Тот не смолчал, тоже обругал его, поднял оглобельки-раму коляски с пожилой японкой в ней и с места взял разгон.
Пуол шел и плевался. Стычка казалась ему недоброй приметой.
Он помнил Чжановы слова, что обедать в «Тридакне» надо в правом углу. Наверное, в первом углу, а не дальнем, потому что дальний был где-то за буфетной стойкой.
Сел спиной в самый угол. За этим столиком уже сидели мрачный бородатый индус в чалме и старик, голова которого была в белой щетине от подбородка до маковки. Борода старика мелко дрожала, будто он никак не мог поймать зубами горошину. Ни один, ни другой не вызывали у Пуола подозрения. Он старался спокойно ждать заказа, а сам украдкой оглядывал зал, ощупывал взглядом всех, кто сидел, жевал, кто пил возле буфетной стойки. Время от времени покручивал головой, будто его душил воротник.
Бородач в чалме и белоголовый старик ушли. На их место от буфета сразу пришли два потных здоровяка в костюмах, с бутылками пива и стаканами в руках, хотя свободные места были и за другими столиками. Сели на стулья вплотную к Пуолу – справа и слева, – почмокали немного пиво из стаканов. Один придвинул голову ближе к Пуоловой тарелке.
– Пуол? Не вскакивай, веди себя спокойно и естественно. Мы из полиции… – прошептал он.
– Доедай, доедай, мы подождем, – сказал другой. – Пива хлебнешь? Хорошо утоляет жажду в жару… Не хочешь? Ну, как хочешь. Взгляни теперь под стол…
Пуол немного отклонился от стола, пригнул голову. Мужчина справа показал ему наручники и тихонько, чтобы не звякать, спрятал их в карман. Пуол механически бросил в рот комок ямсовой каши-пюре. Мягкая, жевать не надо, а прилипла в горле – ни туда ни сюда, начал давиться, потянуло на рвоту.
– Пойдешь отсюда спокойненько, гуляя. Ты же не хочешь, чтоб тебе надели наручники? Ты достаточно виноват для этого… Но ты спокойненько встанешь и пойдешь. На площади свернешь на Портовую, за углом стоит «Тайота». Откроешь заднюю дверцу и сядешь… Веди себя прилично, солидно, так как от пули не убежишь, – похлопал себя по оттопыренному карману первый.
Пуол спокойно вышел из «Тридакны». В двух шагах сзади, тоже как бы гуляя и бормоча какую-то песню, шли те двое. Сделал все точно, сел в машину на заднее сиденье. Те двое тотчас сели справа и слева от него, одновременно хлопнули дверцами.
В полицейском участке он попал к носатому офицеру. Посадили перед столом.
– Закуривай… – пододвинул сигареты к Пуолу офицер.
Пуол протянул к пачке руку, но пальцы не слушались, он упустил сигарету, пришлось поднять ее с пола.
– Мне доложили: ты вел себя спокойно, – офицер щелкнул зажигалкой, дал прикурить. – Это плюс тебе… Вся твоя эпопея с человеком в розовой косынке и Янгом нам известна. Ты обвиняешься в том, что вступил в преступную связь с подпольной бандой-триадой, которая занимается наркотиками. Одного этого достаточно, чтоб сгноить тебя в тюрьме. Но ты можешь облегчить свою судьбу, конечно… Чистосердечно расскажи, кто тебе поручил идти на связь с тем человеком, к которому ты подослал Янга? Где он живет, какие приметы?
– Они меня убьют… – Пуол не выдержал, затрясся от плача. – Они т-такого мне никогда не простят!
– А они и знать не будут, что ты нам что-то рассказал. Мы же тебя публично не арестовывали, в наручниках не вели… – голос у офицера мягкий, даже отцовский.
– Да! Вы не знаете «Белой змеи»… У них всюду глаза и уши, всюду свои люди…
– Даже тут? – криво усмехнулся офицер, постукав пальцем о свой стол.
– Чжан все знает. Даже о том, что вы следили за мной до самой квартиры. Они прикрыли уже эту квартиру – и концы в воду.
