Что-то не так, что-то не… Вот именно! Мало того, что к ним никак не обращались, это ещё куда ни шло, существует тысяча вполне логичных допусков и обьяснений. Но… Положено же представляться, черт побери! Во всех приказах и инструкциях:«Я, полковник такой-то, командующий сводной группировкой федеральных сил в таком-то районе (или обозначение войсковой части)… во избежание бессмысленных жертв… гарантирую то-то и то-то.»Да и вообще…— Командир! Мне-то куда?— Полежи пока рядом. На всякий случай.Парень хмыкнул, не слишком весело:— Сейчас начнут…— Посмотрим, — Тайсон скосил глаза на бегущую по циферблату трофейного «кардинала» стрелочку:— Да… уж!Народ наверху попался серьезный, слов на ветер не бросал — точно, секунда в секунду, ожили оба крупнокалиберных пулемета.Особого урона это нанести не могло, но на психику действовало. Сосед подкатился поближе:— Во дают! Головы не поднять.Вид у него был скорее злой, чем испуганный — и командир похвалил себя за выбор помощника. Война приучает не ошибаться в людях.— Освоился?— Бывало хуже…Ну, это, положим, вряд ли…Длинная очередь пробежала не более чем в полуметре от их укрытия, не причинив никакого вреда.— Сейчас, когда стихнет, проверь мужиков! — из-за многократно усиленного эхом треска и грохота пришлось орать:— Понял? Пусть потихоньку стягиваются — вон туда, к подбитому БэТээРу! Прорываемся дружно, по моему сигналу — в направлении черной скалы…— Есть, — кивнул готовый уже сорваться с места Айболит.— Стой! Запалите пока «дымовухи».— Ага! — в наступившей тишине ответ прозвучал неожиданно и неприлично громко. — Тьфу, черт…— Сам потом вернешься.— Понял. Выполняю…Парень выкатился из укрытия и почти одновременно с его исчезновением снова ожил мегафон:— Внимание! Предлагаю немедленно сложить оружие… Повторяю — немедленно! В случае отказа будет открыт огонь на поражение. Повторяю — на поражение.Голос спокойный, уверенный. Профессиональный… Без намека на местный акцент.Сволочи, больше и времени не дают, чтобы принять ультиматум. Некрасиво! Он расстегнул брезентовую поясную сумку с пиротехникой и не глядя вытянул то, что нужно:— Ладушки… — тут и там над позициями обороняющихся уже вспенились черные облака дымовой завесы. Ветра почти не было, поэтому облака эти набухали и расползались, не очень спеша и образуя некое подобие маскировки. — Ну же, давайте!Однако, вместо ожидаемого шквала пулеметных очередей воздух наполнился частым, но не громким пощелкиванием. Ошпарило руку пониже локтя — пуля вырвала ткань и оставила болезненный след на коже.— Снайперы! — вывалился из дыма Айболит. — Одного за другим… Не спрятаться, сука!Был он грязен, весь в копоти — но невредим.— Готовы?Дышать стало совсем невозможно, глаза слезились.— Половина ранена… А убитых нет! — доложил парень и сам удивился тому, что сказал. — Командир, а ты уверен насчет…Непонятно, откуда и с помощью каких приборов вел огонь стрелок, но реагировал он на малейшую неосторожность: пуля попала соседу Тайсона в шею, сзади.— А-ах… ап… — раненый потянул в себя воздух, судорожно захлопав губами.— Вот, бля! — на остальных членах группы командир уже заранее поставил крест, но вот этот парень должен был бы здорово облегчить отход. Теперь придется в одиночку.— Трам-вай…— Что? — не понял Тайсон.— Пятый год… горы. Забыл, как трамвай… прокатиться.В другое время бывший разведчик оказал бы умирающему уважение, но сейчас приходилось заботиться о себе. Снайперы задачу выполнили — загнали его людей в норы и щели…Да чтоб им всем пусто было!Командир отодвинул от себя переставшего дышать парня и приготовился.Ждать пришлось недолго.Со стороны дороги коротко выплюнул очередь импортный пистолет-пулемет, его поддержал ещё один — но выстрелы обороняющихся сразу же утонули в накатившемся сверху потоке огня. Очевидно, противник подошел совсем близко.Продержаться бы ребятам минут десять!Царапина у локтя не беспокоила, но на всякий случай следовало провести по ней смоченным слюной пальцем. Пора… По-змеиному обтекая канавы и нагромождения валунов, командир погибающего подразделения выбрался за пределы поста. Живых на пути не встретилось, только трупы: свои — и чужие, солдатские, оставшиеся после ночной атаки.Кончен бал, погасли свечи…Сзади, впрочем, ещё кто-то отстреливался, и пару раз даже с гулким, нестрашным хлопком разорвались ручные гранаты.— Стоять!Не раздумывая, он выпустил очередь — и возникшую на пути фигуру отшвырнуло на камни.Прыжок… перекат… ещё очередь!Откуда-то ответили — над головой, почти в упор:— Стой!До следующего автоматчика оказалось не больше двух метров — прыжковая дистанция, можно рискнуть.