Вместе они составляли идеальную пару: в то время как Рейлин казалась слабой и хрупкой, он выглядел сильным и крепким. Кроме того, Джеффри оказался прекрасным хозяином: он умело управлял домом и плантацией, знал, как обращаться со слугами. Супруги во многом дополняли друг друга и, что самое главное, были друг от друга без ума. Единственное, что смущало Рейлин в этой ситуации, — это то, что все складывается уж слишком хорошо.
Рейлин владело странное ощущение, что она попала в сказку. Роскошное убранство зала, залитого светом сотен свечей, свежее дыхание ветерка и густой аромат цветов, который лишь усилил только что прошедший дождь. Ей приходилось все время напоминать себе, что она простая смертная женщина, а не фея на воздушных крыльях.
Рейлин виновато улыбнулась пожилому джентльмену, с которым танцевала, — увлеченная своими мыслями, она не расслышала его слов. Оставалось лишь надеяться, что он не ждет от нее ответа. В настоящую минуту ее занимал лишь один вопрос: когда разойдутся гости и они с Джеффри смогут уединиться в спальне? Приятное тепло разливалось у нее в груди, стоило лишь представить, как Джеффри движется в ней — медленно и ритмично.
Предавшись столь смелой фантазии, Рейлин споткнулась и наступила партнеру на ногу. Лицо его на миг исказила гримаса боли, но он быстро вернул себе привычное выражение снисходительного превосходства и, погладив Рейлин по руке, в ответ на ее извинения лишь сказал:
— Ничего страшного, детка. Не стоит так волноваться. Рейлин мысленно отругала себя за то, что ведет себя словно безмозглая дурочка. Ей оставалось лишь верить в то, что господин, с которым она танцевала, отнесет ее сбившееся дыхание и румянец на счет чего угодно, но не развратных фантазий.
— Моя дорогая, вам надо отдохнуть, — озабоченно заметил ее кавалер. — Выйдите на воздух, подышите. Вы просто упадете в обморок, если будете продолжать танцевать.
Воспользовавшись этим советом, Рейлин попросила проводить ее с танцевальной площадки на веранду, куда тут же подоспел Джеффри с бокалом шампанского.
— Вот, возьми — тебе сейчас, кажется, это нужнее, чем мне. Кроме того, я, похоже, не смогу сделать и глотка, пока не получу облегчения.
— Какого еще облегчения?
Джеффри улыбнулся, играя ямочками на щеках, а потом, наклонившись к ее уху, шепнул:
— Твоя наивность кажется несколько наигранной, но, если тебе нужен прямой ответ, ты его получишь: я говорю о том облегчении, которое мог бы получить, если бы мы уединились.
Рейлин поглядела на мужа тем лучистым нежным взглядом, каким смотрят только на любимого. Едва ли она смогла бы по собственной воле придать глазам это ласкающее выражение. Просто любоваться мужем вошло у нее в привычку, она не могла бы сосчитать, сколько раз взгляд ее, случайно упав на Джеффри, невольно задерживался на нем несколько долгих секунд.
Они хотела было вернуться в зал, но острая боль вдруг пронзила ее ступню. Нельзя так много танцевать, ее последний партнер прав. Она решила подняться наверх, но вдруг…
— Могу я пригласить вас на танец, мадам, — раздался прямо у нее над ухом приятный мужской голос.
Рейлин обернулась и оказалась лицом к лицу с улыбающимся мистером Ивом.
— Элизабет бросила меня, отправившись танцевать с братом вашего мужа, хочет немного успокоить его нервы. Мне думается, ничего у нее не получится: от подобной травмы впечатлений хватит надолго.
— Я не знала, что вы были женаты, — склонив голову, сказала Рейлин.
— Я никогда не был женат.
— Тогда у вас, должно быть, есть сестры…
— Ни одной, я последний из семерых детей, и все мальчики.
— Боже, ваш отец, должно быть, был горд тем, что у него столько сыновей.
— Конечно, — усмехнулся Фаррел, — даже очень. Но какими бы мы ни были, переживать тяжелые времена нам пришлось всем вместе.
— Знаете, думаю, я бы была права, если бы предупредила всех дам, пришедших ко мне в гости, чтобы не обольщались, ведь ни одну из них вы не найдете достойной собственной персоны.
— Все мне так говорят, — с печальным вздохом пожаловался Фаррел.
— Вам следует быть осторожнее, — со всей серьезностью заявила Рейлин. — Однажды кто-нибудь решит, что вы и впрямь помешаны на собственном совершенстве.
— Только дурак может сделать такую глупость, — презрительно фыркнул Фаррел.
Они сделали еще один круг по залу, прежде чем Рейлин решила задать вопрос, который ее все это время мучил:
— Если вы не были женаты и у вас нет сестер, то откуда вам знать, что испытывает Брендон? Или вы говорили о чем-то другом?
