A kairos определяет «нужный момент» — удачное мгновение, которое необходимо поймать мореходу, чтобы его корабль не накрыла и не разрушила приливная волна. Именно это второе толкование времени Учитель считал очень важным. Мне довелось увидеть его в последний раз, когда он велел привести белую ослицу, потребную ему для въезда в Иерусалим в грядущее воскресенье, а потом сказал мне: «Все готово, Иосиф, и я иду навстречу моему kairos». Это были последние слова, сказанные мне Учителем перед его смертью.
Иосиф смахнул навернувшиеся на глаза слезы и тяжело вздохнул.
— Мне так не хватает его, Ловерний, — прошептал он.
Кельтский вождь повернулся к Иосифу. Хотя друзья эти были одного возраста и почти одинакового роста, Ловерний обнял Иосифа и баюкал его, точно ребенка, как делал обычно Учитель, когда слова были неуместны.
— Тогда нам остается лишь надеяться, — сказал наконец друид, — что эти словесные представления, даже если не все они истинны, по крайней мере облегчат твои сердечные страдания. Иосиф взглянул на своего друга и кивнул. Он склонился над сетью и извлек оттуда первую амфору с печатью Марии. Сломав печать глиняного сосуда, он вытащил и развернул свиток и начал читать вслух:

«Иосифу из Аримафеи
в Гластонбери, Британия
От Марии из Магдалы
в Вифании, Иудея.
Возлюбленный Иосиф!
Прими мою сердечную благодарность за письмо, которое привез мне от тебя Иаков Зеведеев. К сожалению, лишь на выполнение твоей просьбы ушел целый год, но ты уже наверняка узнал от Иакова, как много у нас здесь изменилось… очень многое изменилось.
Ах, Иосиф, как мне не хватает тебя! И как я благодарна тебе за то, что ты попросил меня заняться этим делом. Кажется мне, что ты один еще помнишь, как часто Учитель обращался к помощи женщин. Разве не женщины предоставляли средства для его миссии, давали ему кров, странствовали, проповедовали и исцеляли, во всем помогая ему? Мы с его матерью Марией провожали его на Голгофу; мы плакали под крестом, пока он не умер, и пошли в гробницу, чтобы омыть его тело, умастить его редкими травами и укутать в тонкое полотно, изготовленное в Магдале. В общем, только мы, женщины, оставались с Учителем от начала и до конца, пока его дух не вознесся на небеса.
Иосиф, прости, что я так бурно изливаю тебе свои чувства. Но когда твоя весточка, перелетев через моря, достигла меня, я почувствовала себя как утопающий, спасенный в последнее мгновение. Я согласна, что в последние дни земной жизни Учителя произошло нечто очень важное, и поэтому особенно огорчает меня то, что не могу я сейчас выполнить твое пожелание и сразу отправиться к тебе в Британию. Однако отсрочка нашей встречи, возможно, оказалась благословенной, ибо мне удалось обнаружить то, о чем не было и намека ни в одной из собранных мною записей. Это связано с Эфесом.
Мать Учителя стала и мне как родная, и ее, как и всех нас, тревожит то, что произошло за столь короткое время с заветами ее сына. Решив отправиться в Эфес, на Ионийский берег, она попросила меня сопровождать ее туда и прожить с ней год, пока она не успокоится.
Ее покровитель, младший сын Зеведея Иоанн, тот, кого Учитель обычно называл parthenos — «краснеющим девственником», теперь выглядит зрелым мужем. На окраине города он построил нам каменный домик в Ортигии, на горе Квайл. Возможно, ты помнишь это место по своим путешествиям? Я уверена, что Учителю оно запомнилось, поскольку он сам выбрал его и рассказал о нем матери незадолго до смерти. Необычное местечко: наш дом, я уже упоминала о нем, построен рядом со священным источником, где, по верованиям греков, родилась их богиня Артемида (римляне теперь называют ее Дианой). Но есть еще кое-что странное.
Ежегодно на их праздник Пасхи — когда в дни весеннего равноденствия отмечается день рождения этой богини — в Ортигию стекаются толпы пилигримов со всего греческого мира. Дети бродят по всей этой перепелиной горе в поисках легендарных красных пасхальных яиц, символов удачи и плодородия, священных символов богини. По иронии судьбы время их праздника совпадает с нашим Песахом — с той самой неделей, на которой два года назад умер Учитель. Так что эта языческая богиня и посвященные ей обряды кажутся странным образом связанными с памятью о смерти Учителя, а также еще с одной вещью, о которой, как я говорила, не упомянуто во всех остальных записях очевидцев: с историей об этой священной горе, которую Учитель поведал нам два года назад, в тот день, когда ты, вернувшись из плавания, пришел в мой дом.
