За столом у торца сидел проповедник, как назвал его про себя Радж. Квадратный, голова круглая, как шар, выбритая до блеска, даже свет с двух бра со стены отражался от темени. Накинуть бы шафрановую тогу – как раз буддийский монах. На стене, кроме бра, ничего не висело, за спиной проповедника возвышалась дощатая перегородка. Слева от Раджа была стеклянная стена, сквозь нее видно было, как на арене шесть полуголых, в розовых трико гёрлз, взявшись под руки, дружно вскидывают ноги под джазовую музыку. Их освещают цветные вспышки прожекторов, установленных на самом верху огромного амфитеатра, почти велотрека. Там, где должны были стоять скамьи вокруг арены, уступами сделаны широкие ярусы со столиками, чтоб хорошо просматривалось все, что делается на арене. К гулякам и выпивохам за столиками подкатывали на коньках-роликах официантки, молниеносно меняли закуски и бутылки, так же стремительно отъезжали. Летели, наверное, с вжиканьем и гулом, но этого тут не было слышно. Радж даже заметил, как сыпались на поворотах из-под роликов искры. Где-то сидел оркестр, извергал мелодию за мелодией, но музыка сюда, в кабинет, долетала слабо, и все, что говорил проповедник, который «пикировался» с присутствующими, слышалось ясно. Внимание Раджа рассеивалось, ошеломленный всем увиденным, он не мог сосредоточиться на том, что говорилось, тихонько поворачивал голову: хотелось следить и за ареной. А остальные слушатели ни разу не взглянули в сторону арены.
– Ты думаешь, нас видно из зала? – шепнул Амара Раджу. – Стекло с фокусами: нажимают какую-то кнопку, и мы их видим, а они нас нет, стекло блестит, как ртуть. Чудеса!
Радж кивнул: да, тут много чудес.
– …А скажите, как это так получается: когда бандит грабит людей, его ловят и сажают в тюрьму, когда же весь народ, всю страну грабит, его сажают на трон? – услышал Радж очередную реплику-вопрос.
– Своя рука – владыка, – поддержал другой слушатель.
Проповедник отвечал, и был в его ответах сплав восточного фольклора с мудростью «Тирукурала», о котором Радж слышал еще в детстве.
– Не народ посадил султана на трон, вы же знаете. А люди от рождения все одинаковы, равны… Величие и ценность человека зависит от того, что он сделал. Настоящего руководителя, как говорит Тирувалувару, выделяет среди других бесстрашие, великодушие, мудрость и энергия.
Слушатели оживились и кое-кто хохотнул. Очень уж далекими были эти классические черты характера от тех, какими владел султан Муту!
– Скажу еще: один владыка без народа ничто. А одной рукой даже в ладоши не похлопаешь, – продолжал проповедник.
– Сидит как чирий, и ничего ему не сделаешь.
– Ага! Близок пуп, да не укусишь!
– А не похожи ли мы со своим кружком на сверчка, который хочет лягнуть осла? – сыпались реплики.
– Народ может терпеть до поры. Даже Будда терпел до трех раз. Но чтобы что-то сделать, нужна подготовка: даже жаба, не подготовившись, не прыгнет. Прежде чем вырвать кол, надо его раскачать. Если вы хотите разжечь большой костер, надо начать с маленького. Прежде чем лечить болезнь, надо хорошо знать ее. И еще: вылечиться самим. От наивности, забитости, неграмотности, невежества. Только те, что владеют знаниями, могут называться зрячими, а на лицах невежд вместо глаз болячки. Лежа животом на циновке, плавать не научишься. В революционную практику надо вводить теорию, а теорию обогащать практикой. Топор без топорища – не топор. Так и теория с практикой взаимосвязаны. Дернешь за лиану – все джунгли встревожишь… Сразу много хотеть – ничего не иметь… Каждый великий путь начинается с первого шага… Избегайте нерешительности в достижении цели… Человек рожден для действий. Тот, кто бездействует, потерян для народа… Трудно победить народ на его собственной земле, если даже у него нет могучих крепостей и других преимуществ… Будь подобен цапле, которая поджимает крылья и ждет подходящей минуты, чтобы взлететь, но действуй с ее решительностью, если наступит время действия… Если ты не имеешь друзей и видишь перед собой двух врагов, одного из них сделай своим союзником…
Радж чувствовал, что у него голова пухнет от всех этих премудростей. Разве они имеют отношение к марксизму-ленинизму? Но тут, в этом странном кабинете, в этой необычной обстановке, от такого непростого проповедника можно было услышать и не такое.
Между тем руководитель занятий закончил разговор о житье-бытье и объявил:
– А теперь начнем знакомиться с книгою Владимира Ленина «Государство и революция». Написал эту мудрую книгу руководитель русской революции в 1917 году, когда как раз и ставился вопрос о государстве и отношении к нему пролетариата. Поэтому понятно, почему Ленин дал такой подзаголовок или уточнение названия своего труда: «Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции».
