Вы можете быть уверены в том, что и мистер Ив, и я не будем об этом распространяться.
— Вы очень добры, мадам. Элизабет с улыбкой покачала головой.
— Нет, дело не в моей доброте. Просто и мне приходилось бывать в переделках. Как-нибудь вечерком я, возможно, расскажу вам о себе, а пока давайте выпьем чаю. Затем я представлю вас остальным работницам. Ну и удивятся они, увидев вас здесь не в качестве заказчицы, а в качестве одной из нас. Портнихи, работавшие на Фаррела пять лет и более, отлично знали, как ценит их хозяин сдержанность и умение держать язык за зубами, поэтому ни одна из них не проявила удивления, когда Элизабет решила сопроводить представление шуткой.
— Узнав о необыкновенных талантах миссис Бирмингем в области моделирования одежды, мистер Ив спросил мистера Бирмингема, не разрешит ли тот украсть его жену. — Элизабет немного посмеялась вместе со всеми и продолжила: — На самом деле наш бизнес процветает, и мистеру Иву трудно обслужить всех наших клиенток так, чтобы они остались довольны. Как вам хорошо известно, некоторые дамы требуют к себе особого отношения, так что времени на разработку новых фасонов у него остается мало, вот мистер Ив и решил обратиться за помощью к своему другу, мистеру Бирмингему, а миссис Бирмингем оказалась настолько любезна, что согласилась облегчить ему жизнь хотя бы на время. Нам повезло, что у нас появилась такая талантливая сотрудница, не правда ли?
Сочетание смеха и аплодисментов уверило Рейлин в том, что по крайней мере внешне большинство портних приняли объяснения Элизабет. Только одна из них попыталась выяснить истинные причины, побудившие Рейлин переехать в Чарлстон. Это была высокая пожилая женщина с добрыми серыми глазами. Видно было, что решение заговорить без обиняков далось ей нелегко.
— Бедная Нелл… То, что случилось с ней, так ужасно. Я знала ее мать, она овдовела, когда Нелл была совсем крошкой. Когда мать Нелл умерла, девушка переехала жить к тетке, но только у той было восемь своих ребятишек, все малыши, и на бедняжку Нелл у нее совсем не оставалось времени. Сколько бы ошибок ни совершила Нелл в жизни, никто не мог сказать, что она была плохой матерью своему малышу — малютка такой резвый и хорошенький, краше и не бывает. Надеюсь, какие-нибудь добрые люди скоро возьмут его к себе. Каждый знает, каково ребеночку расти без родителей.
Женщина внезапно осеклась, испугавшись собственной дерзости, и прижала к губам дрожащую руку. Но и другие портнихи, до которых, разумеется, тоже дошли некоторые слухи, явно сочувствовали Нелл и переживали за ее малыша.
Рейлин попыталась улыбнуться. Чтобы рассеять тревогу своих будущих коллег о судьбе ребенка, ей ничего не оставалось, кроме как продолжить болезненную для себя тему:
— В настоящее время Дэниеля приютила семья управляющего моего мужа. Миссис Фергюс кормит его грудью, ведь у нее самой недавно родился малыш, и, насколько я знаю, она заботится о малютке не хуже, чем о собственном ребенке. До тех пор пока не объявится отец малыша или другая семья не пожелает усыновить его, Дэниель останется на попечении миссис Фергюс. — Рейлин обвела взглядом портних, добавив после многозначительной паузы: — Она даст ему столько теплоты и заботы, сколько дала бы любому сироте, найденному в Оукли, любому другому ребенку, оказавшемуся в столь трагическом положении. Мой муж — благородный человек и делает все, чтобы ребенок ни в чем не нуждался.
Рейлин испытала облегчение оттого, что смогла произнести нужные слова с должной уверенностью. Ей оставалось лишь молиться о том, чтобы сказанное ею оказалось правдой. Впрочем, если какая-либо из портних ей не поверила, то виду не подала. Однако ее слова, без сомнения, вскоре разнесутся по всему городу, и не успеет солнце сесть за горизонтом, как возникнут новые версии происшествия в Оукли. Обыватели начнут судить-рядить о том, почему Рейлин, утверждая, что не считает своего мужа повинным во всех преступлениях, все же решила уехать от него. Станут говорить и о том, что миссис Бирмингем нанялась на работу не к кому-нибудь, а к холостяку, уступавшему по части мужского обаяния разве что Джеффри Бирмингему, от которого она сбежала.
Вскоре появилась первая заказчица, за ней еще и еще. Поток посетителей казался нескончаемым. День был ознаменован не только необычно большим наплывом клиентов, но и новыми назначениями. Фаррел нанял еще одну швею, а также привратника и швейцара — здоровенных молодцов, выказывавших особое рвение к работе. Тот, что посимпатичнее, говорил с сильным ирландским акцентом, и у него всегда находилось приветливое словцо для посетителей. Фаррел решил, что его стоит поставить у входа, чтобы он своим видом завлекал в салон дам. Мастерицы срочно принялись шить зеленую ливрею того же красивого оттенка, что и дверь в «Ив купор»; самого же швейцара отправили сначала к парикмахеру, а затем к шляпнику, чтобы тот подобран ему подходящий головной убор.
