То ли чтоб не пылил, то ли чтоб не подслушал ничего… Ага, чуть не забыл: про тебя земляк спрашивал. Сошел с трибуны, должно быть, смотрел представление. Не понравился он мне: глазки бегают, как у вора, головою вертит.
– Пуол?!
– Не назвал себя, а мое имя спросил. Все интересовался, кто тут работает, кого как зовут. Спрашивал, по сколько теннисок мы имеем с эмблемою, можно ли где-нибудь купить.
– Интересовался теннисками?! Вот оно что… И кто бы мог подумать!.. Неужели он… – удивился вслух.
– Ты о чем? – в глазах Гуго отразилось недоумение, даже испуг.
– Ничего, ничего… Это я, наверное, устал сегодня. Еле выгнал туристов на берег. Воздух кончается, а им все мало: еще это, еще то, еще вот сюда… – Радж расстегнул на груди «молнию», распахнул рубашку-камзол, вытянул руки: – Помоги снять.
Гуго стягивал камзол, рукава закатывались, выворачивались наверх желтым.
– Никак не представляю, как костюм помогает под водой. В него же все равно набирается вода.
– Немного набирается. Но та, что набирается, нагревается от тела, а свежая почти не поступает. Совсем без костюма окоченеешь, – сказал Радж.
– Чем ты моешь внутри? Я так порошком… Может, помочь тебе?
– Я сам… Ты акваланги только разбери. Не говорил земляк этот – придет еще?
– Не говорил. Наверно, придет.
Гуго разобрал на скамье акваланги, разложил части.
– Ну, спасибо, братец, – Раджу хотелось побыть одному, подумать обо всем. Но Гуго не уходил.
– Знаешь… – приглушил он голос до шепота. – Я немного слышал, о чем Судир с тем говорил. Про дельфинов говорили… Но по-английски, так я мало понял. Гость что-то назовет, какую-то цифру, а Судир: «Ноу, ноу, ноу…» – и свою цифру называет. Торговались о чем-то… А еще, знаешь, откуда хорошо слышно, что в резиденции делается? Из душевой, оттуда, где шкафчики стоят.
Радж успел сказать: «Инте-ересно!..» – и увидел, что с той стороны к бассейну подходят Малу и Пуол, у землячка в руках какой-то газетный сверток. Гуго прошептал: «Тот самый…» – и пошел к дельфинам – докармливать.
Радж отстегнул с правой голени ножны с крисом, начал быстро скатывать с себя штаны, присел на скамью. Пока Малу и Пуол перебирались через горбатый мостик, он стоял уже в одних плавках. Малу поднял руку, приветствуя Раджа, и повернул к Гуго.
– Здоров был, друг мой! – словно бы обрадовался Раджу Пуол, протягивая руку.
– Здравствуй, – сдержанно подал руку и Радж, проницательно заглянув ему в глаза. Пуол сразу отвел взгляд, посмотрел на Гуго. И снова повернулся к Раджу, сделал приветливое выражение лица:
– Хорошо у тебя тут. Работка по блату!
– А что ты понимаешь в моей работе, что знаешь о ней? Ничего… Так с выводами не спеши.
– По блату, по блату… Мне бы такую работку! Ты бы закинул за меня словечко перед мистером… мистером… как его…
– Крафтом… Нечего закидывать, брать он никого не собирается. Говори сразу, чего хочешь, а то у меня еще много работы.
– Перестань морщиться, как сушеная копра… А может, у тебя зубы болят? Забыл разве, что мы друзьями были?
– Не криви душой. Никогда мы друзьями не были.
– А я к тебе со всей душой… Всегда! Нам и теперь надо держаться друг друга. Хоть и не на Биргусе мы, пораскидало нас, как ветром… Давай зайдем куда-нибудь, посидим, поговорим про житье-бытье.
– Разбогател?
– Г-гы… И плохой кузнец может выковать хорошую вещь, – он развернул газету и похлопал бумажником по ладони. – Для друга мне ничего не жалко.
