https://wodolei.ru/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Вспоминая все, что с ними произошло, миссис Радж подумала, что, пожалуй, чтобы называться «образцом провинциального джентльмена», «истым британцем», «настоящим Джоном Булем», мало иметь вместительный желудок и питать страсть к псарне и конюшне и что этих наименований судья не только не заслуживает, но, можно сказать, позорит их. Ей тогда и на ум не могло прийти, что такое незначительное происшествие повлияет на их будущее, но время и опыт доказали ей это.
– Мама, – сказал Барнеби на другой день, когда они ехали в фургоне, который должен был довезти их до одной деревни в десяти милях от столицы. – Ты говорила, что мы первым делом поедем в Лондон. А встретимся мы там со слепым?
Ей хотелось крикнуть «Упаси бог!», но она сдержалась и ответила:
– Не думаю. А почему ты спрашиваешь?
– Он – очень умный человек, – сказал Барнеби задумчиво. – Жаль, если мы с ним больше не встретимся. Как это он сказал про золото? Что его можно найти только там, где живет много людей, а не в лесу и других тихих местах? Из его слов видно, что он тоже любит золото. А в Лондоне много народу – так наверно мы встретим его там.
– Да на что он тебе, родной? – спросила миссис Радж.
– Видишь ли, – Барнеби серьезно поглядел на мать, – с ним можно было бы потолковать насчет золота, а золото – замечательная вещь, и что ни говори, а ты, я знаю, была бы не прочь его иметь. Притом этот слепой появился и исчез так неожиданно, совсем как те седые старички, что приходят иногда по ночам к моей кровати. Они что-то говорят, но днем я забываю, что они говорили. Слепой обещал мне вернуться – не понимаю, почему он не сдержал слова!
– Но ты же прежде никогда не думал о богатстве, милый мой! Ты всем был доволен.
Барнеби засмеялся и попросил ее повторить эти слова, после чего закричал: «Да, да, это верно!» И захохотал еще громче. Через минуту его уже что-то отвлекло, и другие впечатления вытеснили из его памяти и слепого и золото.
Однако и в тот день и на следующий Барнеби еще не раз вспоминал о слепом, и из его замечаний было видно, что мысль об этом человеке, а главное – слова слепого о золоте сильно занимают его. Как знать, почему? Родилась ли у него мысль о богатстве впервые в тот вечер, когда он смотрел на золотое закатное небо (ведь часто какие-то предметы или внешние впечатления рождали в его мозгу образы, имеющие с ними весьма мало общего), или их убогое и трудное существование уже давно, в силу контраста, вызывало мысли о счастье, которое приносит с собой золото? Было ли всему причиной случайное (как он думал) появление слепого и слова, так совпавшие с его собственными мыслями, или его так сильно поразила слепота этого человека, отличавшая его от всех, с кем приходилось встречаться до тех пор? Мать всячески пыталась выяснить это, но все ее старания были тщетны: вряд ли и сам Барнеби отдавал себе в этом отчет.
Миссис Радж тревожило то, что он упорно возвращается к вопросу о золоте, и она всякий раз спешила занять его чем-нибудь другим, – это было единственное, что она могла сделать. Она опасалась, что, если предостеречь сына против Стэгга, показать, какой страх и недоверие он внушает ей, это только обострит интерес Барнеби к слепому и желание опять встретиться с ним. Оставалось одно – надеяться, что в лондонской сутолоке опасный преследователь потеряет их след, а они, избавившись от него, уедут куда-нибудь подальше и там, соблюдая как можно большую осторожность, смогут жить в безвестности, тихо и спокойно.
Через некоторое время они доехали до заранее намеченной остановки в десяти милях от Лондона и там переночевали, сговорившись с владельцем телеги, которая порожняком возвращалась в Лондон и должна была выехать туда в пять часов утра, что он за небольшую плату довезет их до столицы. Он выехал точно в назначенное время, дорога была хорошая – если не считать пыли, потому что погода стояла сухая и жаркая. Ровно в семь часов утра в пятницу, 2 июня 1780 года, мать и сын сошли у Вестминстерского моста и, простившись с возчиком, остановились на раскаленном тротуаре, одинокие в этом громадном городе. От ночной прохлады не осталось и следа, солнце сияло нестерпимо ярко.

Глава сорок восьмая

Не зная, куда идти теперь, ошеломленные толчеей на улицах, по которым, несмотря на ранний час, уже двигалась густая толпа, миссис Радж и Барнеби присели отдохнуть в одной из ниш на мосту. Они скоро заметили, что людской поток несется в одном направлении – из Мидлсекса в Сэррей …из Мидлсекса в Сэррей. – то есть с северного берега Темзы на южный. Мидлсекс и Сэррей – графства, части которых вошли в состав Лондона. Часть графства Сэррей, вошедшая в городскую черту Лондона, называлась также Саутуорк и Боро.

