Посмотрите вокруг и представьте себе, как чувствовала себя Домитилла, которая просидела здесь взаперти несколько лет! Что вы хотите, голубка покинула клетку, как только ей представилась такая возможность.Кроме двух разнокалиберных стульев и кухонного табурета, на котором стояла ацетиленовая лампа, в квартире не осталось ни следа от былого благополучия, если не считать разбитого зеркала на ножках. Сабина едва не заплакала.— И еще этот тип во фраке, разгуливающий по пустынным комнатам, точно призрак, — шепнула она Полу. — Чего мы ждем? Уйдем отсюда, Пол!Он не ответил, и она обернулась. Пол остановился напротив зеркала и рассматривал остатки стекла.— Какая комната находится под этим местом? — внезапно спросил он у дона Этторе.— Конец галереи… А почему вы спрашиваете? — с тревогой поинтересовался старик. — Вы что-нибудь заметили?Пол покачал головой и увлек Сабину на лестницу, где их поджидал смущенный Джанни.— Синьора, мне очень жаль… — начал было он.— Джанни, ты не сказал мне, что отнес портшез в мастерскую, — прервал его дон Этторе.— Портшез? — переспросил Джанни, не понимая.— Разве ты не заметил, что его нет в гостиной?Джанни, казалось, был ужасно удивлен.— Почему я должен был им заниматься? Я бы предупредил его светлость!— Это очень странно, — сказал дон Этторе.— Во всяком случае, когда я уезжал в Солерно, он стоял на месте. Я точно это помню, потому что делал в этой комнате уборку!Они все вместе прошли в маленькую гостиную. Пол смотрел на идущих впереди него освещенных пламенем свечей стариков, на их фрак и ливрею, и ему казалось, что под их тряпье незаметно просочилось какое-то непонятное беспокойство.— Смотрите, на ковре еще видны вмятины от ножек, — заметил Джанни.— Больше ничего не пропало? — спросила Сабина.— Кажется, нет, — ответил дон Этторе.Пол опустился на колени. Ковер на полу был гранатового цвета, яркий и одновременно кое-где выцветший.— Посветите мне, — попросил он.Джанни уже подошел к нему с подсвечником, когда дон Этторе воскликнул: «Какие мы дураки!» — и включил электричество.Маленькая комната тут же потеряла все свое очарование и стала тем, чем она и была на самом деле: тесным будуаром, забитым вещами. Не надо было быть математиком, чтобы понять, почему фарфоровые безделушки, находившиеся в ней, не разбились при бомбардировке: трещин на стенах было гораздо меньше и они были не такими глубокими, как в галерее. Он присел на корточки и стал внимательно рассматривать ковер, потрогал его пальцем и встал.— Вы что-то заметили? — спросил Креспи; было видно, что он обеспокоен.— Можно задать вам один вопрос: вы запираете квартиру на ключ?Дон Этторе едва заметно замялся.— С тех пор как началась война, запираем. Но я вам говорил, что ключ был у Домитиллы, — сказал он.Пол кивнул и вместе со всеми вышел в галерею. В резком свете электрических лампочек повреждения, причиненные зданию, стали гораздо заметнее, чем при мягком свете свечей. Он обратил внимание и на то, что дон Этторе не до конца застегнул манишку. Эта деталь только усилила то впечатление обветшания и упадка, которое произвели на него потертые ковры и осыпающаяся позолота рам. Сабина заметила, что, выходя из галереи в прихожую, Пол бросил взгляд на потолок. На пороге он вытянулся по стойке «смирно» и подал руку пожилому господину. Джанни стоял немного позади.— Благодарю за прием, дон Этторе. Если позволите, я хотел бы поддерживать с вами связь. Завтра же я поеду в Баньоли допросить эту девушку.Креспи кивнул в знак согласия.— Если я услышу что-нибудь об Амброджио, то тотчас же дам вам знать, одновременно с полицией. Мое почтение, мадам, — сказал он чуть напряженно, поклонившись Сабине.Он неподвижно стоял на пороге, казалось, сразу утратив интерес к жизни. Спускаясь по лестнице, она все время чувствовала на себе его взгляд и, выйдя на улицу, с облегчением вздохнула.Снаружи потеплело. Улица была пуста. Над городом низко нависало тяжелое небо. Они молча прошли мимо развалин соседнего дома.— Надеюсь, ни снега, ни дождя не будет, — с тревогой сказал Пол. — Наступление Пятой армии начнется завтра, у Волтурно.— Знаю, потому что постоянно нахожусь с ними на связи… А мне завтра надо возвращаться на командный пункт экспедиционного корпуса в Витербо.Пол остановился. Она почувствовала его руку у себя на плече.— Вы мне об этом не говорили, — сказал он дрогнувшим голосом.Она молчала.— Надеюсь, мы будем не так уж далеко друг от друга, — добавил он. — И что там будет не слишком опасно.Они снова молча зашагали по улице.— Господи, как быстро все кончилось, — прошептал он. Сабина остановилась у стены.— Слишком быстро, — вздохнула она. — Ничего даже не успело начаться.