– На краденые я не привык.
– Фу, слова у тебя какие-то… Просто помог одному толстосуму потратить деньги. Тут у вас такие возможности – у-у-у!.. Так и ты помоги мне от этих денег избавиться, а то у одного силы не хватит.
– Мягкая у тебя циновка, а спать – бока намнешь, – Радж не верил в его добрые намерения. – Садись, – показал он на скамью, – и жди. Мне надо еще помыть костюмы, повесить сушить. – Радж пошел со своим гидрокостюмом в душевую. Уже из душевой в дверное окошко увидел, как Пуол тут же кинулся к ножнам с кинжалом. «Аг-га…» – бормотнул Радж. А Пуол вытянул кинжал, взвесил в руке, полюбовался лезвием и, с лязгом загнав на место, осторожно положил на скамью, сел рядом, нога на ногу, раскинул руки по спинке, задрав подбородок вверх…
Радж отступил, пропуская австралийцев, которые уже сполоснулись и переоделись: «Пожалуйста! Не стоит благодарности! Надумаете, приходите опять – будем рады!» – проговорил он на прощание.
Пуол нетерпеливо вертелся на месте. Время от времени Радж подходил к двери поглядеть, как он себя ведет. И видел, что нервы у земляка на взводе: то стукает пальцами по спинке скамьи, то дрыгает ногой, то похаживает возле скамьи: три шага в одну сторону, три – в другую. Радж прокричал из-за двери: «Ну вот, кончаю!»
Радж вышел, костюмы раскинул по кустам. Части механизмов и баллоны перенес в свою кладовку, разложил на полках сохнуть, сменил плавки, надел праздничные штаны. Хотел и рубашку надеть праздничную, все-таки придется идти в ресторан или бар, но вдруг усмехнулся про себя и натянул на плечи старенькую тенниску с эмблемой дельфинария. Тенниска застряла немного на спине, скаталась, вывернулась изнанка с вылинявшими буквами «R.S.». Так и пошел с сандалетами в руках к Пуолу.
– Обтяни! – повернулся к нему спиной.
– Ага… Сейчас… – Пуол дрожащими руками задергал низ тенниски. Радж усмехнулся и пошел в душ ополоснуть от песка ноги, обуться. На Пуола будто и не глядел, но краем глаза видел, как вытянулось и посерело его лицо.
В дверную щель из душевой еще раз взглянул на Пуола. Земляк то садился, то вскакивал на ноги, потом сел, вытер рукою лоб, вздохнул полной грудью – и раз, и другой, будто задыхался.
«Вот ты и раскрылся, голубчик… Теперь я знаю, что ты за птица…» Но из душевой Радж вышел спокойно, нарочно подошел к лавке: «Ах, забыл!» – забрал ножны с крисом, отнес в кладовку. Вышел, запер дверь на замок.
– Я к вашим услугам, сэр! – и бросил в карман ключ.
3
Они шли рядом. На улице толпилось много народу, было любимое курортниками время вечернего моциона, самый разгар работы ночных торговцев. Поэтому идти рядом было трудно, часто прохожие разъединяли их, словно клиньями, в разные стороны. Ни Раджу, ни Пуолу не хотелось оказаться позади или впереди. Пуол оживленно размахивал руками. Оба были неестественно возбуждены, и никто бы не мог подумать, что это шли уже два смертельных врага. Поединок между ними мог вспыхнуть каждое мгновение, и только он мог положить конец охватившему их напряжению.
Пуол говорил и говорил и жестикулировал так, будто отмахивался от москитов, либо показывал кому-то дорогу, или расталкивал людей в стороны. И все для того, чтобы приглушить бдительность Раджа, чтоб тот расслабился, отбросил свои подозрения.
