За мелодией особо даже не следили: главное, чтоб получалось громко и выразительно…— О, русский! Присоединяйтесь. — По мере продвижения от дверей видимость улучшалась — и первой выплыла из табачного дыма розоватая физиономия господина Юргенса.— Айн момент! — Владимир Александрович поискал глазами недавнюю собеседницу:— Бон суар, Дэльфин!Француженка сидела поодаль, между двумя богемного вида соотечественниками и услышав приветствие майора ограничилась ни к чему не обязывающим воздушным поцелуем.— Садись… — с бесцеремонностью пьяного немец потянул Виноградова за рукав. А когда тот сел на попавшийся рядом свободный стул, прошептал почти на ухо:— Осторожно. Ни слова, понял?— Нет, но я не хочу пива, старина! — отодвинулся Владимир Александрович.Как раз вовремя, чтобы подоспевший официант услышал только эту его абсолютно уместную реплику:— Сеньор?Виноградов принял меню и попытался изобразить гурмана. Сделать это оказалось достаточно сложно — все названия были красивыми и вызывали обильное слюноотделение:— Муй бьен! — похвалил майор неизвестно кого и горячее выбрал, сообразуясь в первую очередь с ценой.Из выпивки он заказал «куба либре» покрепче, и оказался не одинок — пользуясь случаем, немец тоже громко попросил себе ещё один ром с колой. Перекричать поющих ему не удалось, но расторопный официант понял, кивнул и скрылся куда-то в сторону бара.Массовый гогот увенчал очередной куплет озорных астурийских «частушек»… Возбужденная публика все же решила дать себе передышку — требовалось срочно утолить жажду, и пение сменилось бульканьем из десятка бутылок и дружным стекольным звоном.— Ледиз энд кабальерос..!Уже наполнивший вином свой бокал затейник Пако начал цветистый, многоэтажный тост на невообразимой смеси английского с испанским, и в этот момент Владимир Александрович увидел, наконец, «сладкую парочку»: пресс-секретарь «Черной недели» и не в меру любопытная красавица Габриэла устроились, оказывается, почти напротив.— О-ла! — помахал он им рукой.Впрочем, любезное приветствие было истрачено впустую — итальянка и её приятель слабо реагировали на внешние раздражители. Судя по всему, обоим вполне хватало друг друга…— Повезло парню! — позавидовал господин Юргенс. И был, очевидно, прав: мало того, что парочка слепилась в почти непрерывном поцелуе, так ведь и под столом прикрытые скатертью руки Хуана вытворяли черт знает какие манипуляции… Словом, поведение молодых людей оскорбляло общественную нравственность и будило в окружающих неукротимое желание присоединиться к групповому сексу.— Сеньор!Сначала принесли бокалы с кубиками льда, утонувшими в белом роме — рядом с каждым возникла обязательная бутылочка не менее холодной колы… Вот оно, торжество демократии! Каждый мог разбавлять коктейль по своему вкусу.Затем появилось само собой разумеющееся вино в бутылке с эмблемой «Каса Пачин» и только после — огромное блюдо, на котором среди невообразимого количества гарниров покоились мясные медальоны в соусе из винограда. Теперь только прямое попадание атомной бомбы могло бы оторвать Владимироа Александровича от приема пищи.Народ снова запел — после паузы собравшихся почему-то потянуло на революционную романтику. Сначала со слезой исполнили «Бэлла чао!», потом — «Команданте Че Гевара». Очень красиво получилось…Немец пока даже не пытался восстановить контакт — наверное, для этого имелись веские причины, однако сидеть рядом и не общаться было бы неестественно. Поэтому Виноградов, дождавшись относительной тишины, поинтересовался:— Эрих, простите! Пако Тайбо я знаю, ну ещё Даниэля Чеваррию, Мортена из Норвегии… А эти все — они тоже писатели?— Писатели? Писатели… — неохотно кивнул господин Юргенс. — В морду дать некому — кругом одни пис-сатели!…и шпионы с бандитами, хотел прибавить Владимир Александрович. Но сдержался, тем более, что принесли десерт и к нему требовалось заказать ещё чего-нибудь покрепче.Остаток вечеринки, которую скорее следовало назвать ночным бдением, Виноградов провел в неудачной дискуссии со случайными соседями-англичанами о засилии «голубых» на телевидении. В общем-то, делить было нечего и конфликт исчерпался сам собой… С обсуждения прав сексуальных меньшинств постепенно перешли на сравнительный анализ имевшихся в баре сортов виски, потом, как водится между европейцами, пожурили Америку за бездуховность — и внезапно обнаружили, что основная часть публики уже разбредается по номерам.За столом не было уже неугомонного Пако, куда-то исчезла Дэльфин со своими французами… «Сладкая парочка» удалилась ещё раньше, так и не потрудившись прервать очередной затянувшийся поцелуй.