Я погрузилась в сон, не спрашивая себя, что могло находиться по ту
сторону гор.
В предрассветных сумерках на фоне неба, усыпанного звездами словно
пылью, стали видны бледные скалы всех молочных оттенков - от голубого до
светло-серого, - казавшиеся мягкими, и все же один их вид создавал у меня
впечатление острых, как лезвие ножа, кромок и обжигающе-холодных ветров.
Здесь я вплотную могла почувствовать ледяную реальность скал: темную,
влажную, массивную и твердую.
Перед нами и всюду вокруг нас в северное небо взлетали скалистые
стены. Три, пять, шесть тысяч метров высотой при поразительной крутизне. А
голубая даль смягчала их очертания серыми и белыми оттенками.
Наступало утро, а у нас был впереди долгий день.

Чем выше мы лезли, тем хуже рос мох - блаженством было идти вдруг без
прежних усилий, - а на крутом склоне валялись большие, отколотые обломки
скал. Холод, исходивший из камней, мучил наши тела сквозь бекамиловые
пальто, а в воздухе висел пар от дыхания.
К полудню с вершин поползли первые хвосты тумана.
На северных сторонах глыб, неподвластных погоде, лежал старый,
смешанный с грязью снег прошлой зимы. Слышалось эхо шорохов. Я слышала и
шум, мчавшейся в долину воды.
Обжигающая боль поселилась у меня под ребрами. Воздух сушил горло и
легкие. Холод в сочетании с физической усталостью не допускали
удовольствия вести разговоры; так как каждый из нас продолжал лезть вверх,
замкнувшись в своем внутреннем мире. Дикарка всегда шла впереди, то
исчезала в сгущавшемся тумане, то снова возникала, как виденье.
Для того, чтобы поставить одну ногу впереди другой, требовалась
концентрация всего моего внимания и всех усилий. Туман оседал на меня в
виде капель воды на волосах и промочил их, мои губы с каждым вздохом
становились холоднее.
Дважды я мгновенно засыпала, когда приседала, чтобы отдохнуть, но
холод снова будил меня. И каждый раз становилось все труднее подыматься.
Меня испугало то, что я так скоро и так сильно устала. Было и еще
одно чувство, которое я испытала, но не могла определить - это было скорее
опустошенность, чем усталость, - которое напугало меня гораздо больше,
если бы я была в состоянии побеспокоиться об этом.
Туман клубился, шел волнами, он промочил нас насквозь, как мелкий
моросящий дождь, и прошло много времени, пока до меня не дошло значение
этого обстоятельства - сейчас мы шли вниз по склону.
Я увидела рядом с собой стекавшую в долину ледяную воду, туман
рассеялся, когда мы достигли нижней границы облачности, и мы все
остановились, чтобы приготовиться к длительному спуску.
Холод уменьшился, когда подул ветер. Не было никакой радости от того,
что мы оставили перевал позади себя, не было и момента, чтобы посмотреть
назад; теперь мы могли лишь продолжать идти.
- Нам повезло, - нехотя сказал Блейз, когда мы отдыхали, - чуть позже
этот перевал перекрывается снегом. Сейчас, наверное, идет вторая или
третья неделя риардха.
Я вздрогнула от неожиданного движения. Дикарка опять уже была на
ногах и начала спуск по длинному склону. Скалы тянулись вниз множеством
разломов и поперечных холмистых структур. На тундре лежал ясный свет и
окрашивал ее в цвет светлого золота.
Даже я понимала, что при более плохой погоде у нас не было бы шансов
выжить и что даже при хорошей погоде, находясь на верху более длительное
время, мы не могли надеяться на благоприятный исход. Здесь ничто не росло,
а охотой мало что можно было добить. Здесь перед нами лежали ребра суши и
кости всей Орте. Это была суровая земля; нам предстояло приспособиться к
ее условиям, или она погубила бы нас.
Дикарка шла вперед - единственный наш проводник.

Запас пищи был спрятан в ущелье, проходившем вниз от стены Мира,
однако половина его испортилась.
Узкие, белые ручейки, текшие с вершин, становились в долинах ревущими
потоками, стремившимися вниз с огромной силой. Они были так холодны, что в
них могла замерзнуть руки.
Мы находились там весь следующий день, в этом воздухе, казавшемся нам
теплым после того, которым мы дышали на перевале. Мы спустились ниже не
более чем на девятьсот или тысячу метров, а все плоскогорье лежало выше
Топей.
- Куда ты идешь? - спрашивала я дикарку в разных вариантах, какие мне
только приходили в голову.
- Мы - люди Кирриах, - сказала она и протянула свою смуглую руку в
северо-западном направлении. Это было все, чего я от нее добилась.
Я подумала, что мы приближаемся к своему концу. Так или иначе.
Существует предел выживания человека в экстремальных условиях. Есть
предел, который решает, сколько ночей можно обходиться без достаточного
количества сна... О, боже, как я жаждала одной-единственной ночи
ненарушенного сна! Существует предел перенесения голода. А рано или поздно
погода ухудшится.
Дикарка сможет выжить. Она была очень выносливой даже по ортеанским
представлениям. Но мы, все остальные, лишались последних сил.
Я проспала большую часть дня. Всякий раз, ненадолго просыпаясь, я
видела Марика и Блейза, дремавших возле костра. Как-то вдруг пропала
необходимость следить друг за другом. Дикарка иногда находилась рядом,
иногда ее не было. Казалось, она не знала усталости.
Меня кто-то тормошил, и я открыла глаза. Начинало смеркаться. Солнце
уже скрылось за вершинами и окрашивало снег в розовый и желтоватый тона.
Склонившись надо мной, рядом стоял Марик.
- Я думаю, она хочет, чтобы мы продолжили путь. Что нам делать,
Кристи?
Потребовалось некоторое время, пока я собралась с мыслями. Я подышала
на руки, чтобы согреть их, и поискала свой мешок.
- Это имело бы смысл - идти ночью и спать днем, когда теплее. Это
лучше, чем замерзать. Да.
- Имело бы смысл? - с недоверием спросил Блейз. Я ничего не ответила.
Мы шли дальше в свете звезд, достаточно ярком, чтобы видеть путь.
Дикарка ускорила шаги и нетерпеливо ждала потом, когда мы ее догоним. Явно
нараставшая спешка в ее поведении заражала и нас. Я не знала, что было в
той земле, которой нам приходилось опасаться.
В середине ночи мы устали. Бесконечные холодные часы после полуночи
стоили нам последних сил. Я тяжело шагала рядом с Мариком. Мы миновали
горную местность и достигли равнины. Если бы я задумалась, то ровность
пройденного нами пути удивила бы меня.
Что-то угловатое закрыло звездный свет. Затем дикарка прошла под
аркой. Какой-то вход. Я с удивлением притронулась к стене. Она была
оштукатуренной, и это здесь, в пустынных землях!
Мелькающий желтый свет не позволял разглядеть что-нибудь среди ночи.
Костер осветил углы каменного зала с разрушенной крышей. Дикарка, держа в
руках трут и кресало Телук, присела на полу. Ярко горел костер.
Блейз протиснулся внутрь следом за мной, бросил свой мешок на
выложенный плиткой пол, сел и протянул руки к теплу.
Вода из кожаных сосудов. Жирное мясо, плотно упакованное в кожаные
мешки. Я увидела, как Марик вспарывал ножом швы, и с облегчением принялась
делать то же самое. Мы ели словно дикие животные, молча, и смачивали сухие
языки водой. С треском горело дерево. Дикарка положила сверху охапку мха,
и горение замедлилось, давая больше тепла.
Я видела в свете костра ее лицо и белые зубы. Она прислонилась спиной
к стене и наблюдала, как струя дыма уходила в небо, кусок которого был
виден через отверстие в крыше. Прежде я считала ее лицо совершенно ничего
не выражающим. Сейчас же я видела, что напряженное выражение исчезло с
него. Она расслабилась.
Я провалилась в сон, когда обманчивое утро осветило вход.
В мою щеку уперлось что-то твердое. Будучи в тепле и еще в полусне, я
не хотела двигаться. Однако тягостная помеха заставила меня окончательно
проснуться. Я открыла глаза. Это был каблук сапога, принадлежавшего
римонскому наемнику. Перевернувшись на другой бок, я ударилась головой о
ногу Марика. Оба продолжали спать.
Костер потух. Дикарки не было. Судя по свету, проникавшему через
вход, солнце взошло уже довольно давно.
Я прошлась по залу между одеялами, мешками, в которых находилась
пища, и хворостом для костра и подошла к сводчатому входу.
Солнечный свет ослепил меня. Камень был серо-голубого цвета и на
свету казался почти прозрачным. Я вышла наружу, чтобы отправить
естественную потребность. Затем сонным взглядом я оглядела местность и
постепенно поняла, что видела. Стены, в которых мы ночевали, совсем не
были отдельно стоящей хижиной. Лишь в поле моего зрения были десятки
зданий, а ветер гнал по мощеным улицам сухую листву.
Тут находился разрушенный город.
Разрушенный и покинутый, как стало понятно с первого взгляда. Все
здания были построены из того же самого камня и по единому типу. Они
создавали впечатление странной незавершенности; они, как будто, не
представляли собой ничего иного кроме оболочек.
Я вышла на один из перекрестков и увидела дорогу, которая вела назад,
к заснеженным вершинам. Видимо, это была та дорога, по которой мы пришли.
Но во всех других направлениях раскинулся город, насколько видел глаз.
Я прошла по нескольким улицам, которые зачастую встречались по три на
каждом таком перекрестке, а после того как обошла некоторые целиком, мне
стало ясно, что преобладавшей формой зданий был шестиугольник. Кроме того,
в зданиях не было того центрального двора, какой я считала разумеющимся
для архитектуры Южной земли.
- Кристи! - за мной вприпрыжку бежал Марик. - Ради Богини! Ведь этому
конца не будет!
На нашем пути лежали резкие тени, причем это были тени, состоявшие из
прямых линий, какие бывают только в городах. Солнце здесь находилось низко
над южным горизонтом. Наши глаза ни встречали почти ничего, что бы еще
сохранилось неразрушенным. Из поросших мхом холмов руин поднимались стены.
Сквозь камни мостовых пробивался кустарник с бледными листьями.
Атмосферные условия закруглили и гладко отполировали кромки камней.
Очевидно, стены были когда-то обработаны. Дальше, впереди, где начиналась
открытая местность, на голой земле виднелись лишь линии, говорившие, где
когда-то находились стены. Вниз по склону находилась широкая лестница,
заросшая перьевидным, серебристо-зеленым бурьяном, нигде не начинавшаяся и
нигде ни кончавшаяся.
Мы остановились перед ступенями. Они были так отполированы, что
казалось, будто сделало это море.
- Они древние, - сказала я, - боже, какие же они древние!
- Они огромные. - Марик осматривался по сторонам. Руины тянулись на
север, насколько видел глаз. В нескольких километрах виднелись и более
крупные постройки. Я поймала себя на том, что спрашивала себя, можно ли
будет их обследовать.
- Мне это не нравится, - тихо сказал Марик, потому что не хотел
нарушать тишину. - Это... это то, о чем нас предостерегали. Неудивительно,
что здешние племена - это варвары. Раз они здесь живут.
- Мы о них ничего не знаем.
Горизонт, лишь на юге ограниченный заснеженными горами, словно
гигантской рукой охватывал разрушенный город. Над пустынной землей дул
ветер, посвистывая между возвышавшимися стенами.
- Давайте вернемся, - сказал Марик. Я согласилась.
Появилась дикарка, и Блейз о чем-то спорил с ней. Она смотрела на
него, совершенно ничего не понимая. Увидев меня, она показала на север.
- Наша дорога.
- Мы не можем идти далеко.
Она немного развела руки в стороны.
- Не далеко.
- Несколько дней? - я показала рукой на солнце.
Она помотала головой.
Это было все, что я поняла. Она с нетерпением ждала, пока мы собрали
все, что еще осталось от пищи и воды, и одеяла. У Блейза был вид человека,
которого втягивают во что-то против его воли.
Пока дикарка вела нас на север, я подумала, что он и Марик в одном
были едины. Пребывание в городе таких размеров, хотя он и опустел уже
несколько тысячелетий назад, казалось им очень неуютным.
В тех местах Южной земли, где я побывала, не было ничего такого
грандиозного, подобного этому.
Незадолго до второй половины дня мы остановились. Дикарка вела нас
мимо плоских впадин, о которых я знала, что они были следствием обвала
подземных помещений, в густой кустарник. Там она приостановилась, поискала
что-то вокруг и затем оттащила в сторону какую-то каменную плиту. Вытертые
ногами ступени исчезали в темноте подземелья.
Внутри было прохладно и сухо. Свет просачивался сквозь щели в
потолке, который когда-то являлся полом большого здания, а сейчас на нем
рос густой, с бурого цвета листьями, кустарник.
Мои глаза привыкли к сумраку. Мы находились в обширном, похожим на
зал, помещении, пол которого и колонны вдоль стен были из камня. У
противоположной стены лежали кожаные мешки с водой и пищей, а также одеяла
и шкуры.
- В каждом каменном месте, - голос дикарки мягко отражался от стен, -
хватит на двенадцать... - она пересчитала свои костлявые пальцы на обоих
руках, так что я поняла ее, - ...двенадцать нас, двенадцать восходов
солнца. Мы должны пересечь эту землю.
- Вы?
- Все люди Кирриах.
Марик прошел мимо лежавшей на полу кучи запасов. Вернулся он с
кусками торфа, которые сложил в одном из углов. Пол был черным от костров,
разжигавших здесь до нас. Дикарка нагнулась над сухими щепками с кремнем в
руках.
Мы поели. Недолгий день снаружи перешел в вечер. Наконец дикарка
встала, подошла к лестнице. Дул холодный ветер.
- Кристи.
Я подошла к ней и стала ждать, что она скажет.
- Ты должна ждать.
- Как долго?
Она дважды или трижды сосчитала на пальцах и пожала плечами.
- Я буду говорить с людьми Кирриах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80