, причем бросалась в глаза необыкновенная торопливость и возбуждение этой огромной толпы. Большинство шло группами по двое, по трое, кое-где – и впятером или вшестером, разговаривали мало. а многие всю дорогу молчали и шагали быстро, как люди, поглощенные мыслью о том, что впереди, и спешившие все к одной цели.
И еще Барнеби и его мать с удивлением заметили, что в этой толпе, которая безостановочно текла и текла мимо них, почти у всех мужчин на шляпах – синие кокарды, а случайно попавшие в эту толпу прохожие, у которых не было на шляпах такого украшения, боязливо жались к стенам, стараясь остаться незамеченными, и уступали другим дорогу, чтобы умилостивить их и избежать нападения. Опасения их были довольно понятны, ибо людей с кокардами было в сорок или пятьдесят раз больше. Впрочем, никаких ссор не возникало, синие кокарды потоком неслись мимо, обгоняя друг друга, развивая такую быстроту, какая возможна в толпе, и только обменивались взглядами – да и то не часто – с теми, кто был без кокард.
Вначале толпа двигалась по тротуарам и только кое-кто из отставших, торопясь догнать своих, бежал по мостовой. Но не прошло и получаса, как улица была уже запружена во всю ширину, и страшная давка, которую увеличивали встречные телеги и кареты, задерживавшие движение, вынуждала людей идти все медленнее, по временам даже стоять на месте пять, а то и целых десять минут.
Часа через два толпа стала заметно редеть и, постепенно рассеиваясь, очистила, наконец, мост, – только порой какой-нибудь человек с кокардой на шляпе, разгоряченный и весь в пыли, пробегал, запыхавшись, боясь опоздать, или останавливался, чтобы расспросить, в какую сторону прошли его товарищи, а получив ответ, мчался дальше, воспрянув духом. Когда наступили относительное безлюдье и тишина, казавшиеся такими странными и неожиданными после недавней сутолоки, миссис Радж тут только решилась осведомиться о причине недавнего столпотворения у старика, который присел около них.
– Как! Откуда же вы явились, что не слыхали о лорде Джордже Гордоне и его великом Союзе? – сказал старик. – Сегодня лорд Гордон – дай бог ему здоровья! – вносит в парламент петицию против католиков.
– А причем же тут вся эта толпа? – спросила вдова.
– Причем? Вот так вопрос! Неужто не знаете? Ведь милорд объявил, что он не подаст петиции, если его не будут сопровождать до самых дверей палаты хотя бы сорок тысяч верных протестантов. Их-то вы и видели.
– Да, вот это толпа так толпа! – сказал Барнеби. – Слыхала, мама? Сорок тысяч!
– А собралось, говорят, еще гораздо больше, – отозвался старик. – Добрых сто тысяч. Да, да, на лорда Джорджа можно положиться. Он свою силу знает. Там, за этими тремя окнами наверху, – он указал на здание палаты общин, высившееся над рекой, – немало людей побледнеет как смерть, когда наш славный лорд Джордж войдет туда сегодня. И недаром! Ого, положитесь на лорда Джорджа! Он знает, что делает!
Бормоча это, хихикая и помахивая большим пальцем, старик с трудом поднялся, опершись на палку, и заковылял дальше.
– Мама, а эти парни, про которых он говорил, – молодцы, правда? Пойдем за ними.
– Только не за ними! – воскликнула мать.
– Почему же? Да, да, пойдем! – Барнеби потянул ее за рукав.
– Ты не знаешь, сколько зла они могут натворить! – возразила мать. – Не знаешь, куда они могут завести тебя! Барнеби, милый, ну ради меня…
– Ради тебя? – Барнеби погладил ее руку. – Так ведь это именно ради тебя, мама! Помнишь, что сказал слепой про золото? Пойдем! Его надо искать там, где много людей. Или подожди здесь, пока я вернусь. Да, да, подожди меня здесь!
Миссис Радж со всей настойчивостью, порожденной страхом, пыталась отговорить его от этого намерения, но все ее усилия были тщетны. Барнеби нагнулся, чтобы застегнуть пряжку на башмаке, и в эту минуту из быстро проезжавшей мимо кареты раздался голос, приказывавший кучеру остановиться.
– Эй, молодой человек! – окликнул Барнеби тот же голос.
– Кто меня зовет? – спросил Барнеби, подняв глаза.
– Есть у вас такое украшение? – Незнакомец протянул ему синюю кокарду.
– Ради бога, не надо, умоляю вас, не давайте ему этого! – воскликнула вдова.
– Не отвечайте за него, женщина! – сухо сказал человек в карете. – Пусть юноша решает сам, он достаточно взрослый и нечего ему цепляться за ваш фартук. Он и без вас знает, хочет он носить кокарду честного англичанина или нет.
Барнеби, дрожа от нетерпения, чуть не в десятый раз закричал: «Да, да, хочу!» Незнакомец бросил ему кокарду, крикнул: «Бегите на Сент-Джордж-Филдс» – и, велев кучеру ехать поскорее, укатил.