«В юности, — сказал нам Учитель в то утро, когда мы гуляли по высокогорным лугам, — я много странствовал и познакомился с разными народами. Я узнал, что у далеких северных людей есть слова, обозначающие для них истинные понятия: dru означает „вера“, a troth — „обет“. То есть как и в нашей иудейской традиции, истина, вера и справедливость соединяются в одном понятии, и жрецы их являются также законодателями. Когда один из их жрецов отправляет правосудие — как наши собственные предки поступали в древнейшие времена, — он устраивается под duru — под деревом, которое мы называем дубом. Поэтому их жрецов называют d'rui или d'ruid, то есть друид считается приобщенным к „корням истины“. Так же как древние евреи, эти северяне особо почитают число „тринадцать“ — число месяцев года по лунному календарю. Поскольку тринадцатый месяц знаменует конец года, то мы связываем это число с изменением, с началом нового цикла, с возрождением и с надеждой. Само это число является стержнем истинной веры в истории Иакова, который боролся с Ангелом Божиим и посему переименован был в Израиля. Все склонны умалчивать, что наш праотец, Иаков, имел не двенадцать детей, а тринадцать».
Потом, как будто сочтя, что он объяснил все достаточно ясно и наша беседа подошла к концу, Учитель, вновь погрузившись в свой внутренний мир, отвернулся от нас, словно собрался уходить.
«Но, Учитель! — воскликнул тогда Симон Петр. — Конечно, тут какая-то ошибка? Признаюсь, я ничего не слышал об упомянутых тобой дубовых жрецах. Но в нашем народе считается установленным, что Тора говорит о двенадцати племенах Израиля, а не о тринадцати, как ты сказал. Это же безусловная данность!»
«Петр, Петр, Господь дал тебе уши. Тебе следует отблагодарить Его, с пользою применяя их!» — рассмеявшись, сказал Учитель, обняв Петра за плечи. Поскольку Петр выглядел удрученным, Учитель добавил: «Я не говорил о тринадцати племенах, а сказал о тринадцати детях. Вслушайся заново в эти слова: спроси себя, почему эта данность представляет стержень или суть искомой мной истины».
Учитель подошел к лужайке, где я сидела вместе с подругами, и улыбнулся, положив руку мне на голову.
«Когда-нибудь Мария найдет ответ, — сказал Учитель Петру. — Я всегда считал Марию моей тринадцатой ученицей. Но однажды она станет также моей первой посланницей. Тринадцатая и первая, завершение цикла. Альфа и омега, первая и последняя». Помолчав, он добавил, как бы вдруг вспомнив о чем-то: «Забытым ребенком Иакова была его дочь Дина. Ее имя, так же как и имя ее брата Дана, связано с понятиями суда и правосудия».
Улыбнувшись своей странной улыбкой, Учитель вновь отвернулся и начал спускаться с горы, и нам всем оставалось лишь следовать по его стопам.
Иосиф, ты знаешь так же хорошо, как и я, что Учитель никогда не рассказывал притчи или диковинные истории, просто чтобы запутать или подразнить воображение: у него всегда имелась на это особая причина. Он считал, что, только если мы сами будем искать истину и сами найдем ее, найденная истина будет совершенно понятой, полностью осознанной, только тогда мы приобщимся к ней.
В то утро Учитель явно дал нам понять, что число «тринадцать» связано с еврейским лунным календарем, а значит, с понятием смены времени года. Но почему он не упомянул и другое, что наверняка должен был знать: что римское имя Дины — Диана? И почему не поделился с нами своим пожеланием, о котором я уже упомянула: чтобы его мать отправилась в знаменитую дубовую рощу в Ортигии? Почему он хотел, чтобы она жила в доме, построенном рядом с источником в том самом месте, где появилась на свет лунная богиня Артемида, также называемая эфесцами Дианой, покровительницей источников и водоемов, ритуалы в честь которой проводятся в дубовых рощах по всей Греции? Нет, совсем не случайно рассказал он эту историю своей пастве в тот день, что оказался последним днем, который мы провели все вместе. И моя ошибка лишь в том, что я не поняла этого раньше.
Иосиф, я знаю, что эта история и посылаемые мною записи дадут тебе богатую пищу для размышления, и когда мы встретимся вновь, ты вполне осмыслишь их. А сама я тем временем постараюсь как можно лучше понять скрытые мотивы Учителя — ибо такие, я уверена, были — для отправления его матери на родину этой почитаемой эфесцами богини. Возможно, нам с тобой вместе удастся найти потерянное звено, которое поможет связать воедино все, казалось бы, разрозненные и многообразные события последних дней Учителя.
А пока, Иосиф, я желаю тебе пребывать с Богом. Мне хотелось бы послать тебе мои глаза, уши, сердце и мое благословение — чтобы ты мог видеть, слышать, любить и верить, как завещал нам Учитель.
Мария Магдалина».
Когда Иосиф поднял взгляд от письма, солнце уже погрузилось за линию горизонта, окрасив море кроваво-красными бликами. Вихревой туман клубился над водами, словно поднимающиеся из глубины серные пары. Ловерний стоял рядом с ним, глядя на эту огненную дорогу, и молчал, погрузившись в размышления.