– Чжан – это кто? Настоящее имя или выдуманное?
– Не знаю. Он китаец, сейчас ранен в ногу, из квартиры не выходит.
– Адрес!
– Не знаю. Оба раза мне завязывали глаза, даже ночью. Долго водили, морочили – вправо, влево, вверх, вниз…
– А если мы иголочек под ногти загоним тебе? Не много, по одной на каждый пальчик. Вот такеньких! – развел офицер пальцы сантиметров на десять… – Говори правду! – прикрикнул он.
– Я и т-так… правду… – Пуол скрежетнул зубами, сдерживая дрожащий плач. – Я еще ничего не знаю! Меня никуда не допускают! Задание испытательное давали…
– Денег хочешь заработать? Ты можешь неплохо и у нас зарабатывать, если иногда кое-что будешь рассказывать. Нас интересуют явки, телефоны, квартиры членов триады, адреса подпольных лабораторий по переработке опиума, кто агенты по обеспечению сырьем, места сохранения его, агенты по сбыту… Где их морская база, каким транспортом владеют, что имеют на вооружении… О том, что ты нас информируешь, никто, кроме меня, знать не будет. Отсюда мы тебя вывезем тайком, чтоб никто не видел, что ты у нас был… Подпиши вот эту бумагу, вот тут вот… Укажем тебе тайник, захочешь что написать, – кинешь туда. А еще лучше – позвонишь по телефону 11-00-22. Запомнил? Любому, кто снимет трубку, скажешь все, что хотел сказать… Кличка твоя будет… Ну, скажем, Контуженый… И мы на этот раз помилуем тебя, не будем привлекать к судебной ответственности. Через тайник получишь первый аванс – после первого звонка-сообщения.
Пуол зажал ладони между коленей, сгорбленно качался, словно собирался упасть под стол, укрыться от взгляда этого офицера, от его слов.
– Ну?!! – грозно прикрикнул офицер, и Пуол, вздрогнув, выпрямился.
– С т-таким условием… – решил поторговаться Пуол: – Вы меня сейчас т-тайком отвезете на Рай, у вас есть на чем. Мне надо выполнить задание для Чжана, а то мне не будут верить.
– Это для нас мелочь. Какое задание – не спрашиваю. Потом, если захочешь, расскажешь, – офицер наклонился над столом, еще ближе пододвинул к нему бумагу для подписи.
Пуол дрожащей рукой взял ручку… «А пусть бы спросил, какое задание! Пусть бы!.. Мне же человека надо убить… Может, самому сказать? Может, они что-либо придумают, как отвертеться от этого задания? Но что они могут придумать? И для „Белой змеи“ никакого оправдания не существует. Не сделаю – самому смерть…»
Был момент, когда вставал со стула, хотел застонать: «Мама-мамочка! Зачем ты меня на свет родила?!»

Часть вторая
КОГДА ПЛАЧУТ ДЕЛЬФИНЫ
Глава первая

1
– Я есть итальяно… Ты меня понимаешь? Ты зови меня синьора Тереза. Хорошо? Либо донна Тереза.
Итальянка не могла и минуты помолчать. Сыпала и сыпала словами и все добивалась внимания от Янга: «Ты меня понимаешь?»
– Ты никогда не был в Рома? Нет? О, повера бомбино, бедное дитя!.. Это лучший в мире город! Какие там палаццо! Таких красивых зданий ты нигде больше не увидишь! Ну, почему ты все молчишь? Ты такой малинконико, грустный… Надо быть оттимисто! У вас тут такая природа, такой океан!
Синьора Тереза на каждом шагу восклицала: «Ой!» да «Ой!» – все чему-то удивлялась. Янг мысленно так и прозвал ее: «мадам Ой».
– Ой, мамма миа! Где у вас полдень? Там?! Ой, так у вас солнце не туда идет! Не слева направо, а справа налево! И оно у вас… Ну да, немножко на север, не над самой головой!
Янг шел впереди синьоры Терезы, нес на руках ее Тото, черную смешную косматую собачку. Из-под длинных косм Тото выглядывали спокойные и веселые глазки. За передними лопатками и по груди он был по-особому обвязан ремешком.
