Ваши февральские друзья благодарят Вас за понимание их проблем и готовы принять согласованные с Вами условия. Однако они заранее предупреждают, что задание будет отличаться своей спецификой. Указанного ими человека Вам следует поставить в обозначенные время и место живым. Только в этом случае они гарантируют выплату всей оговорённой суммы».
Выкрасть человека, которого охраняли профессионалы, было непросто. Гораздо легче было оборвать его жизнь. Но согласованная сумма это учитывала, так же как и высочайшую квалификацию исполнителя. Поэтому ответ «Дорогого друга» состоял из нескольких слов: «Готов приступить к заданию».
ГОСТЬ В ГАРЕМЕ
— Мы подготовили для вас несколько типов детей, сеньор Гамзаев. Если желаете, я приглашу шеф-дизайнера. — Владелец, он же генеральный директор этого интимного предприятия, был пятидесятипятилетним высоким поджарым немцем. В отличие от большинства сотрудников, ходивших в шортах, . он был в элегантном белом костюме. Ирония ситуации заключалась в том, что его собеседник из Чечни, с которым господин Норман беседовал прежде только по телефону, был одет в точно такой же костюм. Хотя слава и гордость Карибского побережья — маэстро Кавальо уверял, что никогда не повторяет свои модели. С другой стороны, костюм от Кавальо, пусть даже копия — надёжней любой рекомендации.
Странный чеченец приехал без переводчика и говорил по-немецки с ярко выраженным славянским акцентом. Альфред Норман был сыном генерала вермахта, который сумел в мае сорок пятого года по чужим документам перебраться из лежавшей в дымящихся руинах Германии сначала в Аргентину, а потом обосновался здесь, в Колумбии. Немецкий был для Альфреда родным, но столь же родными стали для него испанский и английский. Однако выходец с Кавказских гор предпочёл немецкий.
Норман включил монитор компьютера, и через минуту на экране появился первый младенец.
— Это, как вы видите, явный афроамериканец. Точнее, американка, девочка.
— Славная девчушка, — отметил господин Гамзаев.
— Это — китаяночка.
— Тоже неплохо, но мне она не понадобится.
— Тогда две девочки европейского типа. — И Норман снова нажал на клавишу.
— Это — общий тип, скорее, северо-германский, а это — славянский.
Детям, которых они рассматривали, было от роду не больше месяца. Все они были сфотографированы голенькими в момент сна, и на лице у каждой прочитывалась тихая блаженная радость.
— Хорошая работа, — похвалил Гамзаев.
— Через десять дней любая из них может быть у вас.
— Отлично. В таком случае я заказываю одиннадцать экземпляров европейских младенцев. А через неделю ещё одну партию. И так каждую неделю. Надеюсь, их качество будет не хуже?
— Господин Гамзаев, чтобы вы убедились в качестве нашей продукции, я приготовил для вас короткую экскурсию. Не пугайтесь, это займёт немного времени. Да и ходить далеко не надо.
Норман подошёл к стене и нажал на одну из деревянных панелей, которыми был отделан весь кабинет. Через несколько секунд часть стены стала плавно отъезжать. Сначала назад, потом вправо.
— Прошу. — И хозяин приглашающе указал рукой на обнаружившееся соседнее помещение.
Гость сделал шаг туда и на мгновение растерянно замер. В небольшом зале находились десятка полтора молодых обнажённых женщин. Некоторые из них полулежали на диванах, другие сидели в креслах, молчаливо общаясь друг с другом, двое вели беседу стоя.
— Да, скажу я вам, этот великолепный гарем производит шоковое впечатление! — произнёс оправившийся от неожиданности гость.
— Пощупайте, какая у них славная кожа, — предложил Норман. — Потрогайте, не опасайтесь, они ничего не чувствуют. Но зато — примут любую позу по вашему желанию. — И Норман, подойдя к одной из стоящих женщин, посадил её в свободное кресло. — С ними можно делать очень многое. Они абсолютно как живые люди. Я бы сказал, все, что нужно большинству мужчин для любви, у них лучше, чем у живых людей. А ведь среди наших клиентов чаще встречаются весьма опытные, утончённые… Но наши девочки устраивают даже их.
— Да, это совсем не то, что «резиновую Зину купили в магазине». — Гамзаеву пришлось перевести эти стихи прозой.
— С ними можно мыться в душе. А после коитуса желательно вымыть в ванне или в бассейне. Подсыхают они быстро. Как видите, их кожа по структуре, эластичности и внешнему виду абсолютно соответствует человеческой, я бы сказал: она лучше человеческой. Мы даём нашим моделям гарантию на десять тысяч ударов плёткой.
— Испытывали?
— Видите ли, естественно, отношения с любым клиентом у нас могут быть только приватными, и я не хочу сказать, что они обязательно станут срывать на моделях свои комплексы, и все же мы готовим наших девочек к любой ситуации.