— Мария не упомянула в своем рассказе кое-каких подробностей, — заметил Иосиф. — У Иакова действительно было тринадцать детей, но его дочь Дина родилась не тринадцатой. Последовательность рождений в Торе — по крайней мере, для сынов одного племени — является очень важной. Дина была последним ребенком, рожденным Иакову его старшей женой Лией, но не последней из тринадцати.
— Значит, у вашего прародителя была не одна жена? — с интересом спросил Ловерний.
У кельтов полигамия считалась редкостью и была совершенно неприемлемой в высшем сословии друидов.
— Иаков имел двух жен и двух наложниц, — ответил Иосиф. — Я говорил тебе, что Учитель обладал поразительной памятью, особенно если речь шла о Торе. Все числа в Торе являются значимыми, ведь даже еврейский алфавит, как и греческий, основан на числах. Я согласен с мнением Марии: видимо, Учитель хотел, чтобы мы осознали историю Дины во всех подробностях.
— Расскажи мне ее, — сказал Ловерний.
Уже смеркалось, и туман окутал расстилавшийся внизу берег. Зная, что скоро станет совсем темно, жрец собрал поблизости немного сушняка и больших веток и, достав из поясного мешочка кремень, высек из него искру, чтобы быстро разжечь костерок. Два друга устроились рядом с костром на скалистом плато, и Иосиф вспомнил эту ветхозаветную историю.

ТРИНАДЦАТОЕ ПЛЕМЯ
Эта история начинается с юных лет нашего прародителя Иакова. Дважды Иаков ухитрился обмануть своего брата-близнеца Исава, присваивая себе право первородства. Узнав, что Исав грозится убить его после смерти их отца, Иаков бежал из земли Ханаанской и направился на север, в страну, где жило племя его матери. Добравшись до горной местности около реки Евфрат, Иаков увидел прекрасную юную пастушку, которая привела своих овец к источнику, и полюбил ее. Возлюбленной оказалась его двоюродная сестра Рахиль, младшая дочь брата его матери Лавана. Иаков сразу попросил у него разрешения жениться на его дочери.
Семь лет трудился Иаков на благо своего дяди, чтобы заслужить право соединиться с невестой. Но наутро после свадьбы он узнал, что его обманули. Он обнаружил на супружеском ложе близорукую старшую сестру Рахили, Лию: она заменила младшую под покровом темноты, поскольку по обычаю первой должна была выйти замуж старшая. Когда дядя Лаван предложил Иакову взять Рахиль как вторую жену, Иаков согласился поработать еще семь лет на полях отца ее, чтобы оплатить приданое. Число семь является значимым числом в истории нашего народа. Бог создал мир и решил отдохнуть на седьмой день. Число семь знаменует завершение и окончание всех созидательных предприятий, это число божественной мудрости. А значит, важно и то, что единственная дочь Иакова родилась седьмой, как важны и события, предварившие ее рождение.
Поначалу Господь не обращал внимания на желание Рахили иметь детей, зато ее сестра Лия родила уже четырех сыновей. Рахиль предложила мужу свою служанку Баллу, которая родила ему еще двух сыновей. Поскольку Иаков больше не восходил на ложе с Лией, та тоже предложила ему свою служанку Зелфу, и она в свою очередь родила от Иакова двух сыновей, в то время как несчастная Рахиль оставалась бесплодной.
Однажды старший сын Рувим нашел мандрагору в пшеничных полях и принес своей матери Лии. Мандрагора, как и подофил, способствует зачатию и ассоциируется с искушением
Евы. Рахиль попросила Лию поделиться с ней, но Лия согласилась только в обмен на то, что Иаков вновь будет жить с ней как муж. Рахиль в отчаянии согласилась, после чего Лия родила еще двух сыновей. И вот тогда приблизилось жизненно важное событие. Последним, седьмым ребенком Лии — из одиннадцати отпрысков Иакова — стала дочь, которую нарекли Дина.
После рождения Дины закончились плодовитость Лии и бесплодие Рахили. Первенец Рахили, Иосиф, ставший позднее наместником фараона в Египте, стал двенадцатым ребенком Иакова. А последним родился Вениамин, и его рождение привело к смерти Рахили и к завершению этого семейного цикла. Он родился тринадцатым.
В какой очередности рождались дети Иакова, в таком порядке он и благословил каждого из них перед смертью, а позднее в таком же порядке благословил их племена Моисей в пустыне — что, как общеизвестно, весьма важно для истории нашего народа. Но о самой Дине вновь заходит речь в этой истории, только когда ее отец Иаков возвращается из добровольного изгнания на север и приводит всю семью обратно в землю Ханаанскую.
Иаков купил себе кусок поля у местного князя Еммора и выкопал колодец, который и поныне есть у подножия святой горы Гаризим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85