— Стоять, козел! — слева, на камне, целился в голову беглецу ещё один, под стать остальным: здоровый, в комбинезоне асфальтового цвета и высоких десантных ботинках. — Руки…Погон или знаков различия ни на ком не наблюдалось, но морды были явно рязанские.— Вы чего, ребята…— Падай, сука! Руки за голову.За спиной — грамотно и без лишнего шума — кто-то спрыгнул вниз.— Ох, ребята… Зря вы так.— Ага! Зря.— Сам ляжешь, или помочь?Стало слышно, как по горному склону с тихим шелестом осыпаются мелкие камушки. «Беспорядок — это не отсутствие порядка. Это — специально организованный порядок. И национальный характер тут совершенно ни при чем…Взятка, обман, страх — сплетаются и образуют систему. Систему кажущегося бардака, а на самом деле — систему жесткого порядка. Бандитски-бюрократического порядка.» Генерал Александр Лебедь ГЛАВА ПЕРВАЯ РОССИЯ — Помните? Раньше часто пели: «Утро кра-асит… каким-то там цве-етом… стены дре-евнего Кремля!»— Да, действительно — чудесная панорама.— Не то сло-ово! — хозяин кабинета с некоторой грустью отодвинулся от окна и привычным движением прикрыл невесомые белые жалюзи. — Садитесь.На вид ему было не больше сорока. Рыхловатый, безукоризненно выбрит…— Кофе, чай? Может быть, минералки?— Спасибо! Все равно. То же, что и вы, наверное.Повинуясь нажатию одной из многочисленных кнопок, отозвался «интерком»:— Слушаю, Иван Альбертович!— Леночка, будьте любезны… Два кофе.— Хорошо, Иван Альбертович.— Вот — так и живем… — неизвестно, по какому поводу произнес хозяин. Потом спохватился:— А представьте — когда Спасителя закончат? Уберут все эти заборы, краны… Приезжайте ко мне через годик, вместе полюбуемся.— Вы москвич?— Это уже интервью? — улыбнулся Иван Альбертович. Он сейчас удивительно гармонировал с обстановкой — серый костюм, белоснежная рубашка… Даже галстук в тон депутатскому значку. — Извините!Мелодичная трель заставила хозяина поднять трубку одного из телефонов:— Да!… Конечно. Очень рад слышать…Это была, очевидно, прямая линия — не «вертушка», но и не тот номер, который указывается в справочниках. При обычных звонках попадаешь сначала на секретаршу.— Прошу прощения, — оторвался от разговора Иван Альбертович и виновато пожал плечами:— Очень важный звонок… Оттуда! — и розовый палец при этом взметнулся куда-то на уровень шкафа.— Ничего-ничего, — понимающе закивал гость. — Мне надо выйти?— Что вы! Сидите, сидите. — Хозяин возмущенно замахал перед носом ладонью, но чувствовалось, что ему приятно. Прокашлявшись, вернулся к невидимому собеседнику:— Тут у меня пресса, понимаешь… Нет, все в порядке. Значит, по поводу открытия консульства…Гость, в ожидании кофе, осматривал обстановку.Собственно, не покривив душой её можно было назвать «убранством»: дубовые резные панели сочетались с какими-то светлыми, и не менее дорогими породами дерева. Мебель под стать им, огромный ковер на полу… И привычные в тысячах офисов атрибуты, каким-то непостижимым образом не нарушающие стиль и гармонию кабинета: персональный компьютер, несколько телефонных аппаратов, селекторная связь. Итальянские жалюзи использовали редко — из окна открывается чудесный вид на распластанную под ногами Москву, характерный для большинства кабинетов Государственной думы.Золоченые, пыльные корешки Энциклопедии. Справочники, специальная литература… Кроме положенного по статусу государственного флага и портрета президента над головой, из украшений имелись: массивный глобус «под старину», семейное фото и картина Рустама Хамдамова в металлической раме.— Все, договорились. Перезванивать нужно?… Добро! Значит, встретимся. Привет своим… Пока, будь здоров.Иван Альбертович был на редкость хорошо воспитан, поэтому, положив трубку, виновато вздохнул:— Еще раз — простите! Я ведь дал указание — ни с кем не соединять во время нашей встречи, но…— Да я понимаю, не беспокойтесь.— Хорошо! Это очень хорошо, когда представители вашей профессии могут поставить себя на место собеседника. Ведь труд чиновника в нашем государстве, ещё только формирующем свои демократические институты…— Тем более — выборного чиновника! И такого уровня…— Вот именно, — с достоинством и любовью к себе кивнул хозяин кабинета. — Помню, как в девяносто первом, на волне перемен…— Это уже интервью? — улыбнулся корреспондент.— Да… пожалуй! — рассмеялся хозяин. Собеседник ему положительно нравился: чуть помоложе самого Ивана Альбертовича, одет аккуратно, но без претензий. Не пытается, как большинство его собратьев по перу, корчить из себя «совесть нации», однако и в друзья не лезет.Словом, держит дистанцию.— Разрешите?— Да, Леночка, конечно!Наблюдая, как симпатичная секретарша хороших кровей сервирует мужчинам кофейный столик, он все же решился:— Коньячку? Чисто символически?