Черт побери, сегодня вечером здесь должно было бы звучать бельканто, достойное этого театра! Не знаю, кто составлял программу, но это ужасно.— Не слишком ли вы строги, господин полковник?..— Это еще слишком мягко для этой кучи кастрюль, но, должно быть, тенора слегка охрипли, в такое-то время… А ваши любимые композиторы, мой дорогой, стоят вон там, немного в стороне, — указал он подбородком. — У Верди даже есть собственная ротонда.Пол с признательностью улыбнулся:— Наконец нашелся человек, с которым можно поговорить о чем-нибудь более серьезном и кто…Его никто не услышал — все покрывал голос, пылко выговаривавший кому-то:— Не понимаю, как вообще можно употреблять подобные выражения, генерал. Это просто неприлично!Молодая женщина, стоявшая между двух окон, говорила по-французски так запальчиво, что гул разговоров, казалось, утих в том месте, где шел спор. Какой голос! Какая горячность! У Пола внезапно вспотели ладони, он пробормотал несколько вежливых слов, прощаясь с полковником-меломаном, и попытался подойти ближе к тому месту, откуда доносился этот голос. Перед собой он видел только плотное кольцо из офицерских спин, в центре которых громогласно высказывался офицер высокого ранга. Пол узнал его, настолько его достойная оперной примадонны спесь была известна всему фронту. Это был Бенедикт Макинтайр, командующий Второй дивизией армии Новой Зеландии, о котором в столовках ходили слухи как о желчном, резком и злом человеке.— Не могли бы вы повторить то же самое, но на нормальном языке? — рявкнул генерал.— Я хотела бы использовать наречие, на котором говорят в буше, — прозвучал спокойный женский голос на более чем приличном английском.— Буш — это в Африке, мэм. Или в Австралии, у аборигенов. Но не у нас.Полу бросились в глаза ее волосы, и он узнал эту женщину. На аккуратном кителе Французского экспедиционного корпуса было две нашивки. «Тогда я их не заметил», — подумал он. Судя по всему, нашивки придавали ей уверенности.— Это несущественно, генерал! Позвольте вам напомнить, что существует приказ об охране памятников.Макинтайр, который не привык, чтобы ему противоречил младший по званию и к тому же женщина, недоверчиво рассматривал ее с высоты своего огромного роста.— Мы здесь для того, чтобы противопоставить наши гуманистические идеалы нацистскому варварству, — рассудительно продолжала она. — Мы здесь не для того, чтобы…— Идеалы, черт побери! — перебил ее Макинтайр с издевкой. — Мы здесь для того, чтобы вышвырнуть их пинком под зад, и ни для чего больше. Извините за выражение, мэм.Генерал явно начинал терять терпение. Всем было известно, что это как раз тот случай, когда никто не решался ему противоречить, и она, казалось, сразу это поняла. «К сожалению, — подумал Пол, — когда тебя понесло, остановиться очень трудно».— Я выскажу вам свою мысль до конца, мисс Не-знаю-как-вас-называть, — продолжил он. — Мне наплевать на этих уклонистов из генерального штаба в Лондоне с их высокомерием, их поднятыми кверху пальцами и оксфордским выговором. Они могут подписывать все, что им взбредет в голову, и запрещать нам все, что они захотят, но я знаю, что, если мне придется выбирать между жизнью хотя бы одного моего солдата и Пантеоном, я взорву безо всякого сожаления все эти старые камни.Воцарилось молчание, потом, видимо, вспомнив о ее французском языке, генерал добавил:— И Шартр, мэм, и Эйфелеву башню, и все остальное, что вы не смогли защитить в сороковом.Она гневно посмотрела на великана и стоящих вокруг людей.— Не говорите о том, чего никогда не видели, деревенщина! — звонко крикнула она.Повисла тишина. «Господи, — подумал Пол, — она, кажется, переусердствовала». Макинтайр наклонился к молодому, но уже начинающему лысеть капитану, судя по всему, своему адъютанту:— Вы слышали, что она сказала, Брэдшоу?— Боюсь, да, господин генерал.Макинтайр снова повернулся к женщине:— Вы были рады, когда мы в тысяча девятьсот шестнадцатом месили сапогами грязь во Фландрии?— Мы потеряли полтора миллиона человек, а вы — два, — сухо ответила она. — И вы помогали не нам, а англичанам. Вы находились тогда на территории страны с древней культурой, так же, как и сейчас. Вы не в салуне, помните об этом.Сухой тон и холодный взгляд таили насмешку. Столь явное оскорбление вызвало ярость офицеров. Воцарилось напряженное молчание. Она, не произнеся больше ни слова, повернулась к ним спиной. Макинтайр заметил, что за их словесным поединком следят окружающие, и попытался разрядить обстановку.