Но когда они с Рейлин выходили в свет, одежды на ней все-таки было побольше, чем сейчас. Джеффри чувствовал, что на этот раз попался: перед соблазном такого рода не устоял бы самый закаленный мужчина, особенно если учесть меру его страсти и вынужденное воздержание. Ему оставалось надеяться лишь на то, что молодая жена позволит ему не ограничиваться одним лишь любованием ее прелестей.
— Да, — нехотя согласился он, — мои люди быстро приведут дом в надлежащий вид.
Рейлин чувствовала, что в ней нарастает напряжение, природу которого по своей девической невинности она не могла понять. Потеряв всякую надежду на то, что ей удастся найти разумное решение мучившей ее проблемы, или просто устав от роли оскорбленной жены, отказывающей мужу на том лишь основании, что не находит зримых доказательств его исключительного благородства, Рейлин впервые задалась вопросом: может ли она считать себя образцом святости? Ответ пришел сам собой: достаточно было вспомнить, о чем мечталось ей бессонными ночами, из которых последняя оказалась самой мучительной. В конце концов, Джеффри приходился ей мужем: он не только видел все, что открывал взору ее наряд, состоящий из одной рубашки, но и касался ее тела, ласкал. Уже то, что она сейчас выставляла себя ему напоказ, нельзя было расценить иначе, как явный недвусмысленный призыв немедленно затащить ее в постель.
И все же… Всего две недели назад они встретились с Джеффри впервые. При весьма щекотливых обстоятельствах. Рейлин тогда сбежала от дяди. Когда ее новый знакомый предложил ей довольно своеобразный способ положить конец дьявольским козням Купера Фрая, она согласилась без колебаний. Только потом Рейлин задумалась, не поступила ли опрометчиво, столь скоропалительно согласившись произнести клятву перед алтарем. Как ни старалась она не принимать близко к сердцу те упреки, которыми осыпала Джеффри Нелл, в душе у нее зародилось сомнение. Если в день венчания она искренне желала соединения со своим нареченным и душой и телом, то сейчас идиллическая картина безоблачного счастья вдвоем оказалась изрядно подпорченной: Рейлин чувствовала себя как корабль, выброшенный на берег.
Хотя безобидная болтовня казалась самым легким способом разрядить обстановку, Рейлин, покраснев от стыда, признала свое поражение:
— Кажется, новые апартаменты Коры будут вдвое просторнее старых, Джеффри. Ей понравится жить в таком большом доме.
Джеффри прищурился, стараясь угадать, отчего это вдруг так разрумянилась жена. Казалось, ничто не мешало ей под каким-нибудь предлогом скрыться, но она продолжала общаться с ним, намекая, что не против отправиться с ним в постель.
— Принимая во внимание любовь нашей домоправительницы к детям, Клара едва ли останется единственным ребенком, — заметил Джеффри, слегка подавшись вперед, чтобы почувствовать аромат, исходящий от жены.
Запах был нежным, едва различимым и напоминал о букете весенних цветов.
— Разумно было бы предположить, что через несколько лет Коре и ее мужу те апартаменты, что строятся для них сейчас, не покажутся слишком просторными.
Рейлин заметно занервничала, когда Джеффри пододвинулся ближе к ней. Во рту пересохло, и она украдкой облизнула губы. Мозг ее лихорадочно работал: надо было срочно что-то предпринимать, чтобы скрыть свое состояние.
— Я восхищена твоим мужеством, Джеффри. Ты поступил как герой, спасая Клару из огня, но, откровенно говоря, я от всей души желаю, чтобы мне более никогда не пришлось становиться свидетельницей подобных подвигов. Когда я увидела, как ты побежал в дом, где лишь надломленная балка отделяла тебя от бушующего пламени, мне показалось, что и ты, и ребенок вместе с домом вот-вот превратитесь в кучку золы.
Рейлин, нежно улыбаясь, поглядела на Джеффри, который отчего-то не желал отрывать взгляда от завязки ее ночной рубашки.
— Признаюсь, после того что случилось со мной в первые дни нашего брака, я остро нуждалась в том, чтобы успокоить нервы, и потому весьма благодарна тебе за понимание, которое ты проявил ко мне. Этот дом, сад, плантация способны дарить умиротворение. И все-таки я опасаюсь, что спокойствие только кажущееся, как затишье перед бурей. Я знаю, что Густав попытается отомстить тебе за то, что ты подставил мне свое плечо в трудную минуту, хотя винить ему следует не тебя, а Олни Хайда.
— Хотел бы я припомнить негодяю его выстрел, — угрюмо заметил Джеффри, пробегая пальцами по шраму — следу от пули, выпущенной Олни; именно она побудила раненого немедленно разрядить свой пистолет в плечо Густава. — Я нахожу чертовски несправедливым то, что Фридрих может свободно разгуливать по городу и продолжать шиковать, как ни в чем не бывало, тогда как его место за решеткой. Да и с Олни дела обстоят не лучше: хотя Рейс выписал ордер на арест этого щенка, никто его не ловит, а к тому времени, как поймают, если такое и случится, против него просто не найдется свидетелей.
