Однако, случается, отступник выживает в стае — если только клыки его остры, и когти не знают пощады. И тогда рано или поздно он становится вожаком… Гончие, натасканные на природную дичь, дипломированные сторожевые псы, — эти «друзья человека» великолепно знают повадки своих бывших повелителей, все их слабости и недостатки.Собаки понимают, чего следует опасаться — и привычной оградой из красных флажков их не испугаешь… Знания, полученные от недавнего хозяина, обращаются теперь против него.— Каждый сам выбирает свой путь…— За некоторых это делают другие люди, — пожал плечами собеседник.Владимир Александрович пожал плечами:— Или обстоятельства.— Да… Осуждаешь?— По какому праву? Нет… Но и в ладошки хлопать тоже не стану.— Почему?— Я и в далеком детстве не верил в добрых разбойников. Так не бывает! Или-или…Виноградов вытер губы крахмальной салфеткой. Бутылка уже опустела, но опьянение так и не пришло — вместо него томило душу ни разу ещё не обманувшее предчувствие надвигающейся беды.Причем, страха не было… За последние годы вокруг Владимира Александровича погибло столько друзей и недругов, что собственная смерть уже воспринималась им не как пугающая абстракция — а в качестве вполне естественного и неизбежного завершения земного пути. В конце концов, для того, чтобы считать себя мужчиной вовсе не достаточно только ходить в туалет с соответствующей буковкой на двери.Есть и другие критерии…— Заказать еще?— Нет, спасибо. Я сколько-то должен? — Виноградов показал на стол и на внутренний карман куртки, где обычно хранят бумажник.— Обижаешь… — собеседник положил несколько купюр на поданный официантом счет. Подождал, пока спина в традиционном сюртуке удалиться на достаточное расстояние:— А ведь ты — такой же, как мы.— А я разве говорю, что лучше?— Не в том дело! Лучше, хуже… Просто ты — такой же.Очевидно, это стоило расценивать, как переход к деловой части беседы. Взаимное обнюхивание закончилось.— Слушай, Вася! Я очень рад был тебя видеть. Но если ты предложишь сейчас вместе ограбить Национальный банк или подстрелить хозяина публичного дома…— Неужели я произвожу такое удручающее впечатление? — хмыкнул Френкель. — Досадно выглядеть в глазах собеседника идиотом!— Шучу. Извини…Человек напротив подождал, пока уберут посуду. Придержал только чашечку с недопитым кофе:— Был такой знаменитый француз — Клод Леви-Страусс. Антрополог, исследователь самых диких и нехоженных уголков планеты… Человек, который почти не бывал дома.— Ну, слышал. В честь него даже джинсы, кажется, назвали?— Не важно! Но первая фраза его книги звучит так: «Я ненавижу путешествия…» — Френкель устало потер переносицу:— Ты ему веришь?Виноградов ответил не сразу. Подумал, и неожиданно для самого себя сказал правду:— Да! Абсолютно.— Вот именно. Он тоже был такой же, как мы — как ты, как я!— Вася, извини, но… — Владимир Александрович отогнул край манжеты на левой руке. — Время! Сегодня ещё вечерний прием в российском культурном центре, мне придется присутствовать.Френкель тоже посмотрел на часы:— Да, конечно, понимаю — служба!— Так что, давай о деле? Если хочешь.— Не хочу… но — надо! — Густо выдохнул собеседник. Все-таки, коньяк не минеральная водичка и бутылка на двоих потихонечку брала свое:— Скажи, как по-твоему: два миллиона долларов — это много?— Много, — честно признал Виноградов. Есть величины относительные, а есть абсолютные… В его представлении такая сумма при любом раскладе относилась ко второй категории.— Верно! Хотя, в сущности, это всего-навсего средних размеров «дипломат» — кожаный такой, черный. И замочки у него блестящие… — Френкель мечтательно прикрыл глаза.— Смотря какими купюрами, — уточнил, чтобы что-то сказать Владимир Александрович.— Пра-авильно. Какими купюрами? Разумеется, только сотенными — и самого, что ни на есть, нового образца. Аккуратные такие банковские упаковочки…— Прямо, как в кино! — Виноградов всегда довольно спокойно относился к чужому богатству, зная по опыту, что большие деньги — это всегда большие проблемы.— Тяжело, правда, — пожаловался собеседник. — Бумага — она всегда очень тяжелая… Почти двадцать кило.— Не надорвался? А то — давай, я помогу. Потаскаю!— Потаскаешь еще.Это прозвучало неожиданно твердо и без намека на пьяный бред.— Вася, я с детства не любил физический труд.— Даже хорошо — очень хорошо! — оплачиваемый?— В мое время физическим трудом неплохо зарабатывали только валютные проститутки. Улавливаешь намек?Собеседник отставил кофейную чашку:— Ладно! Выслушать можешь?— Могу. Но ты уверен, что надо? Я человек слабый, немолодой. И свои-то секреты хранить не умею — а что уж тут про чужие! Особенно, если меня начнут по-серьезному спрашивать. Уверен?