У вас испортится настроение, и вы снова закроетесь, словно устрица в раковине.— Спасибо за сравнение, но… Кроме шуток, Пол… Вы только что хотели превратить время в вашего союзника. Если это так, то почему бы не подтолкнуть его немного? Эта ночь очень подходит для того, чтобы попытаться это сделать, я не права?— Конечно, — ответил Пол. — Холодно, ветрено, я умираю с голоду, и туда не меньше получаса ходьбы. А границу между столетиями в этом городе пересекаешь на каждом шагу, так что даже перестаешь обращать на это внимание.Она снова подошла к нему.— Сколько вам лет, Пол?— Тридцать, — ответил он. — Как и Ларри.— И как мне. Так вот, в тридцать лет для женщины один год засчитывается за два, если она не нашла подходящего мужчину. Для меня это последний шанс найти принца, вам не кажется?— Вот как, — ответил Пол. — А если принц ниже вас ростом и подбородок его похож на галошу? А если он не может сравниться с вами красотой и блеском? Если он не так честолюбив и талантлив, как вам бы хотелось?Она снова засмеялась своим хрустальным смехом.— Вы не так уж и плохи, уверяю вас. И вы очень, очень обаятельны!Пол молчал. Внизу, на площади, все стихло.— Простите меня, Сабина, может быть, это от голода, но я чего-то не понимаю.— Продолжайте, капитан.— Я не сомневаюсь, что наше маленькое приключение будет удивительно прекрасно, но не вижу никакой связи между ним и домом Шелли, жизнью Шелли. Шелли — говнюк, и он принадлежит Ларри, не мне. Я не люблю смешивать жанры.Она на мгновение задумалась, и он вдруг испугался, что снова ее обидел.— Вы только что сказали: «Официальный праздник окончен». Пол, теперь должен начаться наш собственный праздник. Я не представляю его ни в офицерской столовой, ни в клубе. Я хочу пойти в какое-нибудь необычное место. Хочу, чтобы мы запомнили эту ночь на всю жизнь, и не только благодаря тому, о чем вы думаете. Если бы мы могли поехать туда в фиакре, о котором вы недавно рассказывали, я бы поехала с вами!Он посмотрел на нее, обнял за талию и увлек влево, в сторону Пиццофальконе, в лабиринт узких улочек.— Здесь, — сказал Пол. — С этой скамейки за решеткой парка Ларри наблюдал за домом. Он сидел здесь подолгу, представляя себе, как маленькая компания, жившая тут примерно в это же время сто двадцать пять лет назад, входит и выходит из дверей. Ему было известно все, что они делали в эти месяцы в Неаполе — с декабря тысяча восемьсот восемнадцатого по январь тысяча восемьсот девятнадцатого, день за днем, почти что час за часом. В тот знаменательный вечер, о котором я вам говорил, мне с трудом удавалось обратить на себя его внимание, потому что он, казалось, был не здесь и слышал не мой голос, а их разговоры, скрип их перьев по бумаге, стук копыт лошадей, запряженных в экипажи, увозившие их на прогулку.Пол говорил тихо, словно боясь, что его услышат посторонние.— Может быть, именно так и пишутся великие биографии… — прошептала Сабина. — Мне кажется, надо проникнуться духом места для того, чтобы оживить эпоху, сделать так, чтобы читатель почувствовал ее, словно сам в ней жил…— Да, если судить по методичности, с которой работал Ларри, это будет очень подробная книга, — сказал Пол не очень уверенно. — Но сейчас я могу только надеяться на то, что с ним не случилось ничего, что могло бы помешать ее закончить.Его тон встревожил Сабину, и она повернулась к нему:— Вы действительно считаете, что он в опасности?Выражение лица Пола подтвердило ее правоту. Длинный фасад здания напротив выглядел в темноте еще более мрачно.— Во всяком случае, это не то место, где мне хотелось бы отдыхать, особенно зимой, — прошептала она.— Во времена Шелли здесь, я думаю, было не так уныло! Она нервно сжала ему руку.— Что случилось? — спросил Пол.— Посмотрите, там, на втором этаже… — выдохнула Сабина. — Третье окно слева…Она прижалась к нему, и Пол почувствовал, что она дрожит. Он внимательно изучал темные окна: только тюлевые занавески свидетельствовали о том, что за ними живут люди.— Я ничего не вижу…— Штора, — сказала она. Почти тотчас же занавеси упали.— Вам нечего бояться! Я же говорил, что, несмотря на заброшенный вид, дом обитаем. Наверное, это старик, который той ночью вернулся домой в таком странном экипаже, примерно в это же время… Обитаем не только второй этаж, но и третий. Там поселился, если верить Ларри, персонаж еще более загадочный.— Но вы же видите, что на третьем никто не живет! — воскликнула Сабина. — На окнах нет ни занавесок, ни штор!Зловещий ряд темных окон свидетельствовал о том, что этаж пуст.— Мне очень хотелось бы знать, что там происходит, — продолжал Пол. — Представьте себе, что в тот вечер, когда Ларри рассказывал мне запутанную историю семейства Шелли, за нами наблюдали с того самого этажа, который показался вам нежилым.