— Вы больше не должны выходить в одиночестве, Джоанна. Я запрещаю вам это. — Он сурово посмотрел на нее, прежде чем подсадить ее на лошадь. Джоанна поправила ремешок колчана за плечами, скользнула рукой по луку, а затем приняла из его рук поводья. — Когда мы вернемся в замок, вы отдохнете.— Зачем?— Я уже говорил вам зачем, — возразил он.Она не собиралась сейчас спорить с ним. Но она также не намеревалась оставлять его в таком настроении.— Габриэль?— Да?— Вам было хорошо со мной?— Почему вы задаете мне такой вопрос? Это так очевидно. — Он направился к своему коню и вскочил в седло.— Это не очевидно! — вырвалось у нее.— А должно быть очевидно, — возразил он.«Ей хочется комплиментов», — решил он. Но он не видел никакого смысла в пустых разговорах или ухаживаниях. И все же несчастное выражение ее лица скачало ему, что ей необходима похвала. Он не хотел, чтобы их прогулка кончилась ее плохим настроением.— Вы заставили меня забыть о моих обязанностях.Он думал, что констатация этого факта наверняка скажет ей, как соблазнительна она для него.Но для нее эти слова прозвучали обвинением.— Извините, Габриэль. Этого больше не повторится.— Это вам комплимент, глупая женщина!Она широко раскрыла глаза.— Разве?Она определенно не поверила ему.— Конечно комплимент. Лаэрд не часто забывает свои обязанности. Это опасный недостаток дисциплины. Я действительно сказал комплимент.— Комплименты вообще-то произносятся не с таким рычанием, милорд. Должно быть, поэтому я вас и не поняла.Он хмыкнул. Разговор был закончен. Габриэль шлепнул ее лошадь по левому боку, заставляя тронуться.Когда они добрались до конюшен, он напомнил ей, что хотел бы, чтобы она отдыхала.— Почему я должна отдыхать? Разве я такая немощная, милорд?— Я не хочу, чтобы вы заболели.Он сжал челюсти, и она поняла, что спорить с ним бесполезно, однако же не хотела оставить эту тему:— Вы говорите неразумно. Я не хочу весь день лежать в постели. Я не смогу тогда заснуть ночью.Габриэль спустил ее на землю, взял за руку и потянул назад, к башне:— Хорошо, я разрешу вам сидеть в зале у огня. Вы даже можете шить, если хотите.Картина, которую он вообразил себе, чрезвычайно ему понравилась. Он улыбнулся, представив, как Джоанна примется за это чисто женское занятие.Она недоуменно уставилась на него. Он был так удивлен ее реакцией на его предложение, что расхохотался.— У вас очень своеобразные идеи насчет того, как я должна проводить свои дни, милорд. Хотела бы я знать, откуда вы их набрались. Разве ваша матушка часто сидела у огня и шила.— Нет.— Тогда чем же она занималась?— Каторжным трудом. Она умерла, когда я был еще очень мал.Выражение его лица и тон голоса показали ей, что он не хочет продолжать этот разговор. Очевидно, он был очень чувствителен к воспоминаниям своего детства. Это простое замечание помогло ей немного понять, что творится в его голове. Каторжный труд убил его мать… Не потому ли Габриэль хотел, чтобы она отдыхала все дни напролет?Она знала, что не должна больше расспрашивать его, но любопытство взяло верх.— А вы любили мать?Он не ответил ей. Она попыталась подойти с другой стороны:— Кто же растил вас после того, как она умерла?— Никто и все понемногу.— Я не понимаю.Он прибавил шагу, как будто хотел убежать от ее допроса, но внезапно он остановился и посмотрел на нее:— А вам и не нужно понимать. Идите в дом, Джоанна.Ее супруг мог быть очень грубым. Он пошел прочь и даже ни разу не обернулся посмотреть, собирается ли она выполнять его распоряжения.