— Ну, за компанию… с удовольствием!— Леночка, оформи нам?— Сейчас, Иван Альбертович, — девушка с интересом посмотрела на гостя: с точки зрения её шефа, совместная выпивка считалась чем-то вроде поощрения для особо отличившихся. В основном, он пил в одиночестве или с ближайшими друзьями. Случалось, в кампанию попадала и сама Леночка, но это уже было совсем другое дело — и заканчивались такие застолья вполне определенным образом…— Итак? — поинтересовался хозяин, когда первые капли маслянистой, пахнущей дубом и солнечным светом жидкости перетекли из бокалов на языки.— Изумительно. Армения? — корреспондент даже прикрыл глаза от удовольствия.— Точно угадали — «Наири», коллекционный! Из тех самых, ещё времен Союзного МИДа, запасов… — приятно все-таки пообщаться с ценителем. Но пора и честь знать:— Вы готовы?— Разумеется! — заторопился молодой человек, опуская на блюдечко чашку с недопитым кофе.— Да вы не нервничайте… Александр Александрович.Визитная карточка с эмблемой самого тиражного еженедельника страны лежала на столе, прямо перед глазами, поэтому запоминать имя-отчество гостя не было никакой нужды.— Лучше просто — Александр. Саша…— Хорошо, — согласился хозяин.Положение обязывало, но оно же давало некоторые, вполне обьяснимые, преимущества.— Можно начинать?— Да, пожалуйста. Спрашивайте. Постараюсь ответить вам и вашим читателям как можно подробнее… и честнее! — последнее слово он выделил. Выделил отчетливой интонацией человека, которого и без того невозможно заподозрить даже в намеке на ложь.— Расскажите немного о себе.— С самого начала? — хозяин с улыбкой следил за не очень уклюжими, торопливыми движениями корреспондента: на полированной поверхности стола появились допотопный магнитофон, блокнот, ручка.— Да, конечно — о семье.— Ну, вообще-то, сам момент рождения я помню не слишком отчетливо! — уголками губ Иван Альбертович обозначил вполне допустимую самоиронию и собеседник кивнул, показав, что шутка принимается. — А если серьезно… Биография самая обыкновенная. Родился я в Сибири, в семье военнослужащего. Жили небогато, поэтому доучиться в школе не пришлось — пошел в профтехучилище, получил рабочую специальность. Потом армия. Перебрался в Москву, поступил в институт…Журналист Саша старательно делал пометки.— Вы помните то время? Застой в экономике… Застой в умах, душах людей! Нас было несколько — просто парни и девченки, которые искренне пытались разобраться в происходящем. Достаточно безобидно — песни Галича, «голоса» по ночам, самиздат… кто-то, естественно, сообщил куда следует. Словом, пришлось бросить учебу.— Отчислили?— Сам ушел! Взял вину на себя, чтобы другие не пострадали, — чувствовалось, что собеседник до сих пор гордится тем своим давним поступком:— Видите ли, молодой человек… В судьбе каждого из нас обязательно наступает момент, когда приходится делать выбор. И жить с этим выбором до конца дней своих.Он помедлил, давая корреспонденту возможность осмыслить сказанное.— Но, вы знаете… Давайте лучше не будем писать об этом, ладно?— Почему? — поднял брови Саша, который, в сущности, был ненамного моложе Ивана Альбертовича.— Видите ли, среди тех, кто повел себя в той истории … определенным образом, многие сейчас на виду. Их тогда или папа с мамой вытащили, или сами они «покаялись»… Кое-кто теперь за границей процветает, некоторых я то в Думе, то на Старой площади периодически вижу. Другие просто живут, воспитывают уже своих детей — и давным-давно забыли обо всем… Не стоит бередить старое. Не судите, да не судимы будете — верно?Корреспондент вздохнул:— Жаль! Фактура классная.— Молодой человек… Это — не «фактура», это судьбы человеческие.Некоторое время оба молчали, гляда на пульсирующий огонек диктофона. Потом Иван Альбертович продолжил:— Да… Но удалось не сломаться! Уехал на некоторое время обратно, в Сибирь — и вернулся уже при Горбачеве.— Не тяжело было — из столицы? В глушь?— Видите ли, Саша… Провинция — это не географическое понятие, это состояние духа. Система ценностей и внутренний масштаб! Можно быть провинциалом и живя в особняке на Кутузовском проспекте.— Подождите, я запишу.— Да, пожалуйста… Успели? Так вот. Трудностей я никогда не боялся — лес валил, с геологами по тайге хаживал, у станка пришлось постоять. Много чего было… Прекрасная, знаете ли, школа! Настоящие, простые русские люди, труженики, патриоты. Глядя из окна кабинета, — он чуть подвинулся в кресле и в очередной раз обозначил улыбку, — глядя из окна кабинета, даже такого высокого, как этот, никогда не поймешь, чем в действительности дышит и к чему стремится страна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42