— Вот так штука, в кои-то веки я попал в оперу, а меня обозвали ковбоем! — воскликнул он.Когда молодая француженка собиралась уйти, адъютант схватил ее за плечо, развернув лицом к себе, и Полу в какой-то момент показалось, что сейчас он отхлестает ее по щекам. Он почувствовал прилив возбуждения, вызванного, возможно, двумя бокалами пива, и готовность вмешаться.— Идиотка, — прорычал новозеландец. — Пожирательница лягушек! Шлюха!— Простите? — подошел Пол. — Что за странные слова достигли моих ушей? Повторите-ка мне их, ощипанная птица киви!— Плевать я на тебя хотел, поганый янки, — сказал капитан, поворачиваясь к новоприбывшему.— Мне кажется, ты скоро отправишься на землю предков, — ответил Пол.Он подошел ближе, словно желая рассмотреть собеседника, но, оказавшись перед ним, коротко ударил в печень. Капитан потерял равновесие и упал к его ногам. Когда он поднялся, его покрасневшее лицо приняло угрожающее выражение, а глаза сверкали от ярости.— Дело принимает дурной оборот, — произнес кто-то.Толпа зашумела. Некоторые офицеры попытались вмешаться, тогда как новоподошедшие хотели выяснить, из-за чего началась ссора. Пол воспользовался толчеей и приблизился к Макинтайру.— Это ненормально, когда один из ваших офицеров набрасывается на женщину, к тому же лейтенанта, — сказал он вполголоса.Генерал, словно не веря своим ушам, наклонился к Полу:— Не вмешивайтесь в это дело, старина! Прежде всего кто вы такой? Вы портите мне праздник.— В деле охраны памятников на театре боевых действий следует руководствоваться директивой Эйзенхауэра, господин генерал, — ответил Пол уверенно, словно желая вернуться к теме разговора.— А где эта директива? Кто ее сочинил?— Вы спрашиваете у меня, где она, господин генерал? На подписи в генеральном штабе, — не задумываясь ответил Пол. — Кто ее сочинил? Я. По какому праву? По праву офицера Службы охраны памятников, недавно созданного специального подразделения.— Да, слышал я об этих странных инициативах! Значит, вы на самом деле существуете, не могу в это поверить! Мой бедный друг, вы или поэт, или мечтатель, — язвительно бросил генерал. — Мне хотелось бы знать, с кем мы сражаемся: с фашистами или с яйцеголовыми из Гарварда?Пол попытался привести свои доводы:— Посмотрите, господин генерал, на ущерб, нанесенный этому городу нашими бомбардировщиками, как разрушены церкви, дворцы, да и театр тоже… Большинства разрушений можно было бы избежать…Звонок заглушил его голос. Макинтайр помедлил, казалось, ища глазами француженку, потом повернулся к Полу:— Скажите вашей подружке, что я ничего не имею против ее страны! У меня даже есть орден Почетного легиона. Его вручил мне сам генерал Манжен Манжен, Шарль (1866—1925) — французский генерал, сыграл решающую роль в сражении под Верденом (1916).

.— Ей будет приятно узнать об этом, господин генерал, но она не моя подружка. Я с ней незнаком.Генерал казался удивленным, почти озадаченным, и обратился к рано полысевшему капитану:— Брэдшоу! Не стоит ссориться с союзниками. Помиритесь с капитаном Прескотом, и пойдем слушать эту чертову музыку, коль уж мы для этого сюда пришли.Не попрощавшись, он повернулся и, сопровождаемый группой офицеров, пошел в зал. Капитан Брэдшоу задержался.— Встретимся позже, как мужчина с мужчиной, Прескот, — сказал он. — Вы что-то говорили о земле моих предков, так вот: я ирландец и ничего не забываю.Пол пожал плечами и, не говоря ни слова, повернулся к нему спиной. Фойе быстро пустело. Зачинщики скандала остались одни, словно выброшенные мощной волной прилива на пустынный пляж. Она смущенно улыбнулась и робко шагнула в его сторону.— Спасибо, что пришли мне на помощь, капитан. Мне показалось, что эти регбисты раздавят меня как муху.— Макинтайр не слишком обходителен!— Вам, во всяком случае, удалось высказать ему все.Он улыбнулся:— Речь идет о моей работе, которую я защищаю, как могу… Это вы сегодня проявили храбрость и ввязались в спор! Когда я появился, битва была уже в разгаре!— Он сказал, что мы топчемся на месте, вместо того чтобы вести наступательную войну любой ценой…— Но это на самом деле так, заметьте. Ваш генерал говорит то же самое!— Генерал Жюэн Жюэн, Альфонс (1888—1967) — французский генерал, командовал французской армией в Тунисе (1942—1943) и экспедиционным корпусом в Италии (1943—1944).