— Можешь быть уверен, Кингстон ничего не забыл, ни одной мелочи. — Рейлин нервно усмехнулась и тут же отругала себя за несдержанность. Муж ее умел владеть собой, что было особенно заметно в сравнении с ее порывистостью. — Думая, что тебя убили, Кингстон сам чуть концы не отдал. Конечно, когда он рассказывал о том, что произошло, все выглядело забавно, но…
Первое, что увидел Джеффри, едва придя в себя после выстрела, была вытянутая физиономия дворецкого. Заметив, что хозяин открыл глаза, Кингстон едва не расплакался. Какое трогательное проявление преданности!
— Кажется, Кингстон сказал что-то об ангелах. Наверное, он решил, что я вернулся к жизни благодаря чуду.
— Так оно и есть! — воскликнула Рейлин. — Если бы выстрелили чуть пониже, вы, Джеффри Бирмингем, получили бы дырку в голове, и я на этот момент уже была бы вдовой.
Непринужденно поигрывая концом шелковой тесьмы, завязанной бантом у горловины рубашки, Джеффри усмехнулся:
— Интересно, сколько безутешных вдов остались девственницами после безвременной кончины драгоценных супругов? Боюсь, что за последние несколько сотен лет их едва ли наберется с десяток.
Тихий стон сорвался с губ Рейлин, когда Джеффри, наклонившись, коснулся губами ее щеки. С нарочитой медлительностью он стал опускаться ниже, прокладывая дорожку из нежных поцелуев к ее кремовой белизны горлу. С опаской словно боялась обжечься, Рейлин осторожно положила ладонь на его крепкую, как сталь, грудь и, закрыв глаза, подставила ему губы. Под ладонью ее билось сердце Джеффри, билось почти так же быстро, как и ее собственное. Он сам попал в сети, которые расставлял для нее: обольстительная игра увлекла его и перестала быть игрой.
— Не думаю, что наша ситуация так уж необычна.
— Уверяю тебя, моя радость, это так. — В который раз за последние две недели Джеффри задался вопросом, найдется ли еще хоть один мужчина, чья чертовски соблазнительная жена продолжает оставаться девственницей без всяких видимых на то оснований.
Хотя он был приятно удивлен ее очевидной готовностью принять его знаки внимания, все же нельзя было исключить возможность того, что ему будет дан отказ. В который раз совершенная красота жены поразила его. Кожа ее сливочно-белого оттенка была нежной и гладкой на ощупь, словно атлас, на щеках играл нежный румянец, а аквамариновые глаза из-под черных густых и длинных ресниц словно светились изнутри. Нос с тонкими ноздрями, чуть вздернутый, придавал ее лицу озорное выражение; губы, красиво очерченные и в меру полные, как будто созданы были для поцелуев. Хотя ресницы ее и вспорхнули, застенчиво опустившись, стыдливо избегая его взгляда, Рейлин не сделала попытки высвободиться из его объятий. Она вовлекала его в игру, из которой все труднее было выбраться. Теперь, прояви она волю к сопротивлению, ему надлежало перебороть ее, заставить подчиниться своей воле.
Рейлин тихонько вскрикнула, почувствовав, как он потянул за тесьму. Ворот рубашки распахнулся, открывая взгляду горло и часть груди.
— Джеффри, прошу тебя…
Ее шепот больше походил на вздох, тихий шелест дыхания. И вновь она почувствовала, что ее воля к сопротивлению рассыпается в прах, в голове помутилось.
— Не знаю, готова ли я…
Джеффри невольно улыбнулся. Он ждал, что жена его оттолкнет, и, хотя ему это совсем не нравилось, был не из тех, кто берет свое силой.
Теперь же он решил переключить ее внимание и предложить ей то, что, как ему казалось, могло бы ее порадовать.
— Что вы скажете, мадам, насчет идеи поехать со мной сегодня в Чарлстон и заказать новый наряд?
Рейлин уставилась на него так, будто он только что предложил ей слетать на луну: до сих пор Джеффри сопровождал ее в город только с визитами и на балы, не присутствовать на которых вместе означало бы бросить вызов обществу.
Что же касается новых нарядов, то он ей и так заказал достаточно платьев, о цене которых она могла только догадываться. С тех пор как Джеффри приобрел привычку к длительным отлучкам и особенной сдержанности в общении, Рейлин решила, что подарков больше не будет, ибо он не считает, что его жена достойна дорогостоящих знаков внимания.