Кроме, пожалуй, двух: их нельзя прижигать горячим утюгом и обливать кислотами: серной, азотной, соляной, плавиковой. Но и то и другое пока клиентам в голову не приходило. Хотя… однажды мы столкнулись с неожиданностью: у двоих мужских особей был откушен пенис…
— Так вы производите и мужчин? — удивился Гамзаев. — Я-то считал, что только женские модели.
— Всего лишь экспериментальные варианты, которые мы пока доводим до оптимума.
— Да, девочки у вас хороши. — Чеченец не удержался и осторожно погладил одну из моделей. — И в каждой — своя загадка, своя эротика. Так бы и захватил их всех с собой!
— Каждую мы обсуждаем с клиентом. Но если хотите, для вас сделаем копии. — Тут Норман подумал, что одну копию — белый костюм от Кавальо — Гамзаев уже приобрёл.
— Это шутка. Наши воины не нуждаются в искусственных женщинах. Мы заказываем только младенцев.
— Тогда считаем дело решённым?
— Маленькое пожелание.. — Гамзаев взглянул прямо в зрачки Норману, от чего тот сразу почувствовал себя неуютно, но взгляд выдержал. — Через час-полтора мой человек привезёт одиннадцать небольших контейнеров. Нужно, чтобы они были внутри младенцев. Контейнеры стерилизованы. — Гамзаев продолжал смотреть в глаза Норману. — Вам не интересно знать, что в них?
— Господин Гамзаев! С какими только прихотями клиентов мы не сталкиваемся!
У нас приватное производство. Мы исполняем ваш заказ, и только. Кстати, мы сделаем для вас приятное дополнение: в тельце ребёнка будет вмонтирован микродвигатель. Благодаря ему каждый младенец сможет делать сосательные движения губами и засасывать около трехсот миллилитров жидкости. Естественно, встроенную ёмкость необходимо промывать. Все будет объяснено в инструкции.
Полагаю, такое дополнение вам не повредит?
Гамзаев согласно кивнул.
— Это может пригодиться.
— Одна лишь деталь: стоимость заказов, учитывающих особо интимные пожелания клиентов, у нас всегда повышается в полтора раза… Все остальное никого не должно интересовать. В случае вашего согласия мы готовы немедленно приступить к работе.
— Это я и хотел услышать. Мой человек заберёт их у вас через десять дней.
А потом… мы, возможно, поговорим и о мужских особях… Скорее всего, мне понадобятся тринадцать экземпляров. Тринадцать абсолютно одинаковых мужских тел… Но это чуть позднее.
Норман проследил, как гость с Кавказа быстро пересёк раскалённое солнцем пространство от дверей здания до своего автомобиля и, едва заведя двигатель, сразу включил внутренний кондишн. Когда машина проехала мимо охранника, он выругался по-немецки, как это делал когда-то отец, который воевал на Восточном фронте:
— Русише швайн!
А его гость в те же минуты, ведя машину одной рукой, другою снимал с потного лица едва державшиеся тонкие чёрные усики, а потом — парик с чёрными жёсткими, как проволока, прямыми волосами. Нескольких минут жаркого воздуха, когда он шёл по двору под солнцем, а потом сел в раскалённую машину, хватило, чтобы он взмок от затылка до пяток. Содрав пиджак, прилипший к спине, он бросил его на соседнее кресло. Потом нащупал платок в кармане и утёр им лицо, а также голову со светлыми слипшимися кудряшками. Дело шло хорошо, и этому, казалось бы, надо было радоваться, но отчего-то у него было плохое настроение. Он вспомнил Нормана и проговорил по-русски:
— Фашист недорезанный!
С МЕЧТОЙ О СОБСТВЕННОМ БЭБИ
На международный аэропорт колумбийского города Картахена одна за другой со стороны Карибского моря наползали тяжёлые тучи. С трудом перевалив через крыши современных зданий с затенёнными стёклами, они накрыли все видимое пространство непроницаемой мглой. Да и самого видимого пространства почти не осталось — оно скукожилось до территории слышимости человеческого крика. И это пространство с трудом пробивали прожектора, поставленные по периметру с крыши аэровокзала.
Уже сорок минут, как после сообщения о закрытии на взлётно-посадочных полосах замерла жизнь. Машины по шоссе двигались с зажжёнными фарами. А над ними в клубящейся тьме что-то громыхало, искрилось, озаряло на миг вспышками молний, прочерчивающими половину неба.
Кондиционеры в здании аэропорта с трудом справлялись с удушающе-влажной жарой. Само здание быстро заполнилось встревоженными потными пассажирами.
Количество их прибывало с каждым новым автомобилем. Одни осаждали справочную службу, стараясь перекричать друг друга, что-то требовали у дежурного персонала, другие со спокойствием древних стоиков усаживались на свои пластмассовые чемоданы. Мария Хименес неприкаянной тенью бродила между ними по залам и приглядывалась к парам с грудными детьми. Она никуда не улетала. По крайней мере, сегодня.