И всю свою лекцию-рассказ руководитель кружка излагал, прохаживаясь возле длинного стола то в одну, то в другую сторону. Слушатели, преимущественно такого же возраста, как Радж, поворачивали вслед за проповедником головы, внимательно следили за выражением его лица, глаз, будто это помогало понять то, о чем тот говорил. Раджу казалось, что он в школе, а руководитель кружка – учитель, что вот-вот он кого-нибудь из особенно старательных учеников погладит по голове. Тревожная теплая волна затопила сердце Раджа, под горло подкатил давящий комок. Он потупился, начал прокашливаться: «Что со мной?» А нервное напряжение последних дней стало спадать, и надо было собраться с силами, чтоб не расплакаться навзрыд. «Неужели это то, о чем мечтал, на что надеялся? Есть еще в моем народе животворная сила, есть!.. – и взяло зло на себя: – А я размазня… Размазня! Надо готовить себя к борьбе по-настоящему, быть готовым для будущих решительных схваток… А я растрогался, раскис – очень уж изболелась душа… Амару будут упрекать – что за слабака привел?»
– Кажется, никто не делал никаких записей. Если ненароком что записалось, тут же, не вставая с места, сожгите. Все должно быть в голове и в сердце! – сказал напоследок руководитель. – Все уходите, а руководящей тройке и новичку остаться для разговора. Познакомимся ближе, ху из ху.
Из комнаты можно было попасть в служебный коридор, к нему вела отдельная винтовая лестница. Некоторые заспешили к ней, а кое-кто еще напоследок наливал себе прохладного оранжаду, утолял жажду и потом торопливо шел к выходу.
Члены тройки кружка и руководитель подсели к Раджу и Амаре. Начались расспросы.
А за стеклянной стеной бурлило безудержное веселье. В разных позах между столами медленно двигались парочки, не столько танцевали, сколько выламывались. Полно парочек было и на арене, где уже кончилось представление. Один верзила с официанткой на руках встал в прожекторный круг, и Радж заметил, как кокетливо обнимала женщина партнера за шею, как игриво подрыгивала ножками в белых ботинках с коньками-роликами. И никому не было дела до того, что говорилось в этом стеклянном кабинете, наплевать им было на то, что под их безумный мир, чтоб его взорвать, уже готовится мина замедленного действия.
4
Наступил день рождения Янга – ему исполнилось двенадцать лет. Радж упросил мистера Крафта дать им с Янгом хоть один день отгула. Полмесяца Радж работал без выходных дней, да и Янгу, хоть он и недавно начал работать, не мешает отдохнуть. А в дельфинарии можно сделать санитарный день: пусть Абрахамс включит переносную ассенизационную помпу и хоть немного вычистит со дна грязь, а потом полностью обновит воду в бассейне.
Крафт хоть и немало повздыхал – каждый день простоя приносит потери, – вынужден был согласиться на просьбу. Чистить бассейн надо, а то дельфины могут заболеть.
Раджу нужен был отгул еще и потому, что на душе все время было тревожно. Урна с прахом предков где-то на Горном у Натачи или ее родителей, и недопустимо, чтоб это так долго продолжалось. Пусть ноет незаживающая рана при мысли, что он не знает, где остался лежать прах матери, прах отца, так еще и урну с прахом дедов чуть не потеряли. А это же великий грех! И хорошо было бы добыть хоть горстку земли с Биргуса. Остров же теперь тоже покойник, и хотелось бы хоть что-нибудь иметь с него.
В порт из Горного каждый день приплывали рыбаки. Остров Рай был лакомкой, ненасытным, прожорливым чревом, ему ежедневно требовалось много рыбы. И не только рыбы. Свежих омаров, лангустов и крабов, устриц, креветок, галатурий, каракатиц, кальмаров, акульих хвостов, плавников и печени, молодых мантов, черепах, икры морских ежей… Трудно перечислить все, что могло взбрести в голову толстосумам. И хозяева ресторанов из кожи вон лезли, чтоб удовлетворить, ублаготворить, угодить. Если чего-либо вдруг не оказывалось, то посетителям-завсегдатаям обещали приготовить кушанье на завтра. Лишь бы пришли, лишь бы не отказались от их стола! Амара, рассказывая обо всем этом Раджу, только посмеивался над чудачествами буржуев. А Радж слушал и чуть ли зубами не скрежетал: обжираются, безумствуют, а многие из них жалеют для бедняка куска сушеного тунца, который можно жевать весь день да так и не разжевать.
Радж сразу зашагал с Янгом в порт, к причалу. Там каждый день продавали морскую живность прямо с лодок. Им повезло: увидели земляка – дядьку Дживу, Пуолова отца. Может, и не узнали бы его, давно небритого, в одной набедренной ветхой повязке, согнувшегося над ящиками с рыбой на дне большой моторки. Но он сам окликнул их.

И обрадовались земляку, и смутились. Придется сообщить про Пуола. А как говорить и обо всем ли рассказывать?