— Наряды после всего, что ты мне уже подарил? Джеффри пожал плечами:
— Мы должны устроить бал в честь нашей свадьбы, чтобы дать возможность нашим соседям-плантаторам и городским знакомым познакомиться с вами, мадам. Принимая во внимание то, что мне потребовалось весьма значительное время, чтобы отыскать себе подходящую супругу, бал должен стать событием года. Разумеется, я хочу все устроить так, чтобы друзья и знакомые разделили мой восторг по поводу того, что женщина, которую я выбрал в жены, превосходна во всех отношениях: ваш наряд должен быть столь же ослепительным, как и вы, мадам, а такой может сшить лишь мой друг, Фаррел Ив. Он заставит всех женщин сходить с ума от зависти к вам, мадам.
Глаза Рейлин засияли от удовольствия. Наконец ей представилась возможность заявить свои права на Джеффри Бирмингема, появившись вдвоем с мужем перед его друзьями и знакомыми. Пусть завидуют ей все эти дамы в шелках и бархате, которые даже в ее присутствии украдкой поглядывали на Джеффри издали и улыбались ему с недвусмысленным приглашением в глазах.
— Я не нуждаюсь в пышных нарядах, чтобы пробудить ревность во всех этих девицах, которые, очевидно, из себя выходили в надежде склонить тебя к браку, Джеффри. Полагаю, они не перестают завидовать мне самой черной завистью с того дня, как я стала твоей женой.
— А ты не преувеличиваешь? — с двусмысленным смешком спросил Джеффри.
— Разве ты не входил в число самых видных женихов в округе? — стараясь поддержать игривый тон, сказала Рейлин. — Или я неверно истолковала все эти взгляды, которыми тебя пожирали дамы? Может, то, что мне показалось простым разочарованием, на самом деле скрывало более глубокие чувства, такие как страсть, например? Что скажешь, Джеффри?
— Если ты пришла к такого рода заключениям из-за Нелл, пожалуйста, позволь мне уверить тебя, что…
— О, я стараюсь не думать об этой развязной девице больше, чем она того заслуживает! — воскликнула Рейлин, вложив в свои слова куда меньше язвительности и куда больше искреннего чувства, чем намеревалась изначально. — Кингстон изрядно постарался, чтобы я хорошо расслышала все то, что он говорил Коре о нахальстве Нелл, которая из шкуры вон лезла, чтобы забраться к тебе в постель. Удивительно, почему это твой дворецкий заводит разговор об этой маленькой негодяйке всякий раз, как я оказываюсь поблизости? Очевидно, он считает тебя непричастным к тому, что она забеременела. Будь я более подозрительной, обязательно бы подумала, что вы с Кингстоном в сговоре.
— Надо будет предупредить дворецкого, чтобы он впредь был менее разговорчив, — хмыкнул Джеффри.
Он дотронулся до шеи Рейлин и, глядя в ее зрачки, осторожно провел ладонью по ее горлу вниз, к плечу, приспустив ночную рубашку. Украдкой взглянув вверх, он увидел, что губы ее раскрылись, и одним легким движением опустил рубашку еще ниже.
Рейлин вскрикнула, сжав в ладони батист у груди. Не сделай она этого, рубашка, соскользнувшая с плеч, упала бы на пол. Попытка ее мужа обнажить все те прелести, что скрывались под покровом воздушной ткани, оказалась сведенной на нет, хотя, поскольку Джеффри увидел ее грудь, его разочарование в какой-то мере отступило. Если одну грудь еще прикрывала полоска ткани, то другая оказалась открыта его взору вся, вплоть до нежно-розового соска. Он живо вспомнил тот час, когда он впервые узнал вкус этой нежной плоти, которая сейчас манила его и требовала ласки.
Джеффри склонился к ее груди, и Рейлин вскрикнула, осознав его намерения. Ее била дрожь предвкушения, и, когда его рот накрыл сосок, тело ее словно превратилось в фитиль, и чувственное пламя, возникшее в том месте, которого он коснулся языком, в мгновение ока перенеслось вниз, достигнув лона. Огонь желания охватил ее всю, не обойдя ни единой частицы тела. Рейлин казалось, будто все это происходит не с ней. Она не потеряла способности видеть и, словно некий отстраненный зритель, наблюдала, как то появляется, то исчезает ямочка у мужа на щеке. При этом она не могла сосредоточить внимание на чем-то одном, ибо все теряло значение, кроме того волшебного возбуждения, которое мощными волнами накатывало на нее. В конце концов ей ничего не осталось, как раствориться в его объятиях.
Одной рукой накрыв ее грудь, Джеффри другой прижал ее к себе, видимо, рассчитывая подхватить ее и унести на постель, однако Рейлин хотела не этого. Если уж отдаться ему, то пусть это произойдет в его постели, в той постели, где она скорее всего станет рожать ему детей.
С удивлением Рейлин вдруг обнаружила, что вот уже несколько минут как перестала испытывать нервозность. Должно быть, чтобы помочь ей переступить черту, ему достаточно было лишь начать ее раздевать. Теперь у нее уже не осталось сомнений, и она больше не отступит, как какая-нибудь стыдливая юная барышня: запреты спали, словно старое тряпье, она знает, чего хочет, и не остановится до тех пор, пока они с Джеффри не станут одним целым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47