— Сколько сейчас времени? Вау! Пора и нам…— Эй, хефе! — подозвал официанта кто-то из новых знакомых. И вскоре перед каждым клиентом лежал безошибочно вынесенный «приговор».— Ну, что же — неплохо! — кивнул слегка осоловевший от выпитого Юргенс, изучая свой ресторанный счет.Процедура оплаты много времени не заняла — каждый выложил за себя причитающуюся сумму, вслух или молча вознося небесам благодарность за традиционную испанскую дешевизну.Странное дело! Переведя песеты в рублевый эквивалент Владимир Александрович понял, что за такие деньги в приличном питерском кабаке он в лучшем случае получил бы салатик с пивом…— Может быть, ещё чего-нибудь закажем? — В конце концов, ужин будет числиться по графе «оперативные расходы» и на размер личных Виноградовских командировочных никак не повлияет.— Нет, я пас. Но в каждом номере должен быть мини-бар… — немец от души зевнул и потянулся, не слишком заботясь о приличиях. При этом он задел и смахнул со скатерти на пол бумажник:— Ш-шайзе!Владимир Александрович кинулся помогать, сосед тоже наклонился — и они чуть не стукнулись лбами.— Извините…— Все в порядке! — Господин Юргенс потрепал майора по плечу и быстро, на одном дыхании добавил:— Сиди у себя, дверь не запирай.Последнюю фразу он произнес по-немецки, но никто, кроме Виноградова все равно не смог бы её расслышать — как раз в этот момент по мостовой в сторону моря прогрохотал тяжеленный ночной мусоровоз.Владимир Александрович без слов, одним движением век подтвердил, что информация принята. Впрочем, это вовсе не значило, что поступит он соответственно…У стойки портье покачивалась грудастая пьяная тетка из голландской сьемочной группы. Поигрывая ключами, она с ненавистью и надеждой изучала бредущих мимо мужчин. Одного, зазевавшегося, даже остановила — но тот, вежливо щелкнув зажигалкой, дал прикурить и отправился дальше.«Сволочь, — читалось во взгляде тоскующей дамы. — Я бы, конечно, его к себе не пустила, но… почему же он даже не попытался!»В душе Виноградова, а может — чуть ниже, шевельнулся подогретый вином и хорошей пищей бесенек: а почему бы и нет? В конце концов, голландка — это тоже экзотика… Но потом майор все-таки посчитал, что не стоит смешивать сказку с постелью и шагнул в кабину лифта.… К себе он входил не то чтобы со страхом, но и без малейшей уверенности в собственном персональном светлом будущем. Однако, ни обнаженных красавиц, ни громил с пистолетами за дверью не оказалось, и это само по себе было не так уж плохо.В номере стало довольно свежо и почти прохладно — перед тем, как сойти в ресторан Владимир Александрович оставил приоткрытой форточку и запах дамских сигарет успел выветриться до приемлимой концентрации.За окном уже скоро должно было начинаться утро. Чтобы не заснуть, Виноградов открыл банку «пепси»…Неожиданно громко рассыпался трелью забытый напрочь телефонный аппарат. Было бы преувеличением сказать нечто вроде того, что «звук его ударил по напряженным нервам», но и приятного в этом показалось Владимиру Александровичу мало.— Хэллоу?А в ответ — тишина… И короткие гудки отбоя.Начинается, подумал майор. Начинается…Выброшенный в кровь неожиданным ночным звонком адреналин постепенно вернулся в исходное состояние. Владимир Александрович в несколько глотков прикончил безалкогольное содержимое банки — и услышал негромкий стук.— Хирайн, — блеснул Виноградлов познаниями в немецком.Стук, однако, повторился.— Входите, не заперто! — повторил уже по-английски майор, подходя к двери.С той стороны то ли не слышали, то ли не понимали. Владимир Александрович взялся за ручку, нажал на нее, потянул на себя…Первый удар пришелся по переносице — так, что Виноградов даже не успел среагировать на выброшеную из темноты коридора руку. Вторым ударом его отнесло назад, почти к самой кровати, а третьего майор уже не почувствовал. «Если б я имел коня — это был бы номер!А если б конь имел меня…Я б, наверно, помер!» Автор неизвестен ИНТЕРЛОГ — Добрый день!— Здравствуйте.— Его уже вызвали на допрос.Тайсон сидел один, как и положено потенциальному смертнику. Он ещё не был осужден, даже следствие не закончилось, но судьба арестованного ни у кого сомнений не вызывала… В таких случаях предписывается особый режим содержания — терять человеку все равно нечего и он запросто может, к примеру, задушить сокамерника или изуродовать зазевавшегося контролера.Впрочем, именно к этому парню у администрации следственного изолятора ФСБ претензий не было: дисциплинирован, не агрессивен, правила внутреннего распорядка и личной гигиены соблюдает.— Вы готовы? Насчет пропуска…— Не беспокойтесь. Все в порядке.