Неделю назад у неё родился ребёнок, которого они с отцом ребёнка так ждали. Но только Господь в этот миг отвернулся от неё, а Мадонна не расслышала её молитвы, и ребёнок родился мёртвым. Отец ребёнка пока не знал об этом несчастье — он был по делам фирмы в Европе и ему полагалось вернуться через неделю. К этому времени Мария должна была представить живое здоровое новорождённое дитя. Уж кто-кто, а она-то хорошо знала, что только в этом случае можно надеяться, что её будут звать не Хименес, а сеньорой де Коста, что она войдёт в дом отца своего ребёнка полноправной госпожой.
Она приняла решение спустя несколько минут после того, как перед ней с виновато-скорбным лицом предстал врач.
— Мужайтесь, Мария, мы делали все, что могли, но ребёнка спасти не удалось…
Пожалуй, решение было принято ею ещё раньше. Она как будто предчувствовала неудачный исход. И здесь в этот день своё решение выполняла. Только в аэропорту, где ненадолго сходятся толпы людей, чтобы тут же разлететься во все стороны мира, можно похитить младенца у зазевавшихся родителей. Она рассчитала в деталях посекундно всю операцию и теперь с утра подстерегала удачный миг.
Обстоятельства оказались не так просты, как виделись издалека, и все же этот миг наступил.
Это ничего, что родители были белыми, в конце концов, можно будет сказать, что ребёнок в её бабушку с Украины, которую после войны в Европе судьба забросила в Колумбию. И, кстати, насколько она помнила бабушкин язык, эти родители тоже вроде бы были славянами. Они поставили коляску с ребёночком около невысокого .барьера посередине зала, а сами уселись за барьером, чтобы тянуть через соломинку коктейль со льдом. Пресвятая Дева вняла её молитвам — лишь два рядом стоящих кресла были свободны, и оба они располагались спиной к ребёнку.
Теперь самым важным было изобразить на несколько секунд неспешность и спокойную материнскую улыбку.
Это Мария и сделала. Не торопясь, постоянно следя боковым зрением за тянущими прохладный коктейль родителями, она подошла к коляске и улыбнулась так ласково, как она собиралась всю жизнь улыбаться своему ребёнку. Если бы её прихватили сейчас, Мария объяснила бы, что ребёнок проснулся, заплакал и она взяла его, чтобы успокоить, пока родители наслаждаются прохладным напитком. В левой руке у неё была большая пустая сумка. Продолжая улыбаться, она вынула из коляски спящего ребёнка и сделала всего три шага в сторону. Теперь надо было немедленно смешаться с толпой. Что-что, а уж толпа в этот день и час была здесь повсюду. Расположение дамских туалетов было ею выяснено заранее. В туалете она мгновенно раскрыла на сумке молнию, вынула парик, очки и аккуратно положила в сумку продолжающего спокойно спать младенца. Ей даже хватило самообладания, чтобы взглянуть на себя в зеркало. В этом парике она выглядела чудовищно, но зато неузнаваемо.
Удивительно, что, когда она вышла из туалета с младенцем в сумке, по аэропорту все ещё не была объявлена тревога. По всей видимости, родители продолжали высасывать свои коктейли, да и куда им было торопиться: аэропорт закрыт, а их кресла за столиком — единственные места, где можно было присесть.
Мария постаралась припарковать машину как можно ближе к зданию аэровокзала, и все же подход к ней занял кое-какое время. Когда же она пробралась по узким лабиринтам, стараясь не задевать сумкой — ведь там было нежное тельце младенца — за чужие бамперы и двери к своему «Форду», выяснилось, что выехать оттуда она сможет очень нескоро.
Мгла сгустилась ещё сильнее, душное затишье сменилось усиливающимся ветром. Было ясно, что с минуту на минуту ударит ураганный ливень, а она стояла перед собственной машиной и не могла подойти к её дверям — машина с обеих сторон была вплотную зажата автомобилями. Бешеный порыв ветра чуть не сорвал с её головы парик, и оставалось быстрее пробраться назад к зданию. А там сесть в первое подвернувшееся такси. Главное — скорее отсюда исчезнуть, машину можно будет забрать потом.
Так произошёл первый сбой в продуманном ею плане. Второй сбой произошёл сразу следом за первым. Она забыла об особенности своего организма — от волнений ей потребовалось немедленно вновь оказаться в туалете. «В здании уже наверняка тревога, но в первую очередь станут осматривать пассажиров с детьми, — подумала она. — Лишь бы ребёнок в сумке не заплакал, проснувшись». Но ребёнок вёл себя удивительно спокойно, и она была ему за это благодарна. Даже не зная толком, мальчик у неё или девочка — младенец был завернут в белое совсем лёгкое одеяльце, — она уже любила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51