— Замолчите, — сказала она. — Кончится тем, что я увижу кого-нибудь там, в темноте!— Этот человек, как потом рассказывал мне Ларри, решил, что мы следим за ним, и, дабы обезопасить себя, связался с Ларри и стал в некотором роде его осведомителем. Нам это было необходимо, тем более что у него, как мы выяснили, есть знакомые в монастыре Монтекассино, где, судя по всему, происходят странные вещи.— Это все, что вы знаете об этом человеке?— У него есть дочь, которую он собирался предложить Ларри, написав весьма откровенное письмо…Сабина потянула Пола к решетке, огораживавшей виллу Коммунале.— Лучше всего просто позвонить в дверь этого старого господина и все уточнить. Он скажет, говорил ли его верхний сосед о вашем друге или нет…Пол колебался.— Послушайте, Сабина… Мы же не можем так прямо сказать: «Мы заметили свет в окне и решили зайти». И потом, не в десять же часов вечера начинать наше расследование. Мы рискуем нарваться на неприятности… Но больше всего мне не хочется втягивать вас во всю эту историю только для того, чтобы попытаться узнать что-нибудь еще об исчезновении человека, которого вы даже не знаете…— Во-первых, я его видела. Вы и встретились снова благодаря мне!— Чтобы снова друг друга потерять, — вздохнул Пол. Он задумчиво смотрел на девушку.— Сабина, лучше я пойду один, а вы просто немного подождете меня здесь.— Ну уж нет! — возразила она. — Чтобы меня опять задержал ваш патруль и какой-нибудь Джо Луис выспрашивал, что я здесь делаю? Нет уж, благодарю покорно! Мне дорога честь экспедиционного корпуса! Послушайте, Пол, давайте подумаем. Мне кажется, что старый господин примет нас гораздо лучше, если мы будем вдвоем. Сделаем вид, что работаем вместе, это придаст нам респектабельности. Мы сможем сказать, что увидели свет и, встревоженные исчезновением друга, решили зайти… Может быть, он пригласит нас на обед. — Она понизила голос. — Это было бы очень кстати, вы не находите? В любом случае мы извинимся за вторжение.— Но нам не надо извиняться, Сабина! Мы оккупировали этот город, а собирать информацию — моя работа. У меня, как и у Ларри, есть пропуск, позволяющий мне находиться в любом месте в любое время, что очень удобно.— Так чего же мы ждем, капитан? Вперед! — весело воскликнула она.Она крепко взяла его под руку, и они перешли скользкую, выщербленную улицу, словно невидимую границу между двумя мирами.Поднявшись на второй этаж, Пол позвонил в дверь, подождал немного и сделал Сабине знак прислушаться: в самом деле, из глубины квартиры доносились приглушенные голоса. Послышались неуверенные шаги, скрежет ключа в замочной скважине, и дверь приоткрылась. Сначала Пол увидел только пламя свечей, освещавших плохо выбритые обвислые щеки старого дворецкого в ливрее гранатового цвета, который, казалось, испугался, увидев перед собой людей в форме.— Полиция? — спросил он удивленно.Пол предъявил свое удостоверение, слишком воинственно, как показалось Сабине.— Капитан Прескот, Пятая армия, — сказал он, проходя вперед. — Я хотел бы переговорить с синьором, если возможно.— Но… Sua Eccellenza Их сиятельство (ит.).

обедают, капитан! — недовольно произнес дворецкий.— Доложите обо мне немедленно.Тон был весьма категоричным, и дворецкий, поколебавшись, ушел, оставив их в темноте на лестнице.— Вы слышали? Он обедает, — подмигнул Сабине Пол. Старый слуга быстро вернулся и сделал им знак следовать за ним. Колеблющийся свет свечей открывал их взору, по мере того как они шли, роскошное убранство комнат, полных массивной мебели, над которой висели темные картины в слишком уж золотых рамах. Тяжелые шторы не могли скрыть паутину трещин, сеть которых опутывала стены галереи. У двери в столовую слуга пропустил их вперед.Молодые люди удивленно замерли на пороге. В мягком свете настенных светильников они увидели старого джентльмена во фраке, неподвижно и прямо сидящего на стуле. Его чеканный профиль и тщательно подстриженная борода четко вырисовывались на фоне девственно-белой скатерти, уставленной фарфором, хрусталем и позолоченными приборами. Поверх пустой тарелки, стоявшей перед ним, он пристально смотрел на висевшие напротив него стенные часы с остановившимся маятником. Ни на столе, ни на роскошном барочном буфете, стоявшем позади него, не было заметно ни малейших признаков пищи. Полу показалось, что старик исполняет какой-то странный ритуал. Дворецкий бесшумно удалился, не доложив об их приходе. Поколебавшись, Пол сделал несколько шагов вперед.— Хм… Scusi… Signorcavaliere Прошу прощения… Милостивый государь… (ит.)