– Может, что слышали про моего рестанта? – как раз про Пуола и спросил Джива. – Ушел из дома и никакой весточки… Мать места себе не находит… Я говорю ей: черт его не возьмет, успокойся! Может, уже где-то и работу хорошую нашел. А она: ой, чует беду мое сердце, ой, ноет-горит мое сердце!
Янг быстренько прошептал Раджу: «Пуол обокрал отца, все выкупные доллары забрал. И Джива проклял его». Радж шепнул в ответ: «Ничего не знаем про Пуола, понял?» В ответ Янг только глазами блеснул: нет, такого не понять. Как можно промолчать про Пуола, когда он успел так въесться в печенки и ему, и Раджу? Да и видели же его! Видели под водой, разъеденного крабами!
– Не слышали, к сожалению. Говорил, правда, кто-то, будто видел его на Главном острове. Одет как барчук, палочкой помахивает… – Радж говорил это и прятал глаза: не мастер был врать.
– Эй? Дай-то бог… Может, когда станет хорошо жить, и нас порой вспомнит, подбросит какой цент. А я вот в рыбаки записался на старости лет.
– Это ваша посудина?
– Нет, нанял меня добрый человек. Помощник его погиб… Ногу акула откусила, пока привезли на берег, изошел кровью… Вот сколько потерпит меня хозяин – не знаю. Может взять более молодого, здорового.
– А мы уже хотели попросить, чтоб подбросили нас к Горному, – Радж окинул взглядом другие лодки и людей возле каждой.
– С хозяином поговорите, он ушел покупателя искать. Не явился наш оптовый покупатель сегодня… Но ведь вам не к кому ехать – ни отца, ни матери… Была семья – и нет семьи…
– Мы пройдемся немного, а через несколько минут подойдем, – Радж подтолкнул в спину Янга, ибо он все пытался что-то сказать.
Хотелось укрыться в тень, так стремительно поднималось солнце и начинало немилосердно припекать.
– Про Натачу с отцом сразу надо было спросить, – напомнил Янг. – Может, их нет на Горном, и мы зря поедем.
– Умник… Я и сам спросил бы об этом, если б кто другой попался, а не Джива. Заморочил он мне голову… Ох-ха, не выдержать просто. Такое ощущение, будто я чем-то виноват перед ним. А в чем моя… наша вина? Пусть бы не совал голову в петлю. – Радж поправился: – Не лез куда не надо.
Пока ходили, толкались среди людей, Радж несколько раз внезапно и резко оглядывался, будто хотел обнаружить какого-то преследователя.
– Ты чего? – каждый раз спрашивал Янг, и Радж отвечал: «Ничего, ничего…» Но Янг видел, что это не так просто, Радж чего-то остерегается.
И правда, все дни после того, как нашли труп Пуола, Радж испытывал тревогу. Порой ему казалось, что за ним следят чьи-то поганые глаза, что кто-то считает каждый его шаг. Понимал, что если Пуол имел задание прикончить его, но не удалось, то триада не может так легко отступиться. Задание перешло к кому-то другому. Кто он, этот другой? Если начнет охотиться за ним, в каком обличье явится? А может, появился уже?
Вернулись к моторке. Джива начал выгружать на причал ящики с рыбой. Делал это из последних сил, худой живот от напряжения даже проваливался. Хозяин лодки, жилистый японец в шортах и распашонке (на лбу белая повязка с разлапистыми иероглифами) осторожно вытряхивал из одного ящика рыбу в глубокую миску или котел, подвешенный на цепочке к коромыслу. На другом конце рычага такая же миска с гирями. Перекупщик, японец или китаец, но без повязки и в длинных штанах, пренебрежительно поджимал губы: «Ну и мелочь! И где вы такую набрали? И что – во всех ящиках такая?» – «Нет-нет, там крупнее, и ящики там большие…» – «Да какие они большие? Не будем все перевешивать, остальное так прикинем. А то протухнет, пока будем церемониться…» – «Так те же в полтора раза больше! По два доллара минимум надо за те добавить…» – «Высыпай назад… Связался я тут с вами. А у рыбы уже во… жабры побелели…» – «Где побелели? Где?! Розовенькие, на рассвете выловлена!» В конце концов этот бесконечный торг был закончен, вся рыба пересыпана в ящики, что стояли на электрокарах. Хозяин рыбы и покупатель хлопнули ладонь о ладонь, японец с повязкою быстро пересчитал деньги и жестом предложил Янгу и Раджу сесть в лодку. Должно быть, Джива уже сказал ему о пассажирах.
Радж охотно ухватился за мокрый, в рыбьей чешуе ящик, чтобы помочь Дживе перенести их в лодку. Но тот пугливо запротестовал:
– Я сам, я сам… Испачкаешься! Ты стал таким большим человеком, Радж, тебе уже нельзя браться за такую черную работу! Вот тут садитесь, на лавку, я чистый мешок вам подстелю… Благодарение Вишну, и мой Пуол в люди вышел… Хозяин, вы слышите? Они мне такую хорошую новость сегодня сказали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56