— На то и рассчитано…Ответ прозвучал несколько двусмысленно и слишком уж многообещающе.— Излагай, — пожал плечами Виноградов.Больше ему ничего не оставалось. Можно было, конечно, встать и уйти — но этим уже ничего не решишь. Как-то, перечитывая повести знакомого ещё по ОМОНу питерского детективщика, Владимир Александрович заметил: многоточие в конце фразы таит в себе куда больше неприятных неожиданностей, чем все другие знаки препинания.— Ты же понимаешь — тот чемоданчик, о котором я тебе сейчас рассказал, существует на самом деле.— И вы хотите его заполучить?— Нет! Он уже у меня.— Поздравляю. Выиграл в «Поле чудес»? Или на обедах сэкономил?— Не угадал, Саныч… Мы его украли. Точнее — отняли, с боем и кровью! — Посмотрев на Виноградова, собеседник отрицательно помотал головой:— Нет, не вспоминай. В ориентировках этого ничего не было. Никаких нападений на банки, никаких инкассаторов.— Тряханули кого-то из «теневиков»? — при ограблениях дельцов криминальной экономики пострадавшие практически не обращаются с заявлениями в органы внутренних дел. Предпочитают разбираться сами.Красивым научным языком это обзывается латентной преступностью. Вообще, выдумана масса слов для описания государственного бессилия.— Почти угадал. Более того… По законам военного времени нам бы в героях России ходить!— Не понял.— Ну, видишь ли… Древние говорили: «враг моего врага — мой друг». Верно?В изложении собеседника ситуация выглядела следующим образом. Некоторое время назад люди, с которыми сотрудничает Френкель, через свои каналы получили весьма интересную информацию. Согласно ей, человек, которого российские средства массовой информации именуют не иначе, как «мятежным генералом»,»предателем» и «главарем незаконных вооруженных формирований», получил из-за рубежа некоторую, весьма приличную, сумму в иностранной валюте.Почему? Потому что в глазах значительной части исламских фундаменталистов он является как раз наоборот — борцом за веру, законно избранным президентом, знаменем и символом борьбы за независимость народов Кавказа.Кроме того, в горах много нефти…Доллары предназначались на покупку оружия, взятки московским чиновникам и хоть какую-то, символическую, гуманитарную помощь для многих сотен и тысяч голодающих беженцев.Но получилось иначе. На пустынной горной тропе кожаный чемоданчик-»дипломат» перекочевал от доверенного племянника генерала к людям, которых в данный момент представлял Виноградовский собеседник. Сработали профессионально — охрана даже не успела понять, что происходит. Никакой стрельбы, никаких тебе взрывов… Сопровождающие вместе с ценным грузом просто-напросто испарились, исчезли — да так, что у службы внутренней безопасности сеператистов не осталось ничего, кроме твердой уверенности в их измене.— Но, наверное — не без этого же? — уточнил Владимир Александрович. — Такие вещи без наводки не делают.— Разумеется. Тот, кто нам помог, свое дело сделал. И должен был вернуться обратно к генералу, но… Покойников — его, и второго парня-водителя, обнаружили российские солдаты. Обнаружили на российском же блок-посту, незадолго перед этим подвергшемся нападению.— Не понял…— Я тоже. На обоих трупах следы пыток. Но это не местные, мы бы знали… И не федеральная армия — мы бы тоже получили информацию. Я закурю — не возражаешь?— Пожалуйста! Свидетелей никаких?— Нет. Ваши взяли одного из тех, кто устроил резню на посту: русский, лет тридцати. Матерый, говорят! Проофессионал. И без одного уха.— Наемник? — удивился Виноградов.— Неизвестно. Попробовали его на месте допросить, подручными средствами — молчал. Потребовал встречи с начальником в чине не ниже генерала! Ну, повезли в разведотдел бригады… А по пути он смылся. Сиганул на скорости из кузова — с моста, в речку!— Как это? Хоть связан был?— Прямо в наручниках.— Силе-ен! — Владимир Александрович прекрасно представлял себе: небо, горы, каменная кладка перил и где-то далеко внизу — желтоватая пена, шумом своим перекрывающая натужный по причине разряженной атмосферы вой автомобильных двигателей. — Выжил?— Тело не нашли.— Всякое бывает… Но, собственно, вам-то что? Вы свое получили.Собеседник нахмурился. Щелкнул зажигалкой, прикуривая вторую сигарету:— Брак в работе. Мы обычно не оставляем следов. А тут — неизвестно что и кому успел рассказать наш… помощник перед смертью.— Вряд ли он много знал о вас… верно?— Верно. Сепаратистам бы его информация ничего не дала. Но есть и другие… Которые умеют сопоставлять, анализировать. И делать выводы!— Ты имеешь в виду ребят в погонах?— Не только.