— Я находился в доме Элизабет, когда она родила Джека. Мы были близкими друзьями с ее мужем, и после я привез его тело вдове, чтобы похоронить возле дома. В тот же вечер у нее начались роды. Я чувствовал себя словно рыба на крючке, пока это продолжалось, и вздохнул с облегчением только тогда, когда акушерка вынесла ребенка, чтобы показать мне. Элизабет ни разу не закричала, но по ее стонам я понимал, как ей больно. К тому времени как все кончилось, ноги у меня были как ватные.
— Значит, вы знаете Элизабет уже давно, — заключила Рейлин.
— Я познакомился с ее мужем, Эмори, еще в мою бытность боксером. Мы стали друзьями. Он поехал в Джорджию подработать, а когда вернулся, представил меня невесте, которая приехала к нему в гости со своими родителями. Уже тогда я считал Элизабет самой красивой женщиной, но она была помолвлена с другим. У них на свадьбе я был почетным гостем и в роли лучшего друга подавал кольца. Что потом — долго рассказывать. Еще до того, как Эмори убили, он успел проиграть все их с Элизабет деньги, оставив вдову в безвыходном положении. После смерти мужа она стала работать у меня, и вместе мы довели дело до того состояния, в котором оно теперь находится. Даже сейчас, когда Элизабет зарабатывает не так уж мало, она старается экономить на всем, откладывая деньги для сына, — хочет, чтобы он, начиная самостоятельную жизнь, мог распоряжаться кое-какими средствами.
— Я уверена, Элизабет благодарна вам за то, что вы для нее сделали. Вы доказали, что можете считаться настоящим другом.
Фаррел ничего не ответил. Да и что он мог сказать, когда сам не знал, другом ли приходится Элизабет или значит для нее гораздо больше.
Гости не желали разъезжаться до полуночи, так что ожиданиям Рейлин не дано было сбыться. Стоя возле парадного выхода рядом с мужем, она улыбкой выражала гостям признательность за то, что те почтили их своим посещением. Время от времени она брала мужа под руку, пользуясь случаем прижаться к нему потеснее, опереться на него. День выдался трудный, и Рейлин совсем не была уверена в том, что у нее хватит сил даже раздеться, так хотелось спать.
На небе светил узкий серп месяца, скрывавшийся порой за густой завесой облаков, — узкий луч то пробивался сквозь клубящуюся темную массу, то пропадал совсем. Ветер заставлял поскрипывать застекленные полуоткрытые двери, выходившие на веранду. Как только гости распрощались, слуги бросились закрывать окна и двери, так как ветер усиливался.
Брендон и Хетти уходили в числе последних. Наблюдая за тем, с каким трогательным вниманием опекал старший из Бирмингемов свою жену, Рейлин вдруг подумала о том, насколько повезло ей, что она стала членом столь дружного клана. Еще во время венчания ее приятно удивила трогательная сердечность, с которой к ней отнеслись члены семьи. Ей нравилось, как ведет себя с ней Брендон — вежливо, дружелюбно и просто; что же касается Хетти, она относилась к Рейлин как к сестре.
— Вы были само очарование, моя дорогая, — шепнула Хетти, сердечно обняв хозяйку.
— Спасибо за то, что были рядом, когда я в вас так нуждалась. Некоторым, похоже, страшно обидно, что я стала женой Джеффри.
— Верно, я это тоже заметила. Многие просто не могут смириться с мыслью, что такой завидный жених для них навсегда потерян.
Джеффри крепче обнял жену за плечи.
— Наша торопливая свадьба наделала в городе столько шуму, что сплетникам хватит пищи для разговоров до самого Рождества.
— Поверь моему слову, братец, и не надейся, что для тебя все так быстро кончится.
— Ну да, о нас будут говорить, пока мы не сделаемся седыми и старыми.
— Вот это уже ближе к истине! — Брендон хлопнул младшего брата по спине. — О нас сплетники будут чесать языками, пока мы все не сойдем в могилу, а возможно, и после этого.
— Тоже мне, нашел чем гордиться! Не о вас одних гуляют слухи, — вставила слово Хетти.
— Ты права. Но к счастью, о ребенке, которого ты носишь сейчас, не столько говорят, сколько в свое время о Бо.
— Это потому, — со смехом заметила Хетти, — что Джеффри и Рейлин приняли удар на себя.
Взяв из рук слуги плащ жены, Брендон накинул его Хетти на плечи, осторожно расправил и застегнул крючок под подбородком.
— Прости, — виновато улыбаясь, произнес он, — но я ничего не могу с собой поделать. Потребность заботиться о тебе сильнее меня.
Опустив глаза на округлившийся живот, Хетти вздохнула:
— К тому времени как надо будет рожать, ты и ходить мне не дашь.
Брендон сгреб жену в охапку и, не обращая внимания на протестующий визг, приподнял.
— Зачем же ждать до тех пор? Ты и сейчас легкая как пушинка!
Хетти что-то возразила, но ее слова заглушил смех Брендона. Торопливо попрощавшись, он понес жену вниз, к открытой дверце экипажа, а Джеффри на глазах у Коры и дворецкого схватил Рейлин на руки и отправился с ней в спальню.
— Видно, кто-то в пунш подмешал любовное зелье, — со смешком заметил Кингстон, провожая взглядом молодоженов.
