— Не понимаю! Я знаю только то, что мы любим друг друга и через две недели ты уедешь, а я опять останусь одна. Так что же нам две недели прятаться друг от друга?
Дэнни закрыл глаза. Сколько раз еще там, в Сан-Диего, он мечтал о ней, и теперь вот она рядом и готова отдаться ему...
— А вдруг у тебя будет ребенок?
— Дэнни, ты действительно любишь меня?
— Да, солнышко, больше жизни.
— Тогда давай поженимся. Завтра же.
— Нет! (Почему я не вернулся в Сан-Диего? Зачем увидел ее?!) У меня ведь ничего нет, я ничего не могу дать тебе.
— Можешь! Ты можешь дать мне две недели. А это уже очень много.
Он обнял ее за плечи.
— Кэтти, подумай еще раз. Война может затянуться на два, на три года! Я вообще могу не вернуться.
— Все равно! Сейчас ты здесь, и я люблю тебя.
— Ты когда-нибудь видела молодую женщину, у которой убили мужа? Нет? А я видел, только вчера. Это страшно. Ты хочешь загубить себе всю жизнь из-за каких-то двух недель?
— А ты подумал, что если ничего между нами не произойдет и ты не вернешься оттуда, то я всю жизнь стану говорить себе, что у нас были целых две недели и я могла любить его и сделать счастливым! О Господи, Дэнни, я уже не знаю, что правильно, а что нет. Я просто люблю тебя.
* * *
Первые лучи солнца осторожно коснулись лица Дэнни, и он открыл глаза. Кэтти еще спала, положив голову ему на грудь. Он немного сдвинул одеяло и несколько минут любовался ее обнаженным телом, потом поцеловал ее губы.
— Кэтти.
Она улыбнулась во сне и прижалась к нему.
— Кэтти, уже утро. Нам пора.
Она потянулась и, встав на колени, поцеловала его.
— Ты такая красивая, солнышко.
Она слегка покраснела, но не стала прикрываться.
— Ты, наверное, заранее арендовал эту хижину, чтобы завлечь меня сюда.
Дэнни засмеялся. Вчера вечером они приехали на пляж и, словно в кино, наткнулись на пустой домик. Осталось только принести из машины одеяла.
— Неважная получилась свадьба, да? Ни церкви, ни цветов, ни подарков.
Она взяла его руку, поцеловала и положила себе на грудь.
— У меня есть ты, и это больше, чем у любой девушки.
— Кэтти.
— Что?
— Я не сделал тебе больно?
— Немножко. Я была у врача, и он мне рассказал об этом.
— Ага, коварная, так ты давно готовила мне западню.
— Дэнни, я так счастлива.
— Да, еще бы завтрак в постель.
— В этом отеле не подают завтрака в постель.
Они неохотно оделись и пошли к машине.
— Дэнни!
— Что?
— А я... тебе было хорошо со мной в постели?
— Ну и вопрос!
— Нет, серьезно.
— Как тебе сказать. С уверенностью можно утверждать только одно — три доллара ты всегда заработаешь.
— Дэнни!
— Ладно, ладно, шучу. Всякому ясно, что ты стоишь не меньше пяти.
Она шутливо толкнула его, но через минуту перестала улыбаться.
— Дэнни, а я лучше, чем та девушка в Сан-Диего?
Он чуть не вывалился из машины.
— Я знала, чувствовала, что у тебя кто-то появился, когда ты перестал писать. Но мне все равно, теперь ты мой.
Машина уже неслась по городу, когда романтика и очарование ночи сменились холодной реальностью того, что им предстояло.
— Кэтти, ты понимаешь, что нам сейчас устроят?
Она кивнула.
— Боишься, солнышко?
— Немножко.
— Я тоже, но ты держись за меня.
— Они не смогут помешать нам, Дэнни.
Остановившись у дома Кэтти, они взялись за руки и поднялись по ступенькам. На пороге Дэнни поцеловал ее и подмигнул. Она была бледна, но храбро подмигнула в ответ.
Все четверо родителей находились в доме. Сибил Уокер всхлипывала в кресле. Марта Форрестер тоже. Мужчины выглядели хмурыми и усталыми от бессонной ночи.