… — заговорил он на плохом итальянском. — Простите, что потревожили вас, но мы с лейтенантом расследуем недавнее исчезновение одного британского офицера, лейтенанта Хьюита, моего коллеги и друга.Старик медленно повернулся к ним.— Меня зовут дон Этторе Креспи, вы можете говорить на своем языке, — сказал он на блестящем английском. — Я много лет провел в университетах Америки до и после Первой мировой войны и всегда был в прекрасных отношениях с вашими соотечественниками…Пол поклонился.— Вы говорили о дружбе, — продолжал старик, — но вы, как, впрочем, и я, прекрасно знаете, что дружба похожа на зонт, который выворачивается на другую сторону, как только сменяется ветер…— Не в моем случае, милостивый государь. Я особенно встревожен потому, что лейтенант Хьюит возглавлял один из отделов британской контрразведки и был знаком с человеком, занимающим квартиру на третьем этаже вашего дома. Этот человек предложил ему свои услуги в качестве информатора. Я виделся с лейтенантом неделю назад, перед своим отъездом в командировку, и он мне говорил, что у них была назначена встреча. Это случилось накануне его исчезновения, и лейтенант Хьюит сказал мне, что не дождался своего осведомителя.Дон Этторе пристально посмотрел на офицера.— Накануне их исчезновения, хотите вы сказать. Вот уже неделя, как наверху никто не появляется.— Вы хотите сказать, что ваш сосед тоже пропал? — воскликнул Пол.— Домитилла, его дочь, сообщила мне, что ее отец Амброджио Сальваро две ночи не ночевал дома. Она устала ждать, с ума сходила от страха, что ей придется оставаться там одной, хотя я и предлагал ей ночевать у меня, и поступила санитаркой в военный госпиталь в Баньоли, где, как она мне сказала, и будет теперь жить. Я звонил ей туда три дня назад, и у нее по-прежнему не было никаких известий от отца. Тогда я сообщил в полицию. Знаете, что они мне ответили? «Одной сволочью меньше». Я, конечно, знал, что все последние годы он катился по наклонной плоскости, но все-таки…— Осведомители редко бывают образцами добродетели, — заметил Пол. — Но мне кажется, Ларри считает, что ваш сосед не так уж и плох.— И он прав… Амброджио Сальваро не был преступником, но война и знакомые фашисты втянули его в подозрительные истории и темные дела. К тому же он даже не смог на этом заработать! Вся трагедия в том, что незадолго до начала войны жена его погибла в автомобильной катастрофе, произошедшей по его вине, и он так и не смог от этого оправиться. Он стал медленно деградировать и кончил тем, что очутился почти на самом дне. Раньше он был адвокатом, но адвокатом без практики, потому что в этом городе больше юристов, чем платежеспособных клиентов. Он был моим жильцом, но ни разу не заплатил мне за квартиру. А он лучше других должен был бы знать, что такое договор найма!— Два исчезновения за несколько часов — это слишком! — заметила Сабина. — Вы не встревожились, когда его дочь сообщила вам об этом?— Это было в его привычках, — ответил дон Этторе. — Сколько раз мы с Джанни утешали плачущую Домитиллу, когда ее отец по два дня не появлялся дома, а она умирала с голоду! Я надеюсь, эти два исчезновения никак между собой не связаны…— Мне придется поехать в Баньоли и допросить девушку, — сказал Пол. — Но, в отличие от вас, я почти уверен, что эти дела между собой связаны…— Во всяком случае, я ни разу не видел, чтобы английский офицер переступал порог этого дома, капитан. Правда, Джанни?— Я был у матери в Салерно, ваше сиятельство, и не мог проследить, как обычно.— Да, верно, — согласился Креспи.— Может, там, наверху, мы найдем что-нибудь способное помочь нам… — сказал Пол.— Я охотно поднимусь туда вместе с вами, но не раньше, чем мы встанем из-за стола! Наконец-то я буду обедать не в одиночестве. — Он повернулся к старому дворецкому: — Поставьте еще два прибора, Джанни.— Но, ваше сиятельство… — пролепетал тот.Тем не менее он выполнил приказание и вернулся с подносом, полным тарелок и бокалов, которые и расставил на столе. Креспи смотрел за этим с удовлетворением и какой-то ностальгией, словно впервые за долгое время видел искусно накрытый стол. Затем он с неожиданной легкостью встал и предложил Сабине стул справа от себя. Пол сел напротив хозяина.— Я вижу, вы француженка, — обратился он к молодой женщине на французском, указывая на нашивки на ее кителе.— Я офицер связи при штабе генерала Жюэна, — пояснила она.— Связи — хорошее слово, — откликнулся дон Этторе игриво.Сабина почувствовала, что краснеет, и с удовлетворением отметила, что Пол, судя по всему, ничего не понял. Он немного удивленно смотрел на нее, словно впервые видел. В мягком пламени свечей ее лицо сияло, и она казалась еще более цветущей, чем в фойе театра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59