Вместо ответа Пол прижал ее к стене и начал яростно целовать, тиская руками ее тяжелые груди. Ее прекрасное лицо оказалось на уровне его губ, и она, казалось, задохнулась от поцелуя.— Признайтесь, я была права, что хотела попробовать…— Попробовать поцелуй?— Да нет же! Перейти через дорогу и навестить синьора Креспи. И вы хотели оставить меня ждать на улице!— Может быть, я и должен был… Вы ему чертовски понравились, он глаз не мог от вас отвести.— Мне стыдно, что я заснула на этом диване, достойном куртизанки. Это было немного смешно, да?— Я предпочел бы, чтобы вы заснули в моих объятиях, — вздохнул Пол.Она с нежностью прижала свой пальчик к его губам, словно умоляя замолчать.— Меня сморило, когда Креспи заговорил о недоказуемых утверждениях. Должна признаться, я никогда ничего не понимала в математике.— Могу вам привести несколько вполне понятных примеров, — сказал Пол, притягивая женщину к себе. — Первый: предположим, я скажу, что хочу вас. Это я могу доказать.— Правда, судя по всему, вы в прекрасной форме, — смеясь ответила Сабина.Он поцеловал ее в шею. Затхлый запах пачулей, к счастью, остался на софе.— Теперь предположим, что вы скажете, что готовы ответить на мои ухаживания. Этого я доказать не могу.— А я могу.Она взяла его руки и прижала к своей груди. Он медленно поднял их к ее белому, как алебастр, лицу, нежно светившемуся на фоне иссеченной пулями стены.— Стены, у которой мы целуемся, — шепнула она на ухо Полу, — через полгода здесь, наверное, уже не будет, хотя из всех стен Неаполя именно ее мне больше всего хотелось бы сохранить. Гораздо больше, чем стены памятников, которые вы призваны охранять.Он улыбнулся:— Знаете, что я скажу Ларри, когда снова увижу его? Поскольку он англичанин и мне хочется сделать ему приятное, я скажу, что любовь набросилась на меня, как «Спит-файр» Марка истребителя британских ВВС (букв.: «извергающий огонь»).

на добычу.— Это сравнение высокого полета, очень подходящее! На самом деле вы кажетесь мне добычей довольно… — она никак не могла подобрать нужное слово, — довольно легкой, ведь так? Вы, наверное, ветреник?— Совсем наоборот. Я убежденный холостяк, представьте себе.— Ладно, признаюсь вам, хотя, может быть, это и неуместно: что-то в вас притягивает меня, но я еще не поняла что. Вы можете решить, что это очень странное заявление, но я немного тороплю события и говорю тому, кто мне встретился таких было, надо сказать, не так уж много, — как Горацио в конце «Гамлета»: «Покойной ночи, милый принц».Он снова прижал ее к себе.— Наверное, я слишком выспренно выражаюсь, но если бы я только мог предположить, каким извилистым будет этот путь — концерт для армии, новозеландцы, ожившие тени, призрачный обед у Креспи и невольное заточение, готовые обрушиться стены, у которых я вас целовал… Раз вы начали цитировать Шекспира, то можно говорить о сне в… зимнюю ночь… А на заре снова стало светло, то есть сон кончился и я стал видеть яснее, в прямом смысле этого слова, — добавил он со смехом.— Вы хотите сказать: в этом деле об исчезновении?— Да… Что касается внутреннего света, то я уже довольно давно догадался о многом, — загадочно заметил он.Они сделали в молчании несколько шагов, когда на них пахнул порыв влажного ветра. Сабина остановилась и взяла его за руку.— Если уж мы заговорили о снах, можно, я расскажу вам свой? — спросила она.Он встревожился, но ничего не ответил.— Предположим, фиакр снова появится из тумана, как в тот раз…Она прислонилась к стене, и лицо ее стало серьезным. Пол сделал вид, что прислушивается к цокоту лошадиных копыт в темноте.— Кто бы вышел из фиакра? Кажется, я знаю…— Ваш друг Ларри и малышка Домитилла. А коль скоро в этом доме так любят переодевания, он может быть одет так же, как Шелли… А на ней будет платье, которое…— Не надо над этим шутить, — мягко прервал ее Пол. — Вы думаете, эта девушка как-то связана с исчезновением Ларри?Она кивнула.— В этот раз она могла выбрать более молодого спутника…— Боже мой, может быть, вы и правы, — прошептал он. — В какую передрягу он попал на этот раз?— Вы будете знать об этом больше завтра, после того как допросите ее, — сказала Сабина. — Мне хотелось бы остаться с вами, чтобы узнать конец этой истории, в которую я случайно попала!Пол остановился.— Подарите мне последний обед перед отъездом. Среда — хороший день в офицерской столовой, потому что туда привозят свежие продукты. Кто знает, может быть, будет рыба и апельсины.— Потом я сразу же должна буду уехать в Волтурно, — сказала она.Он снова обнял ее и пылко поцеловал. Издалека, с площади Витториа, доносился не стук копыт запряженной в фиакр лошади, а глухой рев автоколонны.