Менее симпатичного из двух новичков назначили гардеробщиком. Впрочем, вскоре выяснилось, что он с удовольствием готов мыть и чистить, и в этой работе ему не было равных. Тут же ему было дано задание вымыть витрину магазина, а затем и окна, выходящие как на улицу, так и во двор. Закончив дело, он принялся наводить блеск на бронзовые фонари, висевшие по обеим сторонам от двери. После того как бронза засияла, словно золото, гардеробщик стал полировать латунные ручки и все прочие металлические детали, включая вывеску. Фаррел даже решил, что, если эти двое будут и дальше проявлять такое рвение к работе, он станет сам платить им в дополнение к тому, что платил Джеффри Бирмингем.
Миссис Брюстер появилась как раз тогда, когда работа была в самом разгаре.
— Мистер Ив, — воскликнула она, — никак не ожидала, что застану у вас эту даму! Какой стыд! Насколько я знаю, супруг миссис Уэсли скончался совсем недавно… Хотя, принимая во внимание почтенный возраст ее достойнейшего супруга и размеры недавно унаследованного ею состояния, полагаю, ваши наряды послужили для молодой вдовы непреодолимым искушением. Ответная улыбка Фаррела была не слишком любезной Миссис Уэсли едва успела выйти из салона и скорее всего прекрасно расслышала реплику завистливой шляпницы, которая с недавних пор стала его вечной головной болью.
— Доброе утро, миссис Брюстер…
— Тельма. Прошу, зовите меня по имени, мистер Ив! — перебила гостья, пытаясь одновременно строить глазки и кокетливо смеяться.
Фаррел упорно молчал, но вдову нисколько не обескураживало явное нежелание хозяина ателье фамильярничать. Ей и в голову не приходило, что ее внимание может быть в тягость молодому кутюрье, и объясняла все лишь его забывчивостью, вполне извинительной при такой занятости. Случайно взгляд ее упал на даму, сидевшую за столом в конце коридора, и Тельма вскрикнула от удивления. Весть о гибели Нелл давно облетела город, и миссис Брюстер, разумеется, слышала о том, что Джеффри Бирмингем, возможно, является отцом ребенка несчастной. Если это правда, то Бирмингем мог расправиться с бедной девушкой, чтобы заставить ее замолчать навеки. Кто-то даже говорил, что хозяин Оукли арестован. С одной стороны, миссис Брюстер могла порадоваться за Рейлин, ибо теперь своими собственными глазами видела, что та жива и здорова; с другой стороны, тот факт, что встреча произошла в салоне мистера Ива, на которого, судя по всему, Рейлин теперь работала, наводил на размышления.
Выставив вперед внушительных размеров бюст, миссис Брюстер решительно направилась к Рейлин, дабы успокоить ее, если она нуждалась в поддержке, и сказать, что мир не так уж плох и настоящие преступники, чьи имена она не решалась произнести вслух, будут наказаны. Также она готова была подтвердить, что согласна кому угодно помочь в беде, а бедная малютка Рейлин, конечно же, больше других нуждается в помощи.
— Несчастное дитя, что вы делаете здесь в столь ранний час? — выпалила миссис Брюстер и, не давая Рейлин времени ответить, продолжила скороговоркой: — С вами все в порядке? Вы думаете, что вам следовало переехать сюда? Простите мне мою откровенность, но вы несколько бледны. Разумеется, я понимаю, что у вас есть причины так поступать, учитывая то, что недавно произошло в Оукли и тот факт, что чуть ли не каждый здесь считает мистера Джеффри виновным…
Фаррел понял, что срочно должен прийти Рейлин на помощь, и поспешил вмешаться:
— Миссис Брюстер, не следует верить всему, что говорят. Миссис Бирмингем великодушно согласилась разработать для меня несколько новых фасонов и в настоящее время занята именно этим. А если она выглядит несколько бледной, то, возможно, это оттого, что… — Фаррел, посмотрев на Рейлин, слегка замялся. И все-таки он надеялся, что она сможет простить его, так как никакая другая новость не сможет отвлечь внимание шляпницы от темы виновности или невиновности Джеффри Бирмингема. — Видите ли, она не совсем хорошо себя чувствует последнее время, что неудивительно, учитывая ее деликатное положение и все такое…
— Не хотите ли вы сказать, что… — округлив глаза, прошептала Тельма.
Фаррел мог только догадываться о том, сколько времени потребуется шляпнице, чтобы разнести весть по всему городу.
— Да, миссис Брюстер, именно это я и хотел сказать. Мистер и миссис Бирмингем готовятся стать родителями.
Тельма пришла в сильнейшее возбуждение. Обмахиваясь пухлой ручкой, словно из опасения упасть в обморок от такого потрясающего известия, она пробормотала:
— О, мне этого не пережить. Миссис Бирмингем работает у вас, будучи… Но что подумают люди? Мистер Ив, скажите, что все это сон! Не могу поверить, чтобы такое случилось!