Джоанна постояла немного на лестнице, размышляя о муже. Она хотела бы понять его, хотела знать, что делает его счастливым, а что вызывает в нем гнев. Это было очень важно для нее, ведь он — ее муж.— Отчего вы так нахмурились, миледи? Джоанна чуть не подпрыгнула от неожиданности, но, увидев Кита, улыбнулась ему.— Вы испугали меня, — призналась она в том, что и так было ясно.— Я не хотел, — отозвался маклоринец. — Я заметил, что вы чем-то огорчены, и хотел узнать, не могу ли я что-нибудь сделать для вас.— Я как раз думала о вашем лаэрде, — ответила она. — Он сложный человек.— Да, — согласился Кит.— Я хотела бы понять, что творится в его голове.— Зачем?Она пожала плечами.— Прямые вопросы не помогают. Но ведь в дом можно входить не только с парадного входа.— Ну да, здесь есть два входа, если не считать прохода через погреб, — проговорил Кит, неверно ее поняв.— Я имею в виду не ваш замок. Я хотела сказать, что всегда есть несколько способов добиться желаемого, понимаете?— Но ведь в башню действительно ведут два входа, миледи, — упрямо настаивал Кит.Она вздохнула:— Это неважно, Кит. Тогда солдат переменил тему:— Сегодня днем вы будете гулять с Огги?— Возможно, — ответила она и поспешила по лестнице в дом. Кит бросился, чтобы опередить ее и распахнуть перед нею двери.— Сегодня вторник, миледи.Это напоминание невольно сорвалось у него с языка. Она улыбнулась:— Ну да, — согласилась она. — Пожалуйста, простите меня. Я хочу проведать Дамфриса, — прибавила она, когда солдат остановился возле нее. Ей показалось, что он желает узнать, каковы ее планы на день. Да, надо как-то убедить Габриэля, что она не нуждается в эскорте. И Кит и Колум изводили ее своей слежкой. Сегодня утром ей пришлось бесшумно ускользнуть из дома, чтобы покататься, но она знала, что больше не удастся повторить этот трюк. Теперь-то они начеку. Да и ей не хотелось прибегать к обману, чтобы достичь желаемого, не слишком-то это честно.Джоанна сняла с плеч колчан с луком и стрелами и положила его в угол под лестницей.— Так вы все время знали, что сегодня вторник? — спросил Кит.— Я вообще не думала об этом. Разве это очень важно?Он кивнул:— Сегодня вы должны были носить маклоринские цвета.— Должна бы. Но вчера…— Вы носили макбейновский плед, миледи. Я отлично помню.Наверное, солдат считает, что она совершила страшную ошибку.— Важно, чтобы и я об этом помнила, не так ли?— Да.— Почему?— Но вы же не хотите оскорбить какой-нибудь клан, не гак ли?— Конечно нет. Я постараюсь в будущем помнить об этом и благодарю вас, что вы указали мне на мою ошибку. Я сейчас же поднимусь наверх и переоденусь.— Но прошло уже полдня, миледи. Вы можете спокойно доносить сегодня макбейновский плед. А маклоринские цвета вы можете носить завтра и послезавтра. Это исправит упущение.— Миледи может носить макбейновские цвета каждый Божий день, Кит. Для супруги Мак-Бейна неприемлемо носить ваши цвета два дня подряд.Это заявление сделал появившийся в дверях Колум. Джоанна хотела было согласиться с его словами, но выражение лица Кита заставило ее сдержаться. Поскольку он выглядел более раздраженным, чем Колум, она решила согласиться с ним.— Колум, я полагаю, что Кит прав, когда он… Однако ни один из солдат особенно не интересовался ее мнением или согласием.— Она не будет носить цвета вашего клана два дня подряд!— Будет, — возразил Кит, сверкая глазами. — Она хочет ладить с нами, Колум. Вам стоило бы последовать ее примеру.— Так ты переменил мнение, не так ли? Час назад ты заявил о своем желании, чтобы она оставалась там, где находится.