Едва молодая пара появилась на пороге, как все стихли.
— Кэтти! С тобой все в порядке?
— Да, мама.
— Слава Богу! — вздохнула Марта. — А мы уже думали, что с вами что-то случилось.
— Где вы были, черт возьми?! — вмешался Марвин Уокер. — Кэтти, ты только посмотри на себя.
— Мы сейчас объясним, — сказал Дэнни.
— Да уж пожалуйста!
— Кэтлин, ты... — Сибил с ужасом смотрела на дочь. — Ты же не хочешь сказать, что вы...
Кэтти и Дэнни молчали.
— Дэн! — вскинулась Марта. — О Господи! Какой позор!
— Ах ты сукин сын! — прорычал Марвин.
— Подождите! — взмолилась Кэтти. — Папа! Мама! Как вы не понимаете? Мы любим друг друга!
— Иди к себе в комнату, Кэтлин!
— Нет!
— С тобой я попозже поговорю как следует, а что касается тебя, Дэнни Форрестер, то посмотрим, что скажет по этому поводу армейская прокуратура.
— Кэтлин, как ты могла! — снова заголосила Сибил.
— Да подождите вы, черт возьми! — взорвался Дэнни. — Мы любим друг друга и хотим пожениться.
— Я тебе поженюсь! Я тебе так поженюсь...
— Марвин, Сибил, — заговорил до сих пор молчавший Генри Форрестер. — Нам лучше успокоиться и обговорить все по-человечески. По-моему, ребята говорят серьезно. Марта, черт побери, прекрати выть или уходи отсюда!
— Как ты говоришь со мной?!
— Помолчи, ради Бога. И не изображай из себя умирающего лебедя. Я уже сто раз видел это. Если не хочешь помочь сыну, то лучше выйди.
Марвин побелел от ярости.
— Ты оказалась права, Сибил. Надо было давно положить конец их свиданиям. А что касается тебя, Генри, то тебе и твоему сыну лучше уйти.
Кэтти прижалась к Дэнни.
— Я не останусь здесь, забери меня, Дэнни.
— Хорошо, малыш.
— Нет, ребята, вот тут на меня не рассчитывайте, — поднял руки Генри Форрестер.
— А нам не нужна ваша помощь, — заявил Дэнни.
Кэтти подошла к матери и присела около нее.
— Мама, я люблю его, Я не хотела делать вам больно, но я люблю, понимаешь? — Она поднялась и взглянула на отца.
— Хочешь уйти — уходи, — буркнул он.
— Хорошо. Дэнни, подожди меня, я быстро. — Она пошла наверх к себе в комнату.
— Здорово! — яростно прошипел Дэнни, — Ну, спасибо за помощь и понимание. Ничего, мы проживем.
— Марвин, останови ее! — всхлипнула Сибил.
— Она блефует, Сибил, пусть идет. Сама приползет назад. У него ведь нет ни гроша. Как они будут жить? И где?
Дэнни подошел к телефону и снял трубку.
— Примите, пожалуйста, телеграмму. Старшему сержанту Пуччи, штабная рота, второй батальон, шестой полк... лагерь Элиот, Калифорния. Да. Да. Срочная. Прошу по первому запросу перевести двести долларов в Балтимор, Передайте Маку, чтобы взял у ребят еще двести долларов и снял квартиру в Сан-Диего, а также подыскал работу для моей жены. Подпись Дэнни Форрестер.
Кэтти с чемоданом в руках спустилась по лестнице.
— Готова, малыш? — Он подмигнул ей.
— Да, милый.
— Кэтлин! — Сибил поднялась. — Не надо, не уходи!
Кэтти холодно взглянула на нее.
— И что дальше?
— Делай, что хочешь.
— А ты что скажешь, отец?
Марвин устало опустился в кресло. Ярость его уже прошла и, он только махнул рукой.
— Ваша взяла.
Генри Форрестер подошел к Кэтти и поцеловал ее.
— Добро пожаловать в нашу семью, миссис Форрестер. И еще... я очень рад за вас обоих.
— Спасибо, папа, — улыбнулась она и тоже поцеловала его.