А Радж уже успокоился, был в полной готовности нанести молниеносный удар любым способом – ногою, кулаком, ребром ладони, локтем, головой. Следил краем глаза за Пуолом: кажется, в его карманах ничего нет, большой бумажник несет завернутым в рваную газету. А хоть бы и было что, Радж уверен – с Пуолом справится. «Разве только яду какого-либо сыпанет в питье… Придется быть настороже, от стола не отпускать. Место, где сядем, выберу сам. Может, даже в „Летучую рыбу“ заведу… Будем сидеть, а тут вдруг Амара: „Здоровы были!“ Вот Пуол закрутится…»
Сзади послышался свист, гиканье. Оглянулись: посреди улицы мчались двое рикш, у одного коляска двухколесная с оглобельками, у другого трехколесная с педалями. В той и другой коляске качались, размахивая бутылками, солдаты-янки. Тот рикша, что бежал в оглобельках, был в длинных трусах и сандалетах, другой – в белых брюках, он крутил педали стоя, босиком, почти лежа на руле. Американцы вскакивали и падали на сиденье задирая ноги, снова вскакивали, криком и свистом подбадривая своих «коней», и сами гоготали, как мустанги в прериях… «Быстрей! Дохляк, быстрей! Приз! Премия победителю!..»

По тротуарам и вслед за колясками бежали люди, забавлялись необычным зрелищем, ждали, чем кончится это соревнование. Пуол и Радж, подхваченные толпой, тоже побежали. Но каждый по-своему выражал свои чувства. Пуол готов был сам гикать и улюлюкать, а Раджа душил гнев: «Потеху устроили… Они просто издеваются над нами!.. Неужели никто не видит в этом унижения?! О, глупые бечи, и как они согласились на это?!»
Рикши влетели на площадь, народ сыпанул в стороны, чтоб не попасть под колеса. Коляски помчались вокруг фонтана. В какой-то момент Радж и Пуол оказались как раз напротив них. У того, что бежал, шлепая сандалетами, тело блестело от пота, руки с оглобельками были вывернуты и оттянуты назад, будто его начали поднимать на дыбы, глаза вытаращены, рот раскрыт, казалось даже, в нем мотался язык. У того, кто изо всех сил нажимал на педали, спустились до самых локтей плечики грязной, мокрой от пота майки, щербатый старческий рот тоже был ощерен. Педали визжали так, будто коляска вот-вот рассыплется на части, а рядом с ней рухнет и сам ее хозяин. Рикши сделали почти два круга около фонтана. Тот, что вез коляску за оглобельки, начал уже опережать старика. И тут случилось то, что, видимо, и должно было случиться: быстрота по кругу перешла за критический рубеж, а может, солдат качнулся в сторону. Двуколка перевернулась, американец упал, как мешок с песком, проехав по асфальту ухом. Рикша выскочил из оглобель, точно конь из упряжки, испуганно глядя, как крутится и никак не может остановиться верхнее колесо его коляски. А второй велорикша, чтоб не налететь на оглобельки, свернул к фонтану. Казалось, он тут же крутнул назад, но было поздно: задним колесом задел за борт фонтана. Пассажир плюхнулся в воду…
Одни из зрителей хохотали, другие помогали «купальщику» выбраться из бассейна. Вокруг обеих колясок столпились люди. Американец с ободранным ухом бил своего рикшу, кровянил его лицо. Стоявшие ближе уже хватали янки за руку, но он ревел, как бык, отмахивался от всех: «Не подходи-и!»
Радж растолкал людей, пробился к американцу. Пуол не заметил из-за чужих спин, какое молниеносное движение он сделал, но янки сразу осел под ноги толпы.
– Вяжите!.. Вяжите руки! – кричал Радж.
И, видимо, нашлось чем вязать, нашлось кому. Когда подбежали полицейские, пронзительно свистя, янки уже лежал со связанными руками, ободранным ухом вверх. Катался головой по асфальту, скрежетал зубами:
– Пекла хочу! Пе-екла! К черту ваш рай! Пе-пекла!
Радж сам нашел Пуола, как только выбрался из толпы.
