларик резко поднялся. — Будет мальчик! Будет сын! Ты носишь нормандца! Нормандский ублюдок! Ведь ты говоришь, что хочешь ребенка. Или ты врешь? В тебе есть что-нибудь такое, чему можно верить?
Она покачала головой и печально улыбнулась.
— Возможно, что Дамьен прав и родится мальчик. Но он будет англичанином.
Он засмеялся и лег рядом, однако чувствовалось, что смех его был беспокойным. Он ласкал, чуть покачивая, ее груди, наслаждаясь их тяжестью, гладя бархатные горошины сосков. Эта нежная и сладостная игра в конце концов убаюкала Фаллон.
Проснувшись утром, Фаллон почувствовала, что лежит спиной к Аларику и что он возбужден. Его рука ласково огладила округлости ее ягодиц, обвилась вокруг талии, поползла вниз. Это окончательно пробудило Фаллон, и она испытала умопомрачительно сладостные ощущения, когда Аларик вошел в нее.
Когда все было позади, Аларик встал и начал одеваться. Он легонько шлепнул ее по ягодицам, и Фаллон протестующе приподняла голову, натягивая на себя простыни.
— Вставай, — сказал он, — и одевайся быстро и потеплее.
— Зачем?
— Делай, как я сказал.
Фаллон как могла ополоснулась водой, испытывая неловкость оттого, что он наблюдает за ней. Она оделась, спиной продолжая чувствовать его жадный взгляд, словно он хотел запомнить каждый изгиб ее тела. Она покраснела и повернулась к нему лицом, но в этот момент раздался стук в дверь. Аларик открыл.
На пороге стоял Фальстаф.
— Мы готовы, Аларик. Было бы хорошо отправиться прямо сейчас.
Аларик кивнул.
Фаллон переводила взгляд с одного на другого, а когда Фальстаф вышел и дверь за ним закрылась, она поняла, что все это означает. Она бросилась к Аларику, чтобы расцарапать ему лицо и грудь ногтями.
— Выродок! Мерзкий выродок! Ты заставил меня поверить, что я… что я могу…
— Изменить мое решение?
— Безнадежность страшна, но обманутая надежда страшнее, а ты заставил меня…
— Позволил получить то, что ты хотела, вот и все. — Он удерживал ее руки за спиной. — Мои решения не зависят от женской красоты… Да, леди, ты едешь в Нормандию. Я не жесток, я практичен. Мне недосуг отвлекаться на твои каверзы и интриги. Я не знаю, куда подевался Эрик Улфсон, и я не доверяю тебе!
— Я не плету никаких интриг!
— Но разве я могу тебе верить, Фаллон?
Сжатая его объятиями, она не могла пошевелиться. Слезы навернулись ей на глаза, и она хрипло выкрикнула:
— Выродок! Если ты хочешь отделаться от меня, отпусти!
Обнимая ее одной рукой, другой рукой он погладил ее щеку.
— Но я не собираюсь отделываться от тебя. Скоро мы снова будем вместе, клянусь тебе.
— Скорее судный день придет! — задыхаясь, произнесла она.
Аларик тихо и устало вздохнул.
— Ты забываешь, Фаллон. Ребенок, которого ты вынашиваешь, мой. Прошу тебя — береги его.
— А я прошу…
— Фаллон, прежде чем что-то сказать — думай, — предупредил Аларик. — Выбирай слова, потому что я имею власть над тобой. Ты должна ублажать меня.
— Что?!
— Ты хочешь, чтобы ребенок родился на нормандской земле, Фаллон?
Фаллон молчала, глядя ему в глаза, и оба поняли, что она проиграла.
Аларик шепнул ей на ухо:
— Поэтому веди себя как следует, миледи, а я постараюсь поскорее приехать к тебе.
Он разжал объятия. Фаллон продолжала молчать, опустив голову.
— Леди готова! — крикнул Аларик, и в комнату, низко поклонившись, вошел Фальстаф.
Глава 26
Ссылка оказалась не так страшна, как предполагала Фаллон, ибо погода стояла отвратительная и принцесса весь январь провела в Бошеме с матерью. Переправа через пролив в это время была небезопасна, а Аларик опасался шторма и не хотел подвергать Фаллон риску. Фальстаф сказал, что он был в курсе всех ее проделок и что в старом доме Гарольда они будут в безопасности.