Глава 6
Я спал, как говорят морпехи, одним глазом, поджидая Форрестера. Сколько довелось мне увидеть ребят, возвращающихся из отпуска! Одни приезжали веселые, другие мрачные, но всем хотелось выговориться, потому я всегда ждал, когда один из моих возвращался.
Он вошел в казарму, когда было уже полночь и все давно спали.
— Привет, Дэнни.
— Привет, Мак.
— Хорошо съездил?
— Да.
— Эй, мужики, нельзя потише? Дайте поспать.
— Пошли в гальюн перекурим, — предложил я.
Дэнни с готовностью согласился.
Закурив, я ждал, когда он заговорит, но Дэнни молчал. Я дружески хлопнул его по плечу.
— Ничего, старик, я знаю, как это бывает после отпуска. Завтра двадцатимильный марш-бросок и снова почувствуешь себя, как новенький. Дома все в порядке?
— Да, все хорошо. Извини, что побеспокоил тебя телеграммой, Мак.
— Да брось ты!
— Мак, я женился.
— На той блондинке?
— Ага.
— Молодец. И вот что, Дэнни, не надо себя жалеть. Все понимаю — молодая жена где-то далеко, а ты здесь. Не надо, Дэнни.
— Да я ничего, Мак, не волнуйся.
— Черт, чуть не забыл. Тебе письмо.
— Письмо? Я же только вчера уехал.
— А оно пришло пару дней назад.
Он осмотрел конверт и нахмурился.
— Это от тестя и, похоже, ничего хорошего не предвещает. — Дэнни так нервничал, что попросил меня прочитать мелко исписанный листок:
"Дорогой Дэнни.
Честно говоря, не знаю, с чего начать, но сразу скажу, что хотел, чтобы это письмо попало к тебе в руки, как только ты вернешься на базу.
Прежде всего, я не собираюсь извиняться за свои слова в то утро, когда вы с Кэтлин пришли домой. На моем месте ты вряд ли вел бы себя иначе. Как ты понимаешь, для нас это явилось шоком. И все потому, что мы не заметили, как она изменилась за последние полгода. А мы просто обязаны были заметить это и помочь ей.
Я не такой уж тупоголовый, как это могло показаться тебе тем утром, поэтому мы с Сибил все спокойно обговорили и решили, что раз Кэтлин любит тебя, то нам остается только принять это. А если так, то я прекрасно понимаю, что у тебя своих проблем по горло, ведь вы там, ребята, будете воевать за нас, за тех, кто остался дома, и единственное, что я могу сделать для тебя, так это дать гарантию, что дома у тебя все будет в порядке.
Сибил и Кэтлин сейчас собираются идти по магазинам, а я пишу это письмо.
Что ж, сынок, надеюсь вскоре получить от тебя весточку. И еще одно, но это строго между нами. Если тебе понадобятся деньги ( я же знаю, что такое служба в армии), то не стесняйся, всегда рад помочь..." — Вот это да, Мак! — Дэнни не мог прийти в себя от изумления. — Знаешь, теперь, я, пожалуй, могу спокойно отправиться спать.
Последние три дня я стал замечать, что мое отделение мало-помалу начинает напоминать боевую единицу. Конечно, им было далеко до радистов старого доброго Корпуса, даже ногой я мог работать на ключе быстрее, чем они руками, но тем не менее они вполне сносно справлялись с нашим дряхлым оборудованием.
Вскоре после того, как Дэнни вернулся их отпуска, шестой полк начал готовиться к отбытию из Штатов.
Мы чувствовали, что для нас приберегут что-то особенное. А как иначе? Лучший полк — значит, самая трудная и самая опасная боевая задача.
Мы упаковали все оборудование в ящики, помеченные белым квадратом с цифрами 2/6 (для второго батальона обычно использовали белый цвет). На ящики нанесли также два загадочных слова «Спунер» и «Бобо». Правда, нам удалось выяснить, что «Спунер» — это место назначения, а «Бобо» — наш транспорт, но это ничего не говорило и оставляло место для самых невероятных слухов.