Когда Тото отдохнул, Янг, накрутив конец ремешка на кулак, опустил собачонку на землю. Тото побежал вперед, старательно мотая розовым язычком и тяжело дыша: душно! Каждый угол дома, каждый столб или пальму он обнюхивал, задирал ножку. Мадам Ой предупреждающе поднимала палец: не мешай, а то будет нервный.
Янг знал только таких собак, которые водились на Биргусе, и тех бродяг, которых видел возле храма. А такое диво, как Тото, видел впервые. Да и женщины такой не видел: платье белое, прозрачное, плечи совсем голые, на голове большая белая шляпа, а над белой шляпой еще одна шляпа в два раза больше – японский зонтик от солнца. Зонтик синьора держала в левой руке, а в правой пустой косматый мешок и большую сумку, похожую на кошелек. А поскольку у итальянки не было третьей руки, чтобы вести Тото, так она наняла Янга сразу, как только вышла из отеля «Белая орхидея» погулять, познакомиться со Свийттауном. Янг как раз тогда спешил с Абдуллой в порт, друг обещал поучить его коммерции – торговому делу.
«Освободишься – приходи туда!» – прокричал на прощание Абдулла и подмигнул Янгу: мол, не теряйся, от этой тетечки можно добиться неплохого приварка.
– Янг, почему ты молчишь? – прервала донна Тереза его воспоминания. – У тебя есть мама?
– Нет.
– Мадонна миа… А падре, папа?
– Тоже нет… – вздохнул Янг. «Малахольная какая-то… Чего она лезет в душу? Хочет, чтобы я разревелся на всю улицу?»
– Ой, ой! Я сразу почувствовала интуито, что у тебя что-то не так. Бель бамбино – пригожий мальчик, и такая трагедия. Так что, ты так и живешь один?
– Так и живу. Брат у меня есть, на Рае работает.
– О, Рай! Вечером я тоже еду на Рай. Целый месяц там пробуду!
Заходили в очередной магазин, и синьора Тереза широко раскрытыми глазами разглядывала черные деревянные маски с ощеренными зубами и вытаращенными глазами, примеряла бусы: «Кораллё! Кораллё!», шляпы из пальмовых листьев. Разных бус, в том числе и из черного коралла, она уже купила несколько. Совала в сумку и бамбуковые салфетки, ослепительные раковины, торчали из сумки и две маски. Продавец, видя, что она не собирается покупать у него бусы, подсунул ей игрушечный башмачок. Нажал в нем что-то, и из башмачка высунулся чертик, дико, будто у него болел от смеха живот, захохотал, башмачок задрыгал, задвигался по прилавку.
– Мадонна миа! Диаволо! Беру. Сколько стоит?
Синьора Тереза платила не торгуясь, и ее, конечно же, обманывали, беря с нее вдвое, втрое дороже. Скоро сумка ее наполнилась всякими ненужными вещами.
Дошли до базара, и донна Тереза остановилась, словно закаменела. Сколько рядов торговок! И возле каждой горы всяких овощей и удивительных, не виданных ранее плодов. Грейпфруты – с детскую голову, гроздья бананов – только вдвоем донести…
– Тутти-фрутти! Тутти-фрутти!.. – шептала она и почти дрожала от восторга. Сорвалась вдруг с места: – Коко! Коко! Какие огромные! Янг, давай выпьем сока из этого кокоса, я слышала, что это очень вкусно!
Она выбрала два самых крупных и зрелых кокосовых ореха и подала продавцу, чтоб вскрыл их. Но тот сказал, что в таких уже не будет сока, в них твердое ядро, и выбрал орехи сам, ловко срубил с них маковки, подал.