— Вы недавно приводили мне пример недоказуемого утверждения, — неожиданно напомнила она.Он резко дернул ее за руку, словно желая оторвать от этих выщербленных стен, пустынной улицы, враждебного города.— Есть еще один пример утверждения, в котором я уверен, но не могу сейчас доказать: в этом доме было совершено преступление, — сказал он, увлекая женщину за собой. 8 15 декабря — Капитан Прескот? — услышал он в телефонной трубке.Пол поморщился, узнав этот хриплый прокуренный голос, и тут же представил покрытую красными пятнами хмурую физиономию Хокинса, которого видел накануне среди поблекшего великолепия театра «Сан-Карло».— Приветствую вас, майор. Приятный был вечер, не правда ли? — осторожно произнес он.— Послушайте, неужели вам удалось уснуть после всех этих бесконечных симфоний?— Да… Скажу честно, я прекрасно спал.— Хорошо еще, что гурки управляются с оружием лучше, чем с волынками. Ладно, не пугайтесь, я не собираюсь беседовать с вами о музыке, но хотел бы вернуться к нашему вчерашнему разговору о лейтенанте Хьюите. Я обещал, что свяжусь с вами, если узнаю что-то новенькое. Долго ждать не пришлось.Майор отошел от телефона, не положив трубки, и Пол слышал, как он с кем-то разговаривает.— Вы еще здесь, Прескот? Очень хорошо. Вот какое дело: ваш дружок Ларри, недавно переведенный в контрразведку потому, что хорошо говорит по-итальянски, весьма странным способом приобрел в Палермо маленький «фиат-тополино». — В голосе майора слышалось нечто большее, чем простое осуждение.— Что вы называете «странным способом», сэр?— Разве он вам не рассказывал? Выиграл в покер, можете себе представить! Это произошло на борту «Герцогини Бедфордской», корабля, на котором он прибыл в Палермо. Во время работы на Сицилии он ездил на этой машине из одного города в другой и оставил ее в расположении нашей армии, когда подразделения военной контрразведки покинули остров. Создается впечатление, что лейтенант Хьюит, не поставив меня в известность, решил переправить автомобиль в Неаполь для того, чтобы продать, воспользовавшись нехваткой средств передвижения в городе. Мне показалось, что вы с ним были достаточно близки, и поэтому я хочу задать вам вопрос: вы знали об этой сделке?Он говорил сухо, почти грубо. Застигнутый врасплох, Пол пытался думать и слушать одновременно.— Во-первых, майор, вы все время говорите только о машине… А о самом лейтенанте со вчерашнего вечера вы узнали что-нибудь новое?— Ничего, — последовал лаконичный ответ.Пол говорил, тщательно подбирая выражения, чтобы в случае необходимости защитить друга:— Ларри жаловался мне на то, что ему нечем платить своим осведомителям. Он говорил, что контрразведка выдавала ему по одному фунту стерлингов на агента в месяц и что за такие деньги невозможно получить никакой стоящей информации.На другом конце провода повисло враждебное молчание.— Теперь отвечаю на ваш вопрос: он не спрашивал моего совета относительно продажи автомобиля, но, судя по тому, чем он занимался в последнее время, можно предположить, что для него это стало единственной возможностью получить средства, чтобы платить осведомителям. Кроме того, я уверен, Ларри был близок к тому, чтобы раскрыть сеть незаконной торговли произведениями искусства, а информация о таких вещах не бывает бесплатной! Вы позволите высказать вам мое мнение? Я нахожу, что его желание предоставить таким способом в распоряжение вашей службы свою собственность достойно скорее восхищения, чем недовольства, которое вы только что высказывали в его адрес…— Думайте что хотите, капитан, — грубо перебил его майор Хокинс. — Сразу видно, что не вы ездили в морг на опознание. У какого-то жмурика по имени Анджело Нарди, которого зарезали на днях в Форчелла, нашли документы о покупке… да-да, «фиата-тополино» с регистрационным номером РА 4086. Сотрудники службы безопасности связались с коллегами в Палермо и выяснили, что предыдущим владельцем авто был лейтенант Хьюит, тот самый офицер, которого ищут все от Палермо до Казерты. А ведь он мой подчиненный, и кому, как не мне, должно быть известно его местонахождение… В купчей, найденной на теле синьора Нарди, указана цена, уплаченная им за автомобиль: восемьдесят тысяч лир, что многовато для машины этой марки и заставляет предположить наличие посредника.— Именно об этом я и говорил вам, майор…— Когда вы видели лейтенанта Хьюита в последний раз? — прервал тот сухо.— В день моего отъезда в Беневенто, седьмого декабря. Неделю назад.— Как вам кажется, деньги у него уже были или он только рассчитывал их получить?— Мы говорили о расследовании, интересовавшем нас обоих, поскольку оно касается пинакотеки Неаполя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59