— Я не хотел ей вреда. Просто моя задача была бы легче, если бы она дала мне знать, куда она…— С каких это пор присмотр за женщиной, да еще и такой маленькой, стал столь трудной задачей? А вот я все думаю, с каких это пор ты решаешь, где ей должно находиться? Раз уж теперь она леди Мак-Бейн, я полагаю, это мое дело провожать ее туда, куда…— Никому из вас не надо никуда меня провожать! Солдаты снова не обратили на ее слова никакого внимания. Они с головой ушли в свой горячий спор. Ей же теперь хотелось одного — придушить обоих.Джоанна тут же напомнила себе, что она поклялась ладить с каждым человеком в обоих кланах, даже с упрямыми как мулы командирами. Солдаты по-прежнему кс замечали ее, и она медленно отступила. Они не увидели этого. Тогда она поспешила вниз, чтобы подойти к очагу, у которого отдыхал Дамфрис.— Нагорцы удивительно подмечают все мелочи, Дамфрис, — прошептала Джоанна. Опустившись на колени, она похлопала собаку по спине. — И отчего только взрослые мужчины беспокоятся о том, что надевают их женщины? Вижу, что тебе нечего ответить. Не рычи. Я собираюсь переменить повязку, хочу убедиться, что ты и вправду поправляешься. Я не сделаю тебе больно. Обещаю.Рана прекрасно заживала. Дамфрис все время колотил хвостом, покуда она поправляла бинты и похваливала его за терпение.Кит и Колум уже перенесли свой спор во двор. Джоанна поднялась наверх, переоделась в маклоринский плед, а затем вернулась в большую залу, чтобы помочь накрыть стол к обеду. К счастью, сегодня эту обязанность исполняли Лила и Мэган. Другие женщины не стали бы ее слушать. Дженис, хорошенькая женщина с рыжеватыми белокурыми волосами, была самой худшей из них. Она поворачивалась к Джоанне спиной, не дослушав ее приказа, и уходила. Так же, если не хуже, вела себя Кэтлин, другая маклоринка. Джоанна не знала, как ей с ними быть.Лила и Мэган были исключением. Они не выдерживали общего маклоринского правила игнорировать миледи, признавали ее своей госпожой, и Джоанна любила их за это еще больше.— Что вы желаете сделать, миледи? — обратилась к ней Лила.— Мне бы хотелось, чтобы ты принесла полный подол цветов. Мы украсим ими столы, — сказала Джоанна. — А с вами, Мэган, мы расстелим льняные скатерти и поставим хлебницы.— Зала выглядит вполне прилично, правда? — заметила Мэган.Джоанна согласилась с нею. Здесь пахло свежестью и чистотой. Эта просторная зала могла вместить по меньшей мере полсотни воинов. Но мебели явно недоставало. Только она об этом подумала, как показались два солдата, каждый нес стул с высокой спинкой.— Куда же вы собираетесь их ставить? — спросила Мэган.— У камина, — отвечал один. — Как велел милорд. Мэган нахмурилась. Она бросила белую льняную скатерть на стол и наклонилась, чтобы разгладить складки.— Хотела бы я знать для чего… Джоанна не дала ей закончить.— Милорд желает, чтобы я сидела у огня и шила, — пояснила она, вздохнув.Солдаты проносили стулья через комнату. Дамфрис зарычал, и они с опаской прошли как можно дальше от пса.Джоанна сочувствовала их страху. Ей хотелось сказать, что Дамфрис не укусит их, но она сдержалась. Нельзя дать им понять, что она заметила их маневр, и Джоанна с подчеркнутым старанием стала расправлять скатерти на столах.Мужчины поставили стулья с обеих сторон камина, поклонились своей госпоже, когда она поблагодарила их, и поспешили прочь из залы.Один стул, как она заметила, был покрыт макбейновским пледом, другой — маклоринским.