– Пойдем… Сейчас тут начнут расспрашивать, записывать, пусть разбираются… Пассажиры, наверно, из тех вояк, что высадились на Биргусе… Думают, что у нас всюду джунгли и все дозволено. У-ух! – Радж с силою сжал зубы, на щеках дернулись желваки.
– А я и не вмешивался бы! Пусть хоть поубивают друг друга, – сказал Пуол.
– Так они же наших бьют, а не друг друга! Глупые бечи, наперегонки пустились, заработать хотели… Я б их повозил, вояк этих. Десятому заказали бы!
– Сколько мы будем ходить? И кабаре было по дороге, и дансинг – прошли… Давай вот сюда, в «Летучую рыбу», – показал Пуол.
– Мне все равно, – согласился Радж.
Он не узнал бара: когда заходил сюда с Амарой, зал был почти в три раза меньше. Теперь же раздвинули в стороны подвижную, перепончатую, как крыло летучей мыши, черную перегородку, и зал открылся во всей своей величине и красе, в дальнем его конце было сине от сигаретного дыма, множество разноцветных гирлянд китайских фонариков не так светили, как создавали таинственный полумрак. И в этом полумраке возле сцены-подиума дергались-танцевали иностранцы в ярких распашонках. На сцене тряслись и оркестранты, то вынимая, то вставляя в трубы сурдинки. Невероятные коленца с микрофоном у рта выделывал певец-мулат.
За стойкой буфета отражались в зеркале многочисленные бутылки. За прилавком ловко взмахивал какой-то посудиной, тряс и опрокидывал ее толстый буфетчик в белой куртке, наливал потом в фужеры коктейль. Слева на прилавке шипел автомат для приготовления кофе, дробненько звенели поставленные на нем маленькие чашечки. Радж понял: в тот раз у оркестра был выходной день или не работала кухня, потому и посетителей было мало, все теснились возле буфета.
«Интересно, где Амара, почему не показывается?»
Где-то в глубине зала справа был еще один буфет и ход на кухню, ибо туда и оттуда сновали официанты с подносами. Темп у них был такой, что от их спин, казалось, валил пар. Было время собирать «урожай», поэтому и проворство в обслуживании легко было понять. Пока Пуол, разинув рот, разглядывал бутылки за стойкой, Радж прошел дальше в зал, остановил официанта. Просьбу подкрепил долларом, и тот быстро организовал столик и пообещал больше никого к ним не сажать.
Сели друг против друга, Радж пододвинул Пуолу меню: если он платит, то пусть и музыку заказывает… И тут короткая передышка и относительная тишина кончились. На сцене снова задергались, заиграли музыканты. Снова целовал микрофон, пританцовывал и хлопал в ладоши мулат. Из-за столов вставали парочки, некоторые мужчины приглашали дам из-за чужих столиков. Все вливались в движущуюся толпу, дергали руками и ногами, изгибались и тряслись. Пуол что-то сказал, пожав плечами, и Радж наклонился к нему через стол.
– Разобраться не могу! У тебя больше опыта, давай ты!
– Что будешь пить? Я предлагаю вино.
– Давай что-нибудь покрепче – душа горит! – Пуол вынул из-за пазухи бумажник, лихо хлопнул им по ладони, потом положил перед собой на стол и еще раз похлопал рукой по нему: «Знай наших!»
Когда к ним подошел официант, Радж сказал несколько фраз по-английски, и тот зачастил: «Понял, курите пока что…» – и положил на стол дорогую пачку сигарет, спички. Пуол с любопытством потянулся к ним.
Радж не курил и вообще тяжело переносил табачный дым. С прокуренными легкими, кашлем под водой нечего делать. Он страдальчески втягивал носом переполненный дымом воздух. «Почему не включат кондиционеры?» Застучало в висках. Немного одуревший от содома и дыма, он уже равнодушно думал об опасности, медленно обводя взглядом столики. За правым – хоть он и был заставлен питьем и закусками, никого не было – все танцевали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56