Так уж получилось, что сам Генерал никогда не служил в ленинградском управлении КГБ. Но соответствующее пенсионное удостоверение у него имелось — по нему можно было практически беспрепятственно проходить в Большой Дом, не привлекая лишнего внимания. Делать какой-то другой документ прикрытия не имело смысла — названия «конторы» и её подразделений изменялись уже по несколько раз и действующие сотрудники госбезопасности просто не успевали фотографироваться на бланки с новыми реквизитами…— Можем идти? — встречающий занимал в Управлении не слишком высокий, но достаточно значимый пост. Придя в контрразведку перед самым разгоном партийных органов, он уверенно и неторопливо делал карьеру на новом месте.Такие люди больше дорожат собственной репутацией, чем интересами государства. На этом их обычно и вербуют…— Разумеется.Для пешеходов как раз загорелся зеленый сигнал светофора, и мужчины пересекли оживленный проспект — вроде бы и вместе, но на некотором расстоянии один от другого.Все как обычно… Шумный, вонючий поток автомобилей, вечно раздолбаные трамвайные пути и ветер с Невы. Генерал родился и вырос на Шаболовке, поэтому к северной столице испытывал присущее большинству москвичей смешанное чувство завистливой робости и пренебрежения.На углу Литейного и Захарьевской лениво ощупывал глазами прохожих патруль ОМОНа, а прямо напротив гаишник единственным жестом полосатой волшебной палочки вытянул из транспортного потока не приглянувшийся ему серебристый «лендровер». Двое в штатском провели к «милицейскому» входу какого-то стриженого бугая с синяком под глазом и вывернутыми назад руками.Интересно, подумал Генерал. В начале девяностых он услышал от местного коллеги, что здание пресловутого питерского Большого Дома строилось вовсе не для Управления внутренних дел. И до сих пор является неоспоримой собственностью органов госбезопасности, как бы они не назывались! Несмотря на то, что ребятам из ГУВД предоставлен парадный подьезд, а сами хозяева пользуются чуть ли не черным ходом — исторически так сложилось, что милиция является тут всего лишь арендатором.И с формальной точки зрения договор аренды может быть расторгнут в любой момент…— Чудны дела твои, Господи!— Что, простите? — обернулся сопровождающий.— Нет, это я так.Формальности при входе не отняли много времени. Хотя Управление являлось и является чуть ли не самым охраняемым обьектом города, всеобщее падение нравов и паралич власти не могли не коснуться даже святая святых… Так, недавно петербургская пресса смаковала скандальную кражу со взломом из книжного киоска: пикантность ситуации заключалась в том, что киоск этот располагался в одном из секретных внутренних коридоров УФСБ.Преступников, кажется, все-таки нашли…Оставалось добраться до цели. Спутник то и дело с кем-то раскланивался, кому-то пожимал руку, и Генерал на всякий случай чуть-чуть поотстал. Впрочем, здесь никто ни на кого не обращал внимания — главное было идти с уверенным видом и не задавать вопросов.Лифтом пользоваться не стали — мало ли кто попадется в кабине… Пересекли внутренний дворик с воротами, через которые шестьдесят лет назад по ночам выезжали неприметные до безобразия грузовики с мертвецами.Сопровождающий посчитал своим долгом прокомментировать — благо, вокруг в поле зрения никого: Особое совещание… расстрельные списки… тайные пустоши. Пишут, что многих поубивали именно здесь — где сейчас оборудованы сарайчики для хозяйственного инвентаря.Генерал едва заметно пожал плечами — грехи отцов и «старших товарищей» его волновали мало, со своими бы разобраться.— Сюда, пожалуйста!Миновали чисто вымытый, обитый бледно-голубой вагонкой переход — здесь уже начиналось то, что когда-то именовали «внутренней тюрьмой НКВД»… Но особое впечатление производил непривычно натуралистический бюст товарища Дзержинского в одном из полутемных углов — вид у Железного Феликса был усталый и растрепанный, как после ночи допросов.— Уже почти пришли…По пути сопровождающий привычно нажимал кодовые комбинации и сигнальные кнопки, предупреждая охрану о том, что идут свои — так уж было заведено, хотя их изображение и без того передавалось на центральный пульт множеством видимых и невидимых телекамер.— А вот это, говорят, сам Шемякин расписывал! — снова не удержался спутник, показывая на какое-то декоративное фанерное панно революционно-патриотического содержания. — Когда у нас находился.На этот раз Генерал кивнул…В одном из следственных кабинетов курил немолодой уже мужчина в коричневом пиджаке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42