А дальше пошло-поехало. Итальянка набрасывалась на бананы, сырые и жареные, закрывала глаза от удовольствия: «Грандиозо!» Угощала и Янга: «Премиё! Премиё!» Пару кокосовых орехов и фунта четыре бананов запихнула в мешок и дала его нести Янгу. Попробовала она и папайю, рамбутан, мангис, дуку, опять совала кое-что в мешок, и тот разбухал и разбухал. «Тебе не тяжело, миленький?» – спрашивала каждый раз и тут же забывала об этом. Соблазнил ее один продавец и дурианом. Донна Тереза, хоть и сморщила от неприятного запаха нос, отважно куснула белую мякоть ломтика, пососала косточку. И застыла с гадливой гримасой, раскрыв рот и крепко зажмурившись. Сплюнула под ноги, начала ногтями очищать язык, вытирать и его и пальцы платочком, потом отшвырнула платок в сторону: «Ой, коко! Коко!» Янг догадался, принес раскрытый молодой кокосовый орех, чтоб прополоскала рот. Вокруг уже хохотали: «Синьора, надо съесть весь плод, тогда почувствуете настоящий вкус!» – «У меня вкуснее, купите еще и у меня!» Сбежались мальчишки, гладили Тото по голове, дергали за хвостик. А тот парень, что дал ей попробовать дуриана, разрезал его на куски и со смаком, с величайшим наслаждением выскребывал мякоть ножом, запихивал в рот, словно делал живую рекламу фантастическому плоду.
– Это издевательство над человеком! Даже мой Тото не станет есть такую мерзость! Это малина с чесноком, перцем и клопами!
Чем сильней она возмущалась, тем громче хохотали зрители и продавцы. Под этот хохот они и ушли.
Не прошли и половины базара, как в мешок уже ничего нельзя было втолкнуть, а сама синьора так напробовалась всяких «тутти-фрутти», что ей стало совсем плохо. Отдала Янгу и сумку.
– Аванти, Янг! Вперед! В отель! – и часто зацокала каблуками.
2
– Ну вот… Поко а поко и пришел! – услышал Янг за своей спиной голос синьоры Терезы и вздрогнул. Изнемог уже, стоя на солнцепеке у дверей отеля, а Тото лег на бок и вытянул все четыре лапы, будто собрался издыхать. Внутрь, в вестибюль войти с собакой он не осмеливался. – Какой ты браво, молодец! Иди же скорей! – голос синьоры звучал уже веселей.
Вошел в вестибюль и сразу протянул мадам Ой и собачий поводок, и сумку, и мешок.
– О, нет, нет! В номер, пожалуйста! Я тебя очень прошу!
А когда вошли в номер, добавила:
– Грацие, милый! Большое спасибо! Но ты не покидай меня. Мне так грустно одной, я у вас чувствую себя сиротой, как и ты. Я пропаду без тебя! И Тото пропадет! Ты только погляди, как он печалится, плачет… А к шести часам мы должны быть в порту, в половине седьмого теплоход отправляется на Рай. Я тебе уже за все сразу заплачу. Слушай, а может, ты со мной и на Рай поедешь? И мне и Тото так нужна близкая душа!
– У меня нет денег на билет, – ответил Янг, едва скрывая радость: неужели так просто ему удастся попасть на Рай? Даже прямо сегодня?
– Грацие а дио! Слава богу, у меня еще есть чем заплатить за удовольствие. А ты мне доставляешь одни только удовольствия. Побудешь моим пажем.
Что такое паж, Янг не знал, но лег на диван с удовлетворением. Тото примостился рядом. Немного дремали, немного наблюдали за синьорой Терезой. А та ходила по комнате, по спальне полураздетая, не стесняясь Янга, готовилась принять ванну. Плюхалась в ванне долго, потом вышла, намотав на голову полотенце в виде чалмы. Халатик ее был очень коротенький, будто не на нее сшитый. Она грациозно подсела к телефону, закинула ногу на ногу, заказала в номер обед.
Почти все, что привез официант, скормила Янгу: «Ты такой магро… худой!» – и Тото, а сама выпила всего две малюсеньких рюмочки вина.
Синьора присела в спальне к туалетному столику с трюмо, принялась прихорашиваться, а Янг лежал в комнате на диване, забавлялся с Тото и думал, что может и неплохо побыть этим самым… как его… пажем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56