— Боже мой, не значит ли это, что я должна сидеть на стульях по очереди, меняя их так же, как и пледы?— Простите, миледи. — Мэган оторвалась от своего дела — она расставляла по столам хлебницы. — Я не расслышала.— Я говорю сама с собой, — вздохнула Джоанна. Она взяла у Мэган несколько хлебниц и пошла к другому столу.— Не правда ли, как заботливо со стороны милорда подумать о ваших удобствах? Такой занятой, он все же подумал о том, чтобы здесь были стулья для вас.— Да, — поспешно отозвалась Джоанна, чтобы Мэган не подумала, будто она не ценит заботу своего мужа. — Сегодня вечером я посижу здесь с гобеленом. Моему супругу нравится, когда я занимаюсь вышивкой.— Миледи — прекрасная жена, она хочет доставить удовольствие супругу.— Нет, Мэган, я не очень хорошая жена.— Нет, нет, несомненно, хорошая, — возразила Мэган.Габриэль вошел в залу как раз вовремя, чтобы услышать это замечание маклоринки. Он остановился на верхней ступеньке, ожидая, чтобы его жена обернулась и заметила его. Она была занята расстановкой хлебниц.— Хорошая жена — это послушная жена.— А разве это плохо? — спросила Мэган.— Кажется, послушание не в ладах со мной. — Джоанна пыталась беззлобно говорить об этом болезненном предмете.— Мне вы кажетесь очень послушной, — возразила Мэган. — Я ни разу не замечала, чтобы вы с кем-нибудь не поладили, миледи, а особенно со своим супругом.Джоанна кивнула.— Я стараюсь выполнять его распоряжения, потому что и он считается с моими чувствами. Раз уж ему приятно видеть меня сидящей у огня с вышиванием, то я постараюсь приспособиться к этому пожеланию.— Добро, жена.Габриэль произнес это нараспев. Джоанна обернулась и, поглядев на мужа, вспыхнула от смущения, как грешница, застигнутая на месте преступления.— Я не хотела быть непочтительной, милорд.— А я и не считаю вас непочтительной.Она смотрела на него, стараясь догадаться, о чем он думает, но не могла понять, сердится он или смеется.Он же не мог оторвать взгляда от ее встревоженного лица, покрытого румянцем смущения. Он вдруг подумал, что со дня их венчания его жена проделала длинный путь. В какие-то три месяца она справилась со своими страхами. Она больше не трепетала при виде него. Да, она все еще была чертовски робка, но он надеялся, что со временем и это пройдет.— Вы что-то хотите, супруг мой? Он кивнул:— Нам нужна целительница, Джоанна. Поскольку вы доказали, что отлично владеете иголкой с ниткой, я хочу, чтобы вы зашили Колума. Неопытный солдат, с которым он занимался, поранил ему руку.Джоанна уже спешила к лестнице, чтобы принести свои инструменты.— Я буду счастлива ему помочь. Я только соберу все, что необходимо, и тут же спущусь вниз. Бедный Колум. Он, должно быть, ужасно страдает.Однако Колум нисколько не страдал. Когда Джоанна вернулась в большую залу, она увидела его сидящим на стуле в окружении женщин, и он купался в их ласках и заботах.Лила, как заметила Джоанна, была больше всех расстроена происшедшим. Она стояла у противоположного конца стола, делая вид, что поглощена разбором цветов, но тайком поглядывала на солдата, Колум не обращал на нее никакого внимания.Маклоринка испытывала нежные чувства к макбейновскому солдату, но не позволяла себе проявить их: они принадлежали к разным кланам. «Не потому ли они оба скрывают свои чувства?» — подумала Джоанна, наблюдая за Лилой. Джоанна знала, что ей не подобает в эго вмешиваться, но Лила была так мила и так несчастна, что ей очень захотелось ей помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51