не говорит о том, что нужно разрушать все, что стоит у нас на пути… Он не требует, чтобы бомбили Монтекассино! Напротив, он убежден, что надо идти в обход через горы…— Как? — воскликнул Пол. — Макинтайр говорил о бомбардировке аббатства?— Да, капитан. Они все говорили об этом вслух, словно подзадоривая друг друга, речь шла только об обстрелах, артиллерии, бомбардировках. О том, чтобы «взорвать этот замок (взять это препятствие) во что бы то ни стало», и тому подобное. Будучи офицером, обеспечивающим взаимодействие между экспедиционным корпусом и Пятой армией, я посчитала необходимым вмешаться… Может быть, это была не очень удачная мысль…— Во всяком случае, первая фраза, которую я услышал, прозвучала по-французски… И это…— Возмутительно! — рассмеялась она. — Но я не представилась: Сабина Обрио, Французский экспедиционный корпус. Кажется, мы с вами раньше не встречались?Он бросил на нее лукавый взгляд:— Да нет, встречались.Она удивилась и с сомнением посмотрела на него.— Попытайтесь вспомнить, — сказал он смущенно. — Тогда я показал себя не с самой лучшей стороны, а сейчас, услышав ваш голос, решил воспользоваться возможностью доказать, что я не такой, как вы могли обо мне подумать.Она замерла, раскрыв рот от изумления.— Вот это да! — воскликнула она. — Без каски я вас и не узнала! Мой рыцарь на белом коне — один из тех, кто вытирал дубинки о спины моих арабов?Он поморщился и начал оправдываться:— Моей вины здесь не было. Я сел в злополучный джип за пять минут до драки. Эти типы просто предложили подвезти меня до палаццо Реале, и, уверяю вас, у меня над ними не было никакой власти! Поверьте, я сам был в отчаянии от произошедшего…— Я тоже оказалась там почти случайно, — ответила она. — Я подготавливала прибытие частей Первой моторизованной пехотной дивизии. Они все еще были в парадной форме и казались себе такими красавцами, так гордились своими новыми джеллабами. Ваши парни испортили им праздник.Пол молитвенно сложил руки.— Пресвятая Дева, — прошептал он, — я ужасно виноват. Мне кажется, вы никогда не сможете меня простить. Вы ведь всегда должны быть на стороне тех, кто прав, верно? Всегда с чистой совестью лететь на помощь очередной жертве, на помощь униженным, оскорбленным — арабским пехотинцам, на которых напали, на помощь архитектурным памятникам, которым грозит разрушение…Она улыбнулась:— Что касается охраны памятников, то эта тема всегда меня интересовала, поэтому генерал попросил меня внимательно отнестись к проблеме… Но нам, кажется, пора занять свои места?В фойе почти никого не осталось. Даже те, кто с трудом оторвался от стойки бара, неохотно, нетвердой походкой двинулись в зал.— Скажите, — спросил Пол, глядя в программку, — вам это о чем-нибудь говорит: «Сельская честь» Опера итальянского композитора Пьетро Масканьи (1863—1945).

в исполнении группы барабанщиков и трубачей Второй дивизии гурков Одна из народностей, населяющих Непал.

?Она состроила выразительную гримасу:— Знаете, у меня не очень хороший слух…— Вы что, покидаете поле боя?Она взглянула на него:— Мы в некотором роде… на службе или нет?— Уверен, никто не обвинит нас в невыполнении приказа, если мы не станем слушать второе отделение концерта, — сказал он, удивляясь собственной храбрости. — Мы можем потихоньку смыться.Он почувствовал на себе взгляд серо-синих глаз, смотревших на него из-под светлой челки.— Мне это сделать ничего не стоит, потому что хор экспедиционного корпуса отклонил приглашение поучаствовать. Из осторожности, я думаю, — добавила она.— Ваши соотечественники поют настолько фальшиво?— Даже мне заметно! — воскликнула она с заразительным смехом, который не оставил равнодушными служащих в ливреях, ожидавших начала второго отделения.Они медленно спустились по ступеням и прошли через, пустынный вестибюль.— На этот раз у вас нет моторизованного эскорта? — спросила она насмешливо, оглядывая пустынную улицу.Он притворился, что не услышал.— Я пытаюсь вспомнить более приятное место, чем офицерская столовая в палаццо Реале, чтобы пригласить вас на обед, — сказал он, переходя улицу, — но должен признаться, что плохо знаю местные возможности. Если верить Ларри, они весьма ограниченны, но все-таки существуют.— Ларри?— Друг, которого я отыскал тогда благодаря вам. Я вам после расскажу.— Вы должны были пригласить его пойти с нами!— Мне бы очень хотелось, — прошептал он. Она, казалось, не заметила перемены в его тоне.— Тогда нам остается только прогулка при луне…— Ах, эти француженки! — воскликнул он мечтательно. — Как они умеют все преобразить.— У вас много знакомых француженок?— Ни одной, — сказал он виновато.Смех молодой женщины отразился эхом от стен пустынного пассажа, сквозь арки которого в полумраке виднелись город и залив.— Мы словно на гигантском корабле, дрейфующем к берегу, — прошептала она.— Ну что ж, давайте осматривать судно…— Ох нет, — сказала она, схватив его за руку. — Наши шаги отдаются здесь таким гулким эхом, что это меня угнетает.— Насколько я могу судить, вас не так легко испугать!Она остановилась, не желая идти дальше.— Постараюсь придумать что-нибудь другое, — сказал Пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59