— Мафия? Думаешь — они?— У российского криминала имеются самые разные возможности… — ушел от ответа Френкель. И продолжил:— Некоторое время спустя люди из организованной престпности сделали нам очень интересное предложение. Интересное — и своевременное… Даже слишком своевременное!— Что ты имеешь в виду? — по идее, такие, как Френкель представляют для организованных криминальных структур не меньшую опасность, чем для государства. Собаки, переставшие служить воспринятым от человека заповедям, не любят подчиняться и законам волчьей стаи… Поэтому в обоюдную добрую волю верилось с трудом.Человек напротив был с ним согласен:— Ты же читаешь газеты. И не только… После того, как в Москве и в Питере эти деятели поубивали и сдали ментам нескольких наших, пришлось реагировать. Помнишь?— Помню.Тогда по стране прокатилась ответная волна профессиональных ликвидаций «авторитетов» и «воров в законе» — уязвимыми были все, невзирая на место в преступной иерархии, и ни одно из убийств так и не попало в число раскрытых.— Так вот… Мы, некоторым образом, поссорились. И тут вдруг с их стороны — шаг навстречу! Выгодное предложение. Как раз примерно на два с половиной миллиона «зелени». Занятно?Виноградов в очередной раз за беседу пожал плечами. Вопрос был риторический — захочет собеседник, значит расскажет в чем суть. Если уж начал…Так и получилось:— Кстати, мы могли и раньше с тобой встретиться! Ты, говорят, на каком-то речном теплоходе отличился? Что-то там с террористами…— Ну, не совсем так… — слава, вышедшая за пределы родины, грела. Но вызывала и вполне естественное беспокойство. — Какие уж террористы! Так, банда обкуренных подонков похулиганила, а мы успокаивали.— А как пароход назывался?— «Писатель Чернышевский».— Ах, да… Я, как раз, в то утро на «Байкале» плыл.— Шел, — механически поправил бывший моряк Виноградов. Вентиляция в заведении была приличная, но от табачного дыма начинали слезиться глаза. — На судах не плывут, а ходят.— Из-звини! — не стал спорить Френкель.На «Байкале», трехпалубном круизном теплоходе немецкой постройки, состоялась встреча обладателей изьятой у сепаратистов валюты с серьезными представителями российского криминалитета. Лайнер делал очередной туристический рейс на Валаам — и среди многочисленных пассажиров не слишком бросались в глаза напряженные физиономии головорезов из протокольного экскорта обеих «высоких договаривающихся сторон». Сами переговоры заняли пару часов, не более — остальное время участники встречи коротали за ужином и преферансом. Тихо, мирно… И во время стоянки на острове затосковавшие от трезвого безделья «братки» из бандитской охраны были отпущены к приятелям, случайно встреченным на борту стоявшего рядом «Чернышевского»…Чем это закончилось — известно.Не дождавшись к отходу своих людей, партнеры Френкеля по переговорам особо не встревожились — вооруженная охрана в подобных ситуациях нужна, скорее, не для обеспечения безопасности, а в интересах престижа. Дело уже было, в основном, сделано, окончательное решение предстоит принять в следующий раз, поэтому стоило отложить на время заботы и разойтись по каютам… О событиях на «Чернышевском» и те, и другие узнали уже на берегу.— Ты, говорят, был прямо героем…— Я должен стыдиться? — Виноградов вдруг неожиданно для себя понял, что ему очень хочется разузнать, что же это за предложение такое сделала мафия собеседнику. Такое предложение, что тот даже смутился…И Френкель, почувствовав это, не стал тянуть:— Они предложили нам купить «евро».— Чего купить?— «Евро». Их ещё называют ЭКЮ… Но это не совсем правильно.Вкратце, как понял Владимир Александрович, суть предложения сводилась к следующему.С первого января тысяча девятьсот девяносто девятого года в Европе вводится единая валюта. Сначала — в течение первых двух лет — параллельно с национальными денежными знаками, а потом и в качестве единственного для Европейского монетарного союза средства платежа. Уже сейчас эта условная единица, ЭКЮ, учитывается при котировках валют.— Вот, смотри, Саныч… — собеседник встал, подошел к стойке, положил на неё какую-то мелочь и вернулся с газетой, похожей больше на справочник по высшей математике:— Это «Финансовая газета», сегодняшняя.Текст был напечатан не по-русски, но Френкель без труда нашел интересующий его раздел:— Ага! Вот. Смотри.В самом низу большой таблицы, после долларов, фунтов, марок и «мягкой» валюты стран СНГ имелась та самая строчка.Курс ЭКЮ был повыше, чем даже у заокеанских салатных банкнот с портретами президентов.— Да, знаю. У нас это тоже печатают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42