Эдит ничего не знала о неудачной встрече Фаллон с Эриком Улфсоном, и Фаллон предпочла об этом не распространяться. Эдит очень взволновала новость о младенце, и Фаллон не желала омрачать радость матери рассказом о той страшной ночи, когда он был зачат. Но однажды, когда мать что-то вязала для ребенка и строила планы, связанные с его рождением, Фаллон с горечью сказала, что ребенок будет незаконнорожденным красавчиком.
— Может быть, Аларик женится на тебе, — кротко сказала Эдит, и по ее щеке скатилась слезинка. — Мало кто знает здесь о датских законах. Для Англии ребенок будет незаконнорожденным. Но таков сам Вильгельм, таков Аларик. Что из того? Дитя будет первым внуком твоего отца. Разве можно сетовать, когда рождается человек?
Фаллон подбежала к матери и опустилась перед ней на колени.
— Прости меня, мама. Я люблю тебя. Я не хотела тебя обидеть. И я очень хочу этого ребенка.
Мать погладила Фаллон по волосам.
— И ты влюбилась в его отца.
Фаллон откинула назад голову и внимательно посмотрела на мать.
— С чего ты взяла?
Продолжая гладить ей волосы, Эдит сказала:
— Твой отец всегда говорил, что ты и Аларик будете хорошей парой. И он, как ты знаешь, очень хотел этого.
Фаллон поднялась и отошла в сторону.
— Отцовские желания сейчас имеют мало силы… Аларик не женится на мне. Боюсь, что он не очень любит женщин, а тем более меня.
— Но он признает ребенка своим.
— О да, — с горечью сказала Фаллон, вспоминая речь Вильгельма на его пиру. — Победителей радует, что дочь Гарольда родит ребенка во славу норманнов.
— Считай, что тебе повезло, дочь, — тихо сказала Эдит. — Скоро многие женщины Англии понесут от норманнов, даже не зная, кто отец их ребенка… Сколько деревень разграблено и разрушено…
«Он услал меня от себя! — хотелось ей закричать. — Я влюблена в него, а он даже не думает обо мне!»
Но открыть матери сердце Фаллон не могла. Вместо этого она пожала плечами и сказала безразличным тоном:
— Я не могу выйти за него замуж. Это было бы неуважением.
— Неуважением? К кому?
— К памяти отца… Ко всем, кто погиб, защищая страну.
Эдит встала, подошла к дочери и потрясла вязанием перед ее носом.
— Ты не права, Фаллон… Твой отец сам выбрал бы Аларика, если бы оставался у власти. Сейчас пришли трудные времена, но Аларик ведет себя мужественно и с достоинством. Он был другом отца, оставаясь верным герцогу… Фаллон, ты собираешься родить ребенка. Забудь о том, что ты слышала от других… Даже от родных братьев… Если Аларик женится на тебе, этим ты обязана своему отцу!
Фаллон редко приходилось видеть мать столь взволнованной. Удивленная этим, она некоторое время молчала.
— Он не звал меня замуж, и я сомневаюсь, что позовет. Но, возможно, он позволит мне приехать сюда, когда придет время родов. Я… Я молюсь об этом.
— А если не позволит, — шепотом сказала Эдит, — я приеду к тебе…
Они обнялись и замолчали, глядя в огонь камина.
На второй неделе февраля Фаллон и Фальстаф благополучно пересекли Английский канал и прибыли в Нормандию, а двадцатого числа она оказалась в Руане. Похоже, Матильда понимала, как тяжело было для Фаллон потерять отца и лишиться привычного уклада жизни. Закутанная в меха, миниатюрная жена Вильгельма устроила ей горячую встречу в морозный зимний день.
— Проходите и погрейтесь у камина, — сказала Матильда. — Дети очень хотят вас видеть. Готова поклясться, что бедный Роберт уже влюблен. Девочки тоже горят нетерпением. — Поколебавшись, она добавила:
— И, конечно, ваш дядя Вулфнот… Он очень разволновался, когда прослышал о вашем приезде.
Фаллон наклонила голову, чтобы скрыть волнение. Вулфнот — единственный сын Годвина, сейчас жив. Он остался в живых, потому что жил в доме герцога как пленник.
— Мне очень хочется повидаться с дядей, — сказала Фаллон.
Ее проводили в уютную спальню. Интересно, почему ей не дали комнату, в которой всегда жил Аларик, подумала она.
Увидев Вулфнота, Фаллон заплакала. Дядя обнимал и успокаивал племянницу, говорил ей о том, что он пленник герцога уже более десяти лет и что теперь вряд ли когда-либо увидит свободу.
— Но живу я здесь неплохо, Фаллон… Я не закован в цепи, не брошен в темницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55