— Мистер Бирмингем сделал мне в самом деле одолжение, ведь он мой друг: миссис Бирмингем весьма талантливая портниха, и он разрешил ей помогать мне какое-то время.
— Но позвольте, — поднеся руку ко лбу, прошептала Тельма, — не вы ли сказали мне, что миссис Бирмингем ждет ребенка? Значит, ее муж об этом знает?
— Вот именно, — довольно сухо подтвердил Фаррел, выпроваживая миссис Брюстер из салона, в то время как шляпница ни на миг не умолкала, убеждая его в том, что он не должен перегружать работой беременную женщину.
Когда дверь за миссис Брюстер закрылась, Фаррел чувствовал себя настолько измотанным, что только чашка крепкого кофе способна была вернуть его к жизни. Его предусмотрительная помощница, тут же смекнув, в чем дело, побежала заваривать ароматный напиток. Подавая Фаррелу кофе, она сочувственно улыбнулась.
— Господи, сохрани меня от этой напасти, — пробормотал Фаррел и тут же осушил чашку до дна, а затем, понизив голос, добавил: — Слышали, что эта ужасная женщина чуть было не сказала Рейлин? Из ее слов получается, что по моему лучшему другу виселица плачет.
— Как бы там ни было, держались вы молодцом, мистер Ив.
Фаррел посмотрел в глаза своей помощницы; в этих теплых карих глубинах он увидел нечто большее, чем просто заботу и сочувствие.
— Спасибо, Элизабет. Вы вернули меня к жизни. А теперь пора и Рейлин помочь.
— Рейлин? — переспросила Элизабет. — Не миссис Бирмингем?
Фаррел коснулся плеча Элизабет, но лишь на мгновение, так, что она не смогла бы с точностью сказать, было ли это на самом деле или ей показалось.
— Между нами тремя, дорогая, мы всегда будем звать друг друга по именам: Рейлин, Элизабет и Фаррел.
— Да, мистер Ив, — чуть улыбнувшись, ответила Элизабет.
— Фаррел, — мягко поправил он ее. — Мы слишком много значения придаем формальностям, Элизабет. Помните, как я метался по крыльцу — ни дать ни взять новоиспеченный встревоженный папаша, — когда вы рожали Джека.
— Я никогда не забуду об этом, — сказала Элизабет, глядя в глаза Фаррела своими загадочными темными глазами. — Жаль, что я так и не смогла отблагодарить вас за все, что вы сделали для меня тогда. Но я хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна за то, что в то время вы оказались рядом. Эмори никогда бы не помог мне, будь он жив.
— Эмори был дураком, моя дорогая, и я ненавижу его за то, как он с вами обращался. — Фаррел тут же мысленно укорил себя за излишнюю прямоту. — Простите, мне не следовало этого говорить.
— Не надо просить прощения, Фаррел, — прошептала Элизабет, не решаясь поднять глаза. — Вы всегда были гораздо добрее ко мне, чем Эмори. Он так отчаянно стремился стать богатым и представительным в попытке доказать самому себе, что справляется не хуже вас. Но ему никогда не суждено было стать с вами вровень.
Фаррел не смел дышать. Кажется, именно теперь пришла пора открыть тайну, которую он хранил в себе все эти годы.
— Если он завидовал мне, Элизабет, то я ему отвечал тем же.
— Но почему? Эмори не смог даже добиться приличного дохода от фермы, а у вас было все. Чему, скажите ради Бога, тут было завидовать?
— У него было то, чего я безнадежно желал.
— Но что именно?
— Вы.
— Я?
— Знайте же, я полюбил вас с того самого момента, как увидел впервые, и только потому, что отчаянно стремился быть Эмори хорошим другом, ничего не говорил вам о своих чувствах. Потом вы стали его женой, и предпринимать что-либо было уже поздно.
— Вы никогда ничего не говорили… Даже когда Эмори умер.
— Я не смел сказать, так как думал, что вы меня ненавидите.
— Но я никогда не испытывала к вам ненависти, Фаррел, хотя, наверное, и правда боялась того, что может случиться, если я поддамся слабости. — Элизабет сглотнула подступивший к горлу комок, отчаянно пытаясь взять себя в руки, перед тем как сделать признание. — Видите ли, я полюбила вас задолго до того, как стала женой Эмори.
Теперь настал черед удивиться Фаррелу.
— Но вы умело скрывали свои чувства!
— Как и вы.
Фаррел нежно сжал плечо своей помощницы.
— Не кажется ли вам, что пора Джеку приобрести отца? Я никогда не переставал любить вас.
Элизабет обратила к нему свою лучистую улыбку:
— Вы делаете мне предложение, мистер Ив?
— Да, миссис Далтон. Скажите мне о своем решении. Я готов ждать часы, недели, месяц, наконец, но молю: не заставляйте ждать меня еще год!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47