Рейлин чувствовала полное изнеможение, и, когда Джеффри положил ее на кровать, она, со вздохом скинув бальные туфельки, виновато улыбнулась мужу. Слуги уже успели поменять белье, и чистые ароматные льняные простыни манили растянуться на них и уснуть.
— Тебе придется меня раздеть, потому что я сама не смогу, — созналась Рейлин. — А не то придется мне позвать Тиззи.
— Зачем? Я все исполню.
Бесцеремонно перевернув жену на живот, Джеффри принялся расшнуровывать корсет. Как только Рейлин почувствовала, что может освободиться от верхней части платья и атласной рубашки, одетой под него, она не замедлила сделать это сама, а затем, взяв подушку и прижав ее к животу, опустила на нее подбородок и кокетливо склонила голову набок.
— Знаешь, — задумчиво произнесла она, — я, пожалуй, взяла бы тебя в горничные.
Джеффри в ответ лишь шлепнул ее пониже спины.
— Чудовище! — притворяясь рассерженной, воскликнула Рейлин.
— Чудовище, говоришь?
Одним резким движением он стянул с нее мерцающий наряд.
Поскольку Элизабет во время примерки заметила, что панталоны несколько топорщатся под платьем, Рейлин решила ничего не надевать вниз, кроме чулок и отделанной кружевом рубашки. Восторгу Джеффри не было предела. Он медленно провел рукой по шелку, обтянувшему женственные округлые ягодицы. Правая рука его легла на грудь, второй он стал стягивать вниз кружевную атласную рубашку, а затем перевернул жену на спину и стал снимать чулки, после чего, отшвырнув в сторону снятую одежду, лег сверху, сцепив руки у нее за спиной и с улыбкой заглядывая ей в глаза. Рейлин протянула РУКУ к его лицу и с нежностью провела по щеке.
Тронутый ее порывом, Джеффри прижал губы к ее ладони. В горле у Рейлин запершило: это слова, которые она не говорила никому, кроме своих родителей, просились наружу. Но тогда, в детстве, произносить их было легко, ибо только сейчас, в этот самый момент, она поняла, что они означают.
Джеффри видел, что жена его очень устала, но не мог отказать себе в удовольствии поласкать ее стройное нагое тело, и Рейлин задохнулась от наслаждения и восторга. Затем рука его скользнула к более интимным местам, и она с готовностью открылась ему навстречу. Глаза ее потемнели от желания. Она смотрела, как Джеффри раздевается, и, когда он повернулся к ней, нагой и дерзкий, каким только может быть мужчина, она встретила его с распростертыми объятиями.
Позже, когда Рейлин засыпала, положив голову мужу на плечо, она прошептала слова, которые Джеффри не мог вполне разобрать. Он приподнял голову, чтобы расслышать лучше, но ответом ему было лишь мерное дыхание.
Глава 9
Очнувшись от сладкого сна, Рейлин какое-то время лежала неподвижно, пытаясь понять, что разбудило ее посреди ночи. Сквозь стекла высоких окон струился лунный свет. Она точно помнила, что когда они ложились, портьеры были задернуты. Тучи неслись по ночному небу, то на миг затемняя желтый серп месяца, то вновь открывая его. Под ветром шелестели листья в кроне дубов, но ветви у могучих деревьев оставались неподвижными. Зато липы, склоняясь, касаясь ветвями кирпичных стен дома, издавали печальный шум. Кроме ветра, ничто не нарушало тишины, отчего-то казавшейся зловещей.
Рейлин, не поворачивая головы, потянулась к мужу, но рука ее обняла пустоту.
— Джеффри! — шепотом позвала она, но никто не откликнулся. — Джеффри, где ты?
И вновь ответом ей была тишина.
Откинув одеяло, Рейлин свесила ноги с кровати, торопливо натянула ночную рубашку, на нее набросила шаль, висевшую на стуле возле кровати. В темноте на прикроватном столике она нащупала трутницу и с ее помощью разожгла керосиновую лампу. Теперь, когда в комнате стало немного светлее, Рейлин могла разглядеть стрелки часов, стоявших на каминной полке.
Половина второго!
Она проспала самое большее сорок минут. Но куда ушел Джеффри? Зачем он встал в такую пору?
Потирая руки, зябко кутаясь в шаль, Рейлин вышла на веранду. Спросонья ей и в голову не пришло, что она слишком ненадежно защищена от ночной прохлады. Впрочем, она почему-то думала, что Джеффри просто вышел на веранду подышать. Увы, его не было и здесь тоже.
Впервые Джеффри исчез куда-то ночью, и Рейлин не на шутку встревожилась. Ей пришло в голову, что Густав объявился вновь и ее муж сейчас находится в смертельной опасности.
— Джеффри, где ты? — с отчаянием в голосе воскликнула она.
Внезапно ею овладело недоброе предчувствие. Сердце сжалось от боли, как это было, когда пришла весть о смерти отца и после, когда умерла мать. Рейлин вдруг почувствовала себя одинокой и несчастной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47