В то время как Барнеби дрожащими от волнения руками прикреплял на шляпу новое украшение и, стараясь получше его приладить, торопливо отвечал что-то на мольбы плачущей матери, по другой стороне улицы проходили двое мужчин. Заметив мать и сына и видя, чем занят Барнеби, они остановились, пошептались и, перейдя улицу, подошли к миссис Радж.
– Чего вы тут сидите? – сказал один из них, мужчина с длинными прямыми волосами, в простой черной одежде и с массивной тростью в руке. – Почему не пошли со всеми?
– Сейчас иду, сэр, – ответил Барнеби. Он уже прикрепил кокарду и с гордостью надел шляпу. – Мигом добегу туда.
– Надо говорить не «сэр», а «милорд», когда имеешь честь беседовать с его светлостью, – поправил его второй джентльмен. – Если вы, молодой человек, с первого взгляда не узнали лорда Джорджа Гордона, так пора хоть сейчас узнать его.
– Ну, ну, Гашфорд, – промолвил лорд Джордж в то время, как Барнеби, сорвав с головы шляпу, отвешивал ему низкий поклон. – Стоит ли говорить о таких пустяках сегодня, в великий день, который все англичане будут вспоминать с восторгом и гордостью. Надень шляпу, друг, и ступай следом за нами, потому что ты опаздываешь. Уже одиннадцатый час. Разве тебе неизвестно, что сбор назначен к десяти?
Барнеби отрицательно замотал головой, переводя блуждающий взгляд с одного на другого.
– А следовало бы знать это, – заметил Гашфорд. – Ведь было ясно сказано, что в десять. Как же это вы не знаете?
– Он ничего не знает, сэр, – вмешалась миссис Радж, – бесполезно и спрашивать его. Мы только сегодня утром приехали сюда издалека.
– Наше дело пустило, видно, глубокие корни и распространилось широко, – сказал лорд Джордж своему секретарю. – Возблагодарим бога за эту радостную весть!
– Аминь, – подхватил Гашфорд с торжественной серьезностью.
– Вы не так меня поняли, милорд, – сказала вдова. – Простите, но вы жестоко ошибаетесь. Мы ничего не знаем обо всех здешних делах. И не желаем и не имеем права участвовать в том, что вы затеяли. Мой бедный сын – слабоумный. Он мне дороже жизни. Ради всего святого, милорд, идите своей дорогой без него, не вовлекайте его в опасное дело.
– Милая моя, как вы можете говорить подобные вещи! – возмутился Гашфорд. – О какой опасности вы толкуете? Что же, по-вашему, милорд – лев рыкающий, который бродит вокруг, ища кого бы растерзать? О, господи!
– Нет, нет, милорд, простите, – взмолилась вдова, прижав обе руки к груди и от волнения едва сознавая, что делает и говорит. – Но я недаром умоляю вас внять моей горячей материнской просьбе и не уводить от меня сына. О, не делайте этого! Он не в своем уме, да, да, милорд, верьте мне!
– Вот какова испорченность нашего века! – сказал лорд Джордж, отпрянув от протянутых к нему рук и густо краснея. – Тех, кто стремится к правде и стоит за святое дело, уже объявляют сумасшедшими. И у вас хватает духу говорить так о родном сыне! Какая же вы после этого мать?
– Вы меня поражаете, – подхватил Гашфорд с кроткой укоризной. – Какой печальный пример развращенности!
– Он вовсе не похож на… – начал лорд Джордж, взглянув на Барнеби, и докончил шепотом на ухо секретарю: – …на помешанного. Как по-вашему? И если даже это правда, не следует каждую пустячную странность объявлять безумием. Если бы это стало правилом, кто из нас… – тут лорд снова покраснел, – мог бы избегнуть такого клейма?
– Никто, – согласился секретарь. – Чем больше рвения, способностей и верности делу проявлял бы человек, чем громче звучал бы в нем глас божий, тем больше все были бы уверены в его безумии. А что касается этого юноши, милорд, – добавил Гашфорд и, кривя губы, бросил взгляд на Барнеби, который стоял перед ними, вертя шляпу в руках и украдкой, знаками приглашал их идти поскорее, – так у него, по-моему, здравого смысла и силы воли не меньше, чем у всех, кого я знаю.
– Значит, ты хочешь стать членом нашего великого Союза? – обратился лорд Джордж к Барнеби. – И уже собирался это сделать?
– Да, да, – подтвердил Барнеби, и глаза его ярко заблестели. – Конечно, хочу! Я только что говорил ей это.
– Ага, я так и думал, – отозвался лорд Джордж, неодобрительно посмотрев на несчастную мать. – Тогда иди с нами, и твое желание исполнится.
Барнеби с нежностью поцеловал мать в щеку и, наказав ей быть веселой, так как теперь их ждет счастливая жизнь, пошел за лордом и его секретарем. А она, бедняжка, следовала за ними – трудно описать, как печально и тревожно было у нее на душе.
Они быстро прошли по Бридж-роуд, где все лавки были закрыты (ибо торговцы, увидев валившую мимо толпу, испугались за целость своих товаров и, полагая, что толпа будет возвращаться обратно той же дорогой, поспешили запереть двери), а в верхних этажах жильцы теснились у окон и смотрели вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101


А-П

П-Я