Весь лагерь Элиот был завален грудами тюков и горами ящиков, и каждый день формировались команды для их погрузки на транспорт, Именно в эти дни я обнаружил, что мое отделение в полном составе, согласно традициям морпехов, оказалось отъявленными лентяями. Собрать их для погрузочных работ оказалось просто невозможно. Они находили самые фантастические предлоги, прятались в самых невероятных местах и по этой части ни в чем не уступали морпехам старой закалки. Мы с Бернсайдом устраивали настоящее сафари, когда требовались люди для погрузки. В конце концов мы загнали все отделение в большую восьмиместную палатку и по очереди сторожили их, пока работы не закончились. Тем не менее испанец Джо каким-то образом ухитрился ускользнуть в Сан-Диего. Вернулся он под вечер на «заимствованном» джипе, нагруженном двадцатью галлонами красного вина. Три дня и три ночи все отделение было пьяно в дым. Только Мэрион оставался трезвым. Остальные, пошатываясь, бродили между ящиками или бесчувственные валялись на койках, а поскольку никто не заботился о том, чтобы вовремя поесть, то стоило им хлебнуть кружку воды, как их опять развозило.
Наконец погрузка закончилась, и нам оставалось только ждать. А тут как раз выплатили жалованье, и в ближайшее увольнение мы устроили прощальную вечеринку в Сан-Диего в лучших традициях Корпуса.
Энди, Непоседа, Элкью, Эрдэ и Дэнни завалились в первый попавшийся бар и решили, что пройдут по всей улице и выпьют в каждом баре. Я хотел было присмотреть за ними, но на полпути оказался втянутым в очередную пивную дуэль между Бернсайдом и Маккуэйдом. А поскольку я собирался перепить их обоих, то потерял связь со своим отделением. Оставалось надеяться, что мы увидимся утром.
* * *
Они сидели в большом полупустом баре где-то на окраине Сан-Диего. Никто уже не мог вспомнить, как они попали туда. Впрочем, никто и не пытался.
— Жаль, что с нами нет Мэриона.
— Да, старый добрый Мэрион.
— Дав-вайте выпьем за него. За Сестричку Мэри.
— Хар-рошая идея.
— Очень хар-рошая.
— Энди... ты считаешь, сколько мы уже выпили?
— А как же... Я двадцать три, а вы по восемнадцать, салаги.
— Элкью, ты что, опять плачешь?
— Я не хочу... а оно само... не могу сдержаться...
— Дружище Элкью, если ты плачешь, я тоже заплачу. Не плачь, братан, — уронил слезу Энди.
— Элкью, Энди, Дэнни, братаны, я не дам ни одному япошке дотронуться до вас. Вы мои самые лучшие братаны... Мы всегда будем вместе.
— Эрдэ... брат... ты не плачь только потому, что мы плачем...
— Так получилось... Я вас всех так люблю...
— Энди, а ты почему плачешь?
— Уставом не запрещается.
Посетители смотрели на пятерых подвыпивших морпехов, кто с улыбкой, кто с отвращением, а кто и с пониманием.
Им принесли очередную порцию выпивки.
— За кого будем пить?
— За старину Мака.
— Может, выпьем за этого засранца, лейтенанта Брюса?
— К х-хренам Брюса.
— Давайте за нас.
— Умница, дай я тебя поцелую.
— Элкью, возьми мой платок и высморкайся.
— Спасибо тебе, братан.
— Сколько мы уже выпили, Энди?
— Я вос-восемьдесят шесть, а вы, салаги, восемьдесят двадцать три.
— Чего?
— Ик!
— Кто-нибудь еще может сказать, который час?
— У нас еще четверть часа в запасе.
— Тогда еще по одной!
Энди с грехом пополам добрался до пианиста и что-то прошептал ему на ухо. Тотчас же аккорды «На тебя смотрит весь Техас» поплыли по прокуренному бару. Все взгляды обратились к Непоседе. Он с трудом поднялся на ноги и стал по стойке «смирно». Остальные тоже поднялись и стояли, пока мелодия не закончилась. Но едва они сели, как пианист заиграл «Я снова провожу тебя домой